Томас Кампанелла. Государство Солнца. Издательство "Пролетарий", 1923 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
Вся молодежь прислуживает всем, кому больше сорока лет. Надсмотрщик и надсмотрщица посылают вечером мальчиков спать по одиночке или по двое, а утром распределяют их на работу поочередно. Молодежь прислуживает себе сама, и горе ослушникам! Существуют первые и вторые столы, с рядами сидений по обе стороны, по одну сторону сидят мужчины, по другую — женщины. За столом сидят молча, как в монастырях. Во время еды молодой человек, сидящий на возвышении, ясным и громким голосом читает книгу, причем начальники нередко прерывают чтение своими замечаниями в наиболее важных местах. Интересно видеть, как красивые молодые люди, в подобранных повыше платьях, любезно прислуживают за столом, и приятно отметить, как столько друзей, братьев, сыновей, отцов и матерей относятся друг к другу с таким почтением, предупредительностью и нежностью. Каждому дают салфетку, чашку, порцию пищи и прибор. Врачи указывают поварам, какие кушанья следует каждый день готовить и притом специально старцам, молодежи и больным. Начальствующие лица получают большие и лучшие (pinguiorem) порции и часть их отдают детям, особенно отличившимся утром в учении или на диспутах. Такое проявление расположения принимается как высшая почетная награда. По праздникам за столом раздается пение, но редко хоровое, чаще поет один под аккомпанемент цитры и т. п. (cythara). Так как все исполняют свои обязанности с одинаковым рвением, то все идет чинно и ни в чем не бывает недостатка. Почтенные старцы следят за приготовлением пищи и наблюдают за всеми лицами, работающими в кухне. Особое внимание обращают на чистоту постелей, домов, сосудов, платья, мастерских и дворов. Непосредственно на теле жители носят белую рубаху и на ней платье, которое в одно и то же время представляет собою и куртку и штаны (thorax ас caligae); оно не имеет складок и сбоку имеет разрез от груди до конца ляжек, а также от пупа и до зада. Этот передний разрез закрывается пуговицами, прилаженными извнутри, а боковой затягивается шнурами. Обувь соединяется со штанами, спадающими до щиколоток, и представляет собою штиблеты на шнурках, вроде котурнов, под которыми имеются чулки. На все это, как уже было сказано, накидывается тога. Одежда так ловко скраивается, что она превосходно прилегает к телу, и если снять тогу, то прекрасно можно видеть формы тела и их пропорции. Они носят четыре различных одежды, смотря по временам года, когда солнце вступает в знаки овна, созвездия рака, весов и козерога. Врач определяет условия, при которых приходится надевать то или другое платье, и указывает на необходимость переменить костюм. Особый гардеробщик каждого округа раздает людям одежды. Запас одежд у них удивительный и грубых, и легких, смотря по временам года. Полотняное белье белого цвета носят все, и стирается оно каждый месяц щелоком или мылом. В нижнем этаже или подвалах домов помещаются мастерские, кухни, кладовые, столовые и прачешные, хотя стирают также около столбов колоннад. Помои отводятся в клоаки посредством каналов. На свободной передней площадке каждого круга устроены фонтаны, выбрасывающие воду с силою, посредством остроумного механизма, накачивающего воду из глубины горы. Кроме ключевой воды, существуют еще цистерны, куда собирается дождевая вода, которая, фильтруется через каналы, наполненные песком и находящиеся в сообщении с водосточными трубами домов. Они часто купаются, по распоряжению врача или начальства. Ремесла исполняются под колоннадами; умственным же трудом занимаются выше, на портиках и выступах, где имеются картины высокого содержания, а в храме преподается богословие. В сенях домов и на зубцах стен вывеншваются флаги, указывающие часы и направление ветра. Гросмейстер. - Теперь расскажи мне, как они рожают детей. (Die de generatione). Генуэзец. - Никто не смеет иметь сношение с женщиной, не достигшей 19 лет от роду. Мужчина же не должен приступать к детотворению раньше двадцати одного года. Начиная с этого времени некоторым разрешается совокупление, но лишь с неплодовитыми или беременными, для того, чтобы они не искали удовлетворения своих страстей неестественным путем. Почтенным матронам и более старым начальникам приходится сдерживать любовное влечение (Veneris usum) более чувственных натур, кающихся им, втайне, в своем вожделении. Впрочем, они об этом могут судить даже по играм — борьбе (inpalaestra). Тем не менее, эти лица испрашивают разрешения высшего чиновника (Magistrate primo), заведующего делом деторождения — высшего врача, подчиненного со своей стороны, триумвиру „Любви".
Те, кого уличают в содомии, получают выговор и в наказание должны два дня нести башмаки на шее, чем хотят показать, что они извратили естественный порядок и как бы поставили ноги на место головы. Однако, в случае рецидива, наказание усиливается и может, наконец, дойти до смертной казни. Напротив того, те, кто воздерживается от совокупления до двадцать первого и особенно те, кто выдержит до двадцать седьмого года, заслуживают общего почета и воспеваются в гимнах на общественных собраниях. При гимнастических упражнениях и играх на палестре, арене для состязаний, мужчины и женщины, по примеру лакедемонян, являются совершенно голыми, и наблюдающие за ними чиновники могут узнать, кто способен к деторождению и кто нет и какие мужчины и женщины по строению своего тела наилучше подходят друг к другу. Совокупление может иметь место лишь после того, как супруги вымоются и лишь через ночь. Высокие и красивые женщины случаются лишь с стройными, хорошо сложенными мужчинами; полные женщины сводятся с худощавыми мужчинами; наоборот, худощавых женщин припасают для полных мужчин для того, чтобы от смешения темпераментов получилась хорошая раса. По вечерам мальчики приготовляют постели и затем сами, с разрешения надсмотрщика или надсмотрщицы, ложатся спать. Половое сношение может совершиться лишь после того, как переварится пища и после молитвы. В спальнях поставлены красивые статуи замечательных мужей, которых женщины и созерцают. Обращая свой взор сквозь окна, к небу, они молят бога, чтобы он сподобил их хорошим потомством. До часа совокупления - они спят в различных комнатах; в известный час надсмотрщица (magistra) открывает обе двери снаружи. Этот час определяется врачами и астрологом, который стремится угадать при этом тот момент, когда Венера и Меркурий располагаются к востоку от солнца в благоприятном доме (domo benigna) под благосклонным взором Юпитера, а также Сатурна и Марса, или же совершенно вне сферы влияния этих последних. Солнце и луна, чаще всего являющиеся Афетами, любят Деву в гороскопе. Но солярии следят за тем, чтобы в углу не было признаков несчастья, которые легко могут иметь там место благодаря квадрату и оппозиции — ведь в них то и кроется корень жизненной силы и заключается счастье и гармония всего мира. Они обращают внимание менее на прикрытие, сколько на хорошее сочетание. Защиту они видят в основании государства и закона, а ведь их то Марс и Сатурн поощряют лишь тогда, когда они прекрасно расположены. Другими созвездиями и неподвижными звездами они также не пренебрегают. Считается весьма важным проступком, если родители за три дня до совокупления не оставались во всех отношениях незапятнанными, не воздерживались от какого бы то ни было злого дела и не принесли покаяния Господу. Остальные, которые вступают в сношение с бесплодными или отверженными (презренными) женщинами либо для удовольствия, либо по предписанию врача или для возбуждения, не исполняют этих обычаев. Должностные же лица, которые все принадлежат к сословию жрецов, и ученые, занимающиеся наукою и мудростью, не должны приступать к деторождению, не пройдя значительно дольшего предварительного искуса воздержания. Дело в том, что продолжительные умственные занятия ослабляют у них жизненную силу, мозг их, постоянно занятый размышлением, не может участвовать в акте с полной энергией и потому потомство их часто отличается слабой организаций. Для того, чтобы избежать этого, им дают живых, красивых, полных жизни женщин. Наоборот, по тем же соображениям подвижным, энергичным, вспыльчивым мужчинам дают жирных, флегматичных женщин. Солярии думают, что красивое тело, отличающееся к тому же добродетелями, не может быть приобретено впоследствии благодаря искусственным стараниям; конечно, плохой человек может хорошо вести себя под влиянием страха Божия или боясь законов, но лишь только этого страха больше не будет, он не задумается тайно или явно нанести государству вред. Потому необходимо особенно тщательно следить за потомством и его воспитанием и следует самым серьезным образом взвешивать прирожденные естественные качества. Приданое и привиллегии дворянства, по их мнению, совершенно ненадежные отличия. Если женщина в определенном брачном союзе окажется бездетною, то ее сочетают с другим мужчиной; если она и в этом случае остается неплодовитою, то становится достоянием всех мужчин; зато ей в этом случае отказывают в тех почестях, которыми пользуются матроны в совете о делах продолжения рода, в храмах и за столом. Это правило введено было для того, чтобы женщины сами не делали себя бесплодными излишествами половой жизни. Забеременевшие две недели воздерживаются от какого бы то ни было движения, затем понемногу начинают приниматься за легкие физические упражнения для того, чтобы лучше напитать и усилить плод, и постепенно увеличивают количество работы. Едят они только то, что по предписанию врача им наиболее полезно. После родов они сами кормят детей грудью и воспитывают их в общественных зданиях, предназначенных специально для этой цели. Они кормят детей два года, а если врач того потребует, то и больше. Отученное от груди дитя поступает затем на попечение надзирательниц, если это девочка, и надзирателей, если мальчик. Затем их, как бы шутя, учат алфавиту вместе с другими детьми и показывают им стенную живопись, водят их гулять, заставляют их бегать взапуски, бороться, учат языку и истории, события которой нарисованы на стенах; тогда же их снабжают хорошей одеждой и украшениями. По шестому году детей знакомят с естествоведением и затем приучают к тому, что, по мнению начальствующих лиц, наиболее отвечает естественным склонностям ребенка. После этого его научают и ремеслам. Менее способные дети отправляются в деревню и если они после обнаружат достаточные дарования, то могут возвратиться в город. Почти все, родившиеся при известном расположении светил, отличаются одинаковыми способностями — это касается как нравственного отпечатка, так равно и физического облика. Результатом является единодушное сотрудничество в государстве, так как ровесники охотно поддерживают друг друга. Имена их выбираются не случайно и произвольно, а даются Метафизиком на основании их видимых свойств, как это делалось еще у древних римлян; поэтому один носит название красивого (Pulcher), другой „носаря" (Naso, прозвище Овидия), третий именуется толстоногим (Crassipes), четвертый — свирепым (Тогvus), еще иной — худощавым (Масег). Если кто-нибудь отличится в своей специальности или прославится подвигами в военное или мирное время, то получает, сообразно своему искусству или ремеслу, прозвище художника (Victor), великого (Magnus), золотого (Aureus), отличного (Excellens), проворного (Strenuus); иногда же оба имени комбинируются: носарь, храбрый, хитрый, победоносный, могущественный. Или же кличка дается по врагу, которого данному лицу удалось победить: африканец, азиат, этруск, а если кому удалось одолеть Манфреда, Торпелия и т. п., то может получить, напр., имя Масег, Manfredius, Torpeliua и т. д. Эти прозвища раздаются высшими начальствующими лицами и обыкновенно сопровождаются короною гражданина, которую вручают с большой помпой, с музыкою, в присутствии массы сочувствующих лиц. Дело в том, что золото и серебро у них не в почете и идет на сосуды и на самые обыкновенные украшения, являющиеся общественным достоянием.
Гросмейстер. - Скажи, пожалуйста, а у них не существует зависти со стороны тех, кто хотел бы быть избранным на ту или иную
должность, но не получит ее? Генуэзец. - Ни в каком случае: ведь никто у них не нуждается ни в чем, даже если бы он был и очень прихотлив и избалован. Все, что касается потомства, исполняется добросовестно, причем стараются не упускать из виду ни общего блага, ни благополучия каждого отдельного лица. Начальству нужно, конечно, повиноваться. Мы считаем необходимым для того, чтобы знать и воспитывать потомство, иметь определенную супругу, особую квартиру и своих собственных детей; они же все это отрицают, так как, по их мнению, деторождение, как выразился и св. Томас (Аквинский), служит для продолжения рода человеческого, а не данной личности. Потому потомство должно составлять предмет попечения государства, а не личности, не частного лица, поскольку, конечно, оно не является, вместе с тем, и членом, общества-государства. И вот если условия деторождения и воспитания у частных лиц оказываются плохи и потомство вырастает на погибель государству, то забота и священнейшая обязанность государства должна сводиться к тому, чтобы эти интересы были вверены правительству. За эти вещи должно взяться тогда уже все общество, а не отдельная личность. Потому родители сочетаются друг с другом нд основании философских принципов. Платон того мнения, что спаривание должно совершаться по жребию для того, чтобы те, кому не достанется красивой жены, в гневе на это не вздумали бы ополчиться на правительство. Он полагал также что при этой лотерее начальство имеет праве пуститься на хитрости для того, чтобы красивые жены доставлялись бы не тем, кто очень сильней этого желает, а тем, которые наиболее заслуживают этого и по разным соображениям более всего в этом нуждаются. Между тем, у соляриев к таким хитростям прибегать не приходится , так как у них не может случиться чтобы некрасивые женщины доставались некрасивым мужчинам по той простой причине, что у них вообще нет некрасивых. Дело в том, что, благодаря физическим упражнениям, они получают здоровый цвет кожи, сильно развитое, упругое телосложение, высокий рост, и красота, по их представлениям, заключается в живости и стройности: они казнили бы того, кто вздумал бы у них пудриться и белиться, или носить высокие красивые сандалии, или длинный шлейф, чтобы скрыть под ними уродливые (ligneas) ноги. Да если бы они даже и вздумали это делать, то у них не хватил бы на это средств. Такие злоупотребления, говорят они, наши женщины позволяют себе благодаря праздности и лени, которые истощают их, делаю их бледными и заставляют их тело сморщиваться. Потому они нуждаются в белилах, румянах и в высоких сандалиях, ценится теперь в них уже не крепкое сложение, а, напротив того, рыхлое, и вообще они разрушают этим всю свою природу и здоровье своих детей. Если кто-нибудь из них воспылает сильною любовью к женщине, то им разрешается разговаривать и шутить друг с другом, дарить друг другу цветы и венки и посвящать стихи. Однако, раз можно ожидать, что их потомство не будет благоприятным, то полное общение им ни в коем случае не разрешается, разве только женщина эта уже беременна (в таком случае для этого требуется согласие ее мужа) или же бесплодна. Впрочем, они признают в любви лишь дружественные чувства, чувственная же сторона редко захватывает их. О пище и других домашних делах они заботятся мало, так как им, ведь, все потребное отпускается в нужном количестве, за исключением лишь парадных случаев, при празднествах в честь героя или героини, когда им дается почетный подарок, будь то в виде красивого венка, исключительно вкусного блюда или особенно изящной одежды. Днем, в городе, они вообще носят белую одежду, за городом же или ночью одеваются в красное; одежда у них шерстяная или шелковая. Черный цвет кажется им прямо-таки отвратительным, почему они и ненавидят японцев, которые предпочитают именно этот цвет. Высокомерие они считают отвратительнейшим пороком и каждое заносчивое действие влечет у них за собою жестокое наказание. Потому никто не считает у них унизительным служить за столом или готовить в кухне, ухаживать за больными и т. п.; напротив того, каждое такое занятие они считают общественной службой и полагают, что ходить на ногах или испражняться (culo cacarc) так же почтенно, как глядеть глазами, говорить языком и т. д. Ведь, из глаз тоже текут слезы, а с языка слюна, раз это бывает нужно. Вообще всякое отправление тела считается у них безусловно почтенным. У них нет рабов (mancipia), которые развращают нравы, так как солярии удовлетворяются сами собою, и часто их работы оказывается даже больше, чем нужно. У нас, к сожалению, замечается совершенно иное. В Неаполе насчитывается 70.000 душ населения; из них работающих врядли наберется 10 или 15 тысяч. Они надрываются на непосильной беспрерывной работе и помирают раньше времени. Бездельники же развращаются от лени, скаредности, болезней, излишеств, ростовщичества и т. п. Они, в свою очередь, портят других, которых держат в бедности и рабской подчиненности, так как сообщают им свои пороки. И вот от того то нередко приходится замечать, что общественные обязанности исполняются плохо, на должности назначают неподходящих людей, а военное дело и ремесла исполняются теми, кому сие ведать надлежит, небрежно и с явной неохотою. Между тем, в государстве Солнца все общественные должности, искусства, ремесла и работы распределены между всеми так, что каждому отдельному лицу достается на долю менее четырех часов работы в день. Остальное время солярий может проводить в приятных занятиях, диспутах, в чтении, разговорах, писании, прогулках, умственных и физических упражнениях и всякого рода удовольствиях. Соляриям не разрешаются игры, требующие сидячего положения, как-то шахматы, кости и т. п.; они играют в мяч (pila, foliculo), волчок (trocho), борятся, стреляют в цель из самострелов и аркебузы и т. п.
Они уверяют также, что крайняя бедность делает людей низменными, хитрыми, лживыми, вороватыми, развивает в них склонность к обману, интригам, лишает человека любви к родине, способствует нарушению присяги и т. д. Однако, и богатство делает людей беззастенчивыми, гордыми невежественными, чванливыми, развивает склонность к предательству, хвастовству, порицанию других, влюбленности в себя, бессердечию и пр. В истинно же коммунистическом обществе все одинаково богаты и бедны: богаты потому, что все владеют всем, что им нужно, бедны потому, что никто не владеет ничем. И, вместе с тем, не они служат вещам, а вещи служат им. Вот почему они восхищаются благочестивыми монахами христианства, более же всего преклоняются перед жизнью апостолов. Гросмейстер. - Все это представляется мне прекрасным и устроено очень благочестиво, однако во мне вызывает сомнение общность жен. Св. Климент, римлянин, рассказывает, что, согласно апостолическому велению, действительно, жены должны были быть общи, и он воздает хвалу Платону и Сократу за то, что и они предлагали такой порядок. Однако, комментарий (Glossa) понимает это место так, что женщины должны были делить со всеми послушание, но вовсе не ложе. Тертулиан также подтверждает этот комментарий и уверяет, что у первых христиан все было общее, кроме жен, хотя последние точно так же в смысле общественной службы (obsequium) подчинялись всем. Генуэзец. - Об этом я ровно ничего не знаю. Одно только я знаю, на основании собственных наблюдений, что у соляриев женщины не только несут общую службу, но и разделяют супружеское ложе. Впрочем, это производится не по образу диких зверей, так, чтобы каждый мог овладевать первой встретившейся ему женщиною, а, как говорится, по закону отбора (ordine generationis). Тем не менее я лично думаю, что они ошибаются, хотя они и ссылаются на авторитетные показания Сократа, Платона и Св. Климента, которые, как ты говоришь, вероятно, были неверно истолкованы. Они уверяют, что св. Августин одобрял коммунизм, но только не общность жен, которая, впрочем, встречается у последователей ереси николаитов. Ведь наша церковь только потому и допустила собственность (proprietatcm), чтобы избежать большого несчастия, а вовсе не для того, чтобы добиться специального блага. Ведь со временем этот обычай мог бы у них и вывестись не потому, хотя бы, что в покоренных ими городах все общее с ними, но только не жены. Хотя, правда, и там они также несут общественную службу и упражняются в искусствах. Зато они и считают граждан покоренных им городов недостаточно сведущими в философии. Тем не менее, они командируют посланцев в различные страны, чтобы познакомиться с нравами других народов и лучшие из них усвоить себе. Потому я теперь, познакомившись с государством солнца, вполне присоединяюсь к Платону, менее убеждаюсь доводами нашего Каэто и совершенно не согласен с Аристотелем. У них есть прекрасное учреждение, заслуживающее всяческого подражания: дело в том, что ни один физический недостаток не обрекает у них человека на праздность, за исключением разве дряхлых стариков, да и они приносят пользу тем, что дают полезные советы. Хромой несет караульную службу, т. к. обладает глазами. Слепой у них разбирает шерсть и сортирует перья для матрасов и подушек. Тот, кто потеряет и глаза и руки, тому все-таки дают возможность приносить государству пользу своим слухом или голосом и т. д.; одним словом, у кого останется хотя бы один пригодный орган, тот исполняет им все-таки какую-либо работу, его, напр., отправляют на поле, где он является надсмотрщиком или караульным. Слабые в общем пользуются тем же довольством, что и здоровые. Гросмейстер. - Расскажи мне, пожалуйста, о войне. Затем попрошу тебя также поведать мне о их пище, об искусствах, ремеслах, науках и, наконец, о их религии. Генуэзец. - Триумвиру Могуществу подчинены начальники артиллерии, кавалерии и пехоты, военные архитекторы, стратеги и вообще многие, весьма опытные в своих областях, люди. „Могущество" же распоряжается атлетами и вообще всеми, которые имеют познания в военном деле и могут, в соответствующей области, давать уроки. Среди атлетов более зрелые дают первые указания двенадцатилетним детям и более взрослым насчет употребления оружия, причем предварительно они должны как следует уметь бороться, бегать взапуски, метать камни и т. п., чему они учатся у менее важных учителей. Затем молодежь учат тому, как встречаться с врагом, как вступать в бой с лошадьми и слонами; они научаются действовать мечом, дротиком, стрелами, пращей, владеть лошадью; им показывают, как надо преследовать и спасаться, как держаться в боевом порядке и воевать, сохраняя сомкнутыми ряды, выручать товарищей, как предупреждать неприятеля и каким образом одерживать над ним победы. Женщины точно также получают то же самое военное воспитание и обучаются особыми учителями и учительницами для того, чтобы, в случае нужды, они могли бы помочь мужчинам, когда бой происходит вблизи города; они могут защищать стены, раз им угрожает внезапное свирепое нападение; в этом смысле гражданкам воздаются такие же почести, как лакедемонянкам и амазонкам. Они умеют палить из аркебузы, лить пули и сбрасывать с зубцов городских стен камни, чем можно ослабить натиск врагов. Прежде всего, однако, их учат ничего не бояться; кто обнаружит страх, того сильно наказывают. Смерти они также не боятся, так как все веруют в бессмертие души и в то, что душа, покинув тело, снова воссоединяется с добрыми или злыми духами, смотря по ее заслугам в продолжение земной жизни. Дело в том, что хотя солярии представляют собою браманов и отчасти пифагорейцев, они не признают тем не менее переселение души, кроме некоторых случаев исключительного произволения богов. Они не находят также ничего предосудительного и в том, чтобы сразить врага их государственного уклада и религии, и полагаю, что в этом нет ничего антигуманного. Каждые два месяца производится большой смотр войскам, либо в открытом поле, либо внутри городских стен. Они читают и книги о военном деле, а также исторические книги о Моисее и Иисусе Навине, Давиде, Маккавеях, Цезаре, Александре, Сципионе, Ганнибале и т. д. Каждый по прочтении дает свой отзыв о том, кто поступил хорошо, кто худо, кто честно и кто во вред родине; наконец, учитель делает общее резюме прений. Гросмейстер. - Однако, с каким же народом это столь счастливое племя ведет войну и по какому поводу? Генуэзец. - Если бы даже была устранена всякая возможность войны, солярии никогда не переставали бы упражняться в военном деле и в охоте, чтобы не изнежиться и не быть застигнутыми врасплох. Кроме того, на том же острове, где лежит государство солнца, имеются еще четыре царства, которые столь сильно завидуют соляриям, что предпочитают находиться под их управлением, нежели под властью своих собственных королей; потому у них война возгорается довольно часто и об'являют ее всегда короли тех мест. Они мотивируют объявление войны обвинением соляриев в захвате их земель и упрекают их в нечестивой жизни, так как солярии не поклоняются идолам и вообще не могут быть отнесены к язычникам и даже к браманам (Bragmanorum priscorum). Других индийцев солярии покоряют, считая их мятежниками, так как они прежде были подчинены им, да и тапробанцы, которые раньше им помогали, теперь нередко восстают против них. Тем не менее солярии всегда остаются победителями. Если им случится подвергнуться какому-либо оскорблению или обиде, или грабежу, либо права друзей их будут кем-либо попраны или порабощенный город обратится за их помощью и они найдут интересы его справедливыми, то тотчас же начинают обсуждать это дело. Прежде всего они становятся на колени и молят бога осенить их хорошим решением; затем приступают к расследованию дела и, только удостоверившись в правоте, решаются объявить войну; это делается следующим образом: священник, называемый „Forensis" немедленно отправляется к неприятелям. Он требует от них либо возвращения награбленной добычи, либо прекращения враждебных действий против их друзей или уничтожения тирании. Если последует отказ, то он объявляет войну, призывая к мести бога (причем война как бы ведется от имени Бога Саваофа), священник дает неприятельскому королю один час времени на размышление, а республике — три часа; все этоj делается для того, чтобы избежать возможности уклончивого ответа. Таким образом начинается война против нарушителей божественного и человеческого права. По об'явлении войны практическое ведение ее передается заместителю (Vicarius) „Могущества". Чтобы избежать вредных проволочек, последний распоряжается единолично и бесконтрольно, подобно римскому диктатору. Впрочем, если дело уж очень серьезно, то он совещается с Метафизиком, Мудростью и Любовью. До начала войны оратор раз'ясняет справедливость начинаемого военного предприятия и в это великое собрание имеет доступ всякий достигший двадцатилетнего возраста. Таким образом делаются приготовления к войне; надо заметить, что в арсеналах у них хранятся всевозможные сорта оружия, которое нередко употребляется и для маневров. На внешних стенах каждого круга устанавливаются бомбарды и прислуги при них всегда бывает достаточно. У них имеется еще и другой род орудий, называемые пушками (canones), которые вывозятся на поле сражения на повозках. Военная амуниция и провиант доставляются на вьючных животных, мулах и ослах, и на телегах. Как только солярии останавливаются лагерем в открытом поле, они ставят в середину амуницию и фураж, повозки, пушки, лестницы и военные машины и бьются долго и с жаром. Нередко они обращаются в притворное бегство, чем обманывают неприятеля и склоняют его пуститься в преследование, между тем как солярии разделяются на два крыла и разбиваются на кучи, и пока одни отдыхают, артиллерия осыпает неприятеля огненными снарядами, они же вскоре возвращаются к делу и доканчивают замешательство и поражение врага. Таких военных хитростей у них целая бездна и в этом отношении, а также в искусстве владеть машинами, ни один народ не может с ними помериться. Лагери они разбивают по римскому образцу, точно также разбивают палатки и укрепляют их валом и рвом с изумительным проворством. Саперное, артиллерийское и машинное дело находится в руках особых специалистов. Все солдаты владеют топором и секирою. Пять, восемь или десять командиров образуют военный совет, причем выбираются самые опытные в командовании и передвижении войск, так что каждый, теоретически придумавший какую-либо диспозицию, должен уметь практически провести ее в жизнь.
Они обыкновенно имеют при себе отряд молодых людей верхами, которых они, как волки или львы своих детенышей, приучают к виду крови. В случае опасности они скрываются в спокойное место. В сражении участвует с ними много вооруженных женщин. После сражения женщины и дети ласкают воинов, перевязывают раненых и утешают их об'ятиями и ласковыми словами, что производит удивительно хорошее действие. Кроме того, прекрасных результатов достигают еще и следующим образом: сражающиеся, желая показаться мужественными перед женщинами и детьми, делают невероятные усилия, и любовь заставляет их одержать победу. Тот, кому удастся взобраться первым на стену неприятельского города, получает почётный венок из травы, возлагаемый на него женщинами и детьми при общем ликовании всего войска. Воин, спасший товарищу жизнь, награждается дубовым венком; убивший тирана слагает снятые с него доспехи в храме и метафизик дает ему почетное прозвище, соответствующее его поступку.
