В. С. Маслов. "Владислав Евгеньевич Евгеньев-Максимов" Издательство Ленинградского университета, 1968 г. OCR Biografia.Ru
Неутомимый, разносторонний ученый, талантливый лектор и педагог, активный общественный деятель, мужественный советский патриот — таким был и таким остался в памяти благодарных учеников Владислав Евгеньевич Евгеньев-Максимов, доктор филологических наук, профессор — человек, более полувека своей жизни отдавший научному и педагогическому творчеству.
В. Е. Евгеньев-Максимов — автор многочисленных работ по истории русской литературы и журналистики (книги, брошюры, статьи — свыше 400 названий). Наиболее известны его исследования о великом русском поэте Н. А. Некрасове и о самом значительном органе революционно-демократической печати прошлого века — журнале «Современник». Заслуги В. Е. Евгеньева-Максимова как крупнейшего некрасововеда в основном уже оценены советской наукой. Работы же ученого по истории русской журналистики еще не были предметом специального рассмотрения. Цель данной брошюры — показать выдающуюся роль В. Е. Евгеньева-Максимова в деле изучения истории русской дореволюционной демократической печати, отметить сильные стороны его методологии, раскрыть особенности его педагогического мастерства.
* * * Каждому историку русской журналистики и критики, литературоведу, студенту-старшекурснику любого гуманитарного факультета, рядовому читателю, интересующемуся русской культурой прошлого века, хорошо известна трехтомная монография о «Современнике». Журнал «Современник» занимает особое место в нашем культурном наследии. Нет ни одного выдающегося русского писателя, поэта, критика XIX века, имя которого не было бы связано с этим журналом. Вызванный к жизни в 1836 году великим Пушкиным, увидевший на своих страницах бессмертные творения самого издателя, а также Гоголя, Лермонтова, Кольцова, Тютчева, журнал в 1847 году перешел в руки Некрасова, который и возглавлял его до самого конца издания (1866 г.). В некрасовском «Современнике» печатались произведения Герцена, Гончарова, Тургенева, Л. Толстого, Островского, Салтыкова-Щедрина, Писемского, самого Некрасова, статьи Белинского, Чернышевского, Добролюбова, выдающихся русских историков, экономистов, естествоиспытателей. Журнал был организатором сил передовой русской литературы, печатной трибуной революционно-демократической мысли, лучшим периодическим изданием своего времени. Автору монографии о таком журнале нужно обладать огромным, беспримерным трудолюбием: один только журнальный текст, который необходимо исследовать, занимает свыше трехсот шестидесяти объемистых томов, нужны и обширнейшие сведения в области истории, журналистики, литературы. А если учесть, что работа над монографией была начата еще до революции, когда подобная тема не могла считаться безопасной, то за ее автором нельзя не признать и большого личного мужества.
Эту замечательную монографию о «Современнике» создал Владислав Евгеньевич Евгеньев-Максимов (1883— 1955)— разносторонний ученый-литературовед, известнейший специалист по Некрасову, историк русской журналистики, профессор Ленинградского государственного университета, доктор филологических наук, выдающийся педагог и интереснейший человек. В. Е. Евгеньев-Максимов был выпускником нашего университета. Он закончил курс в 1905 году по историко-филологическому факультету. Первая научная работа — доклад о Некрасове — выполнена им еще в студенческие годы (1902). Вся последующая научная деятельность В. Е. Евгеньева-Максимова связана по преимуществу с Некрасовым и его журналами: после запрещения в 1866 году «Современника» Некрасов, как известно, возглавил другой, не менее замечательный, журнал — «Отечественные записки». Передовая, демократически настроенная русская интеллигенция всегда проявляла интерес к некрасовской поэзии и некрасовским журналам. И было естественно, что молодой ученый, вышедший из семьи провинциального учителя-семидесятника, посвятил свою жизнь изучению некрасовского наследия. Для В. Е. Евгеньева-Максимова обе стороны деятельности Некрасова — и как крупнейшего русского поэта, и как выдающегося организатора журнального дела — в равной степени заслуживали рассмотрения, так как являлись взаимообусловленными проявлениями единой творческой личности. Уже в своей студенческой работе, как показывают ее рукописные тезисы (сама работа не сохранилась), будущий ученый обратил внимание на то, что «общественное значение издаваемых Некрасовым журналов громадно», что сам поэт «прекрасно относился к начинающим писателям», что он был «талантливым редактором». Позднее, в «Записках некрасововеда», В. Е. Евгеньев-Максимов сформулирует свое мнение еще определеннее: «Всестороннее прояснение облика Некрасова-человека и Некрасова-поэта представлялось мне совершенно невозможным без прояснения облика Некрасова-журналиста». (1) Примечательно, что одну из книг, написанных ученым позднее, уже в советскую пору, он назвал — «Некрасов как человек, журналист и поэт» (1928). Для своей дипломной работы В. Е. Евгеньев-Максимов избрал исследование поэтической деятельности Некрасова. Правда, тогдашнее университетское начальство после долгих проволочек разрешило писать только о ранних стихах. Молодой ученый блестяще справился с темой: работа получила диплом I степени. Кроме официальной оценки, была еще неофициальная и в высшей степени дорогая для автора: о работе положительно отозвался А. А. Блок — в ту пору сокурсник В. Е. Евгеньева-Максимова по университету. Поэта особенно заинте-
-----------------------------------
1. «Записки» частично опубликованы под названием «Из прошлых лет» («Звезда», 1941, № 4). Цитируется по рукописи, любезно предоставленной в наше распоряжение А. М. Максимовой - вдовой ученого.
-----------------------------------
ресовали романтические мотивы в ранних стихах Некрасова. В несколько дополненном виде дипломная работа В. Е. Евгеньева-Максимова, под заглавием «Литературные дебюты Н. А. Некрасова», в 1908 году вышла в свет. Это была книга объемом свыше двухсот страниц. Конечно, с точки зрения современного литературоведения, она не лишена некоторых серьезных недостатков. Но дело не в этих недостатках. Важнее другое — книга содержала верные в своей основе суждения о Некрасове, которого многие ревнители так называемого «свободного» или «чистого» искусства спешили отнести к разряду «отживающих» или уже «отживших».
Книга молодого ученого писалась в самый разгар революции, но в свет она вышла уже несколько позднее, в пору столыпинской реакции. Тем большую значимость приобретал основной вывод автора, что высокая гражданственность Некрасова — не дань времени, не «намеренное либеральничанье», как утверждали недруги поэта, а органически присущее Некрасову качество, истоки которого видны еще в его ранних произведениях. Эта гражданственность как свойство подлинного искусства противостояла и противоборствовала тем реакционным идеям, которые, как известно, захлестнули в ту тяжелую пору некоторую часть русской интеллигенции и которые привели ее к позорно знаменитой «веховщине». Эта книга показала и такую характерную особенность ученого, как его принципиальное нежелание строить концепции без достаточной опоры на факты. Он делал выводы и приходил к определенным суждениям только после тяжелой, кропотливой работы в архивах и библиотеках, только после возможно полного учета всех материалов, их объективной оценки. Книга в целом свидетельствовала о том, что в науку пришел молодой ученый,
мировоззрение которого проникнуто демократизмом, симпатией к простому человеку, к народу-труженику. Критика того времени отметила, что работа Владислава Евгеньевича «заложила почин объективному научному историко-литературному изучению творчества Некрасова». (2) Сказано точно и справедливо: В. Е. Евгеньев-Максимов действительно явился основоположником некрасововедения — как в дореволюционную, так, в особенности, и в советскую пору. Заслуги ученого в этом отношении отмечались неоднократно. (3) Намного реже отмечались его заслуги как историка русской журналистики, хотя для всех, кто имеет отношение к этой науке, они очевидны и бесспорны. Перед каждым, кто захотел бы на заре XX века приступить к исследованию некрасовских журналов, всего круга вопросов, связанных с их изданием, вставали серьезные трудности. Во-первых, методология истории русской журналистики как науки нуждалась в разработке. Во-вторых, материалы, связанные с изданием некрасовских журналов, были не собраны, даже не учтены и очень мало изучены. Архивы журналов не сохранились. Доступ в цензурные ведомства затруднен. В-третьих, писать о журналах революционно-демократического направления было нелегко, особенно для В. Е. Евгеньева-Максимова, который уже с 1908 года пользовался репутацией «политически неблагонадежного». Легко было ругать эти журналы, что, как известно, охотно делали в
----------------------------------------
2. А. Г. Фомин. Литературные дебюты поэта народного горя. Известия книжных магазинов товарищества М. О. Вольф. 1908, № 2.
3. См. статьи-некрологи П. Н. Беркова в «Некрасовском сборнике», вып. II, 1956, и в Уч. зап. ЛГУ (№ 229, 1957), доклад К. Н. Григорьяна и выступления Б. П. Городецкого, А. И. Груздева, И. М. Колесницкой, Д. С. Лихачева, О. В. Ломан и др. на XIII Всесоюзной некрасовской конференции (стенограмма), доклад И. А. Битюговой в связи с 80-летием В. Е. Евгеньева-Максимова (рукопись).
-----------------------------------------
ту пору многие, начиная с И. Иванова, которому претили материалистические основы и гражданственность эстетики Чернышевского и Добролюбова, и кончая А. Волынским, воинствующим идеалистом и антидемократом. Исследователю некрасовских журналов надо было выступать против устоявшихся литературных мнений, поддерживаемых официозной и либеральной печатью, а также представителями тогдашней академической науки. Указанные трудности не остановили В. Е. Евгеньева-Максимова. Конечно, на первых порах он не ставил и не мог ставить перед собой задач по разработке общеметодологических вопросов истории русской журналистики. Такая методология разрабатывалась им и его коллегами на протяжении последующих десятилетий. Но демократический характер мировоззрения ученого, его научная добросовестность и честность предопределили правильность его общей ориентации на революционно-демократические тенденции в развитии русской журналистики прошлого века как на основные, ведущие, определяющие. Преодолевая многочисленные затруднения материального и юридического характера, В. Е. Евгеньев-Максимов проявляет исключительную настойчивость в поисках и систематизации материалов, связанных с изданием «Современника» и «Отечественных записок». Он знакомится с многими лицами, родственники которых имели отношение к некрасовским журналам, в том числе с внуком П. А. Плетнева — того самого Плетнева, который, приняв «Современник» от Пушкина, сумел за немногие годы обесцветить замечательное пушкинское детище, пока оно не попало в руки Некрасова. Внук Плетнева передал в распоряжение В. Е. Евгеньева-Максимова ряд интересных документов, связанных с арендой «Современника» и внутриредакционными делами. После долгих бюрократических проволочек ученый добился разрешения работать в цензурных архивах. В своих разысканиях Владислав Евгеньевич далеко «преступил» рамки официального разрешения и, пользуясь нерадивостью, а подчас и невежеством архивных чиновников, собрал богатейший материал по цензурной истории «Современника», «Отечественных записок» и некоторых других русских журналов прошлого века. Ценные материалы В. Е. Евгеньев-Максимов получил от сына бывшего управляющего конторой «Современника» И. А. Панаева. Через него же ученый сумел разыскать архив конторы «Современника» за последние 10 лет издания журнала. Некоторые важные документы удалось получить от родственников ближайшего сотрудника Некрасова по «Отечественным запискам» Г. З. Елисеева. Предварительные результаты своей большой и упорной работы по изучению истории некрасовского «Современника» В. Е. Евгеньев-Максимов обобщил в целой серии фундаментальных статей, опубликованных им в различных периодических изданиях предреволюционных и первых послереволюционных лет: «Некрасов в роли редактора-издателя „Современника"» (1913), «Добрый гений „Современника"» (1914), «Дело Каракозова и редакция „Современника"» (1914), «Редакция „Современника" в 1866 году. По воспоминаниям Г. З. и Е. П. Елисеевых» (1915), «Практичность Некрасова в освещении цифровых и документальных данных» (1915), «Черты редакторской деятельности Н. А. Некрасова в связи с историей его журнала» (1915), «Из истории некрасовского „Современника"» (1916). «Агония „Современника"» (1922) и некоторые другие. Знаменательно, что статьи по истории журнала, заложившего основы революционно-демократических традиций в русском освободительном движении, создавались и выходили в свет непосредственно в пору подготовки и проведения самой революции. В этих статьях на богатейшем фактическом материале ученый показал многие стороны деятельности Некрасова как руководителя самого «читаемого и почитаемого» русского журнала XIX столетия. Он отметил что Некрасов, прежде чем возглавить «Современник», прошел большую журналистскую школу. Приехав во второй половине 1830-х годов из Ярославля в Петербург, он начал со случайного сотрудничества в «Сыне отечества», в «Литературных прибавлениях к „Русскому инвалиду"», в «Литературной газете» и «Отечественных записках», затем перешел, уже на правах постоянного сотрудника, в журнал «Пантеон русского и всех европейских театров», а в 1843—1846 годах, имея уже определенный журналистский опыт, предпринял самостоятельное издание четырех литературно-художественных альманахов: «Статейки в стихах без картинок», «Первое апреля», «Физиология Петербурга», «Петербургский сборник». Два последних альманаха сыграли значительную роль в развитии русской литературы. За их титульными листами увидели свет произведения Тургенева, Достоевского, Белинского, Герцена, Григоровича, Даля, самого Некрасова. Эти альманахи явились ярким манифестом целой литературной школы — так называемой «натуральной школы» — важного и своеобразного этапа в становлении реалистического метода русской литературы. Писатели,- поместившие свои произведения в некрасовских альманахах, в том числе и сам Некрасов, показали себя продолжателями и творческими наследниками гуманистических традиций Пушкина и Гоголя. Издание названных альманахов Некрасов предпринял не без влияния В. Г. Белинского. Литературный критик и журналист-поэт сблизились, подружились. Белинский как известно, сотрудничал тогда в «Отечественных писках» А. Краевского. С издателем-редактором этого журнала он не ладил. Да и как было ладить, если дальше показного, фальшивого либерализма Краевский не шел к Белинскому нужна была печатная трибуна, с которой он мог бы развернуть свою революционно-демократическую программу. Кроме того, и материальное положение Белинского, хоть он и был ведущим сотрудником «Отечественных записок», оставляло желать лучшего. Белинский и Некрасов мечтали о своем журнале. Однако об издании нового журнала нечего было и думать — его попросту не разрешили бы. С 1836 года действовало правительственное распоряжение, запрещавшее выдачу частным лицам прав на выпуск новых общественно-литературных и научно-литературных периодических изданий. Но можно было купить или взять в аренду какой-либо из уже издававшихся журналов. Так это и было сделано: Некрасов вместе с известным в ту пору литератором И. И. Панаевым арендует у Плетнева «Современник».
В. Е. Евгеньев-Максимов впервые детально рассмотрел все обстоятельства, связанные с началом издания обновленного «Современника», опубликовал текст некрасовского договора с Плетневым, подробно охарактеризовал роль каждого сотрудника, резко, но справедливо оценил неприглядную позицию бывших друзей Белинского — В. Боткина, К. Кавелина и некоторых других так называемых «московских западников», которые пообещали помочь новому «Современнику», но большую часть своих рукописей отдали не Белинскому и Некрасову, а Краевскому, т. е. в конкурирующий журнал. Через некоторое время, благодаря усилиям Некрасова в первую очередь, «Современник» стал лучшим русским журналом. Ведущее положение в нем занял Белинский. Наконец-то он получил печатную трибуну, о которой так долго мечтал и в которой так нуждался. «Я был спасен „Современником", — писал критик В. Боткину в ноябре 1847 года. — Без „Современника" я погиб в буквальном, а не в переносном значении этого слова». В некрасовском журнале были напечатаны последние и лучшие работы Белинского: «Взгляд на русскую литературу 1846 года», «Ответ „Москвитянину"», «Взгляд на русскую литературу 1847 года» и некоторые другие. Революционные бури, потрясшие европейские государства в 1848 году, не на шутку напугали Николая I. В России наступили мрачные времена: свирепствовала цензура, запрещались издания самых безобидных книг, закрывались кафедры общественных наук в университетах, готовилась расправа над петрашевцами. В мае 1848 года умер Белинский. Но и после смерти друга и единомышленника Некрасов в условиях жесточайшей реакции продолжает руководить «Современником», проводит его через «мрачное семилетие», стремясь сохранить в журнале славные традиции своего великого учителя. В условиях общественного подъема, наступившего в России после поражения в Крымской войне, особенно после прихода в «Современник» Чернышевского и Добролюбова, эти традиции нашли свое достойное продолжение.
В обстановке движения России к революционной ситуации 1859—1861 годов наметилось размежевание революционных демократов, отстаивавших интересы народа, и либералов, представлявших, по сути дела, интересы российской буржуазии, выступившей против крепостного права, но из страха перед революцией готовой пойти на сделку с царизмом. В. Е. Евгеньев-Максимов показал,
что Некрасов в сложной и противоречивой обстановке предреформенных лет встал на сторону Чернышевского и Добролюбова — новых сотрудников «Современника», хотя с некоторыми старыми сотрудниками, когда-то близкими к Белинскому, но теперь изменившими его идеям, его еще связывали личные отношения. Примечательно, что ученый, стоявший в пору создания своих первых статей о «Современнике» скорее на общедемократических, чем на марксистских позициях (он пришел к ним несколько позднее), правильно оценил общественно-политический, классовый характер этого размежевания. Разошлись, как он писал, «люди, сознавшие себя представителями общественных групп с далеко несходной идеологией». Такая оценка характера разногласий среди недавних сотрудников «Современника» исторически более правильна, чем трактовка того же вопроса у общепризнанных тогда авторитетов, например, А. Скабичевского или В. Чешихина-Ветринского. Для Чернышевского и Добролюбова Некрасов был живым наследником идей Белинского, для Некрасова же оба его новых сотрудника оказались такими деятелями, которые не только на словах (на это были мастера и недавние «друзья» Некрасова — В. Боткин, П. Анненков и другие), но и на деле боролись за интересы народа. Конечно, этот разрыв с недавними сотрудниками Некрасов пережил нелегко. Однако, по мнению В. Е. Евгеньева-Максимова, это был сознательный шаг руководителя журнала, результат того, что все симпатии Некрасова были на стороне Чернышевского и Добролюбова. Приводимые в статьях о «Современнике» документы, главным образом переписка, показывали, что Некрасова и его новых соратников по журналу — «трех Николаев» — связывала не только идейная близость, но, что не менее важно, и настоящая личная дружба, глубокая, искренняя, даже трогательная. Некрасовский «Современник» благодаря статьям Чернышевского и Добролюбова имел огромное революционизирующее значение. В. Е. Евгеньев-Максимов убедительно показал это на материалах следствия по делу Д. Каракозова, стрелявшего в 1866 году в Александра II. Смерть Добролюбова (1861) и арест Чернышевского (1862) потрясли Некрасова. Он оставался в журнале фактически один. Его новые сотрудники по редакции М. Антонович и Ю. Жуковский не всегда занимали правильную позицию в той обстановке, которая наступила в России после спада революционной волны. В частности, по мнению ученого, совершенно неоправданной была их резкая полемика с «Русским словом» — другим демократическим журналом тех лет. Разногласия в лагере передовой журналистики по некоторым теоретическим и тактическим вопросам были на руку только противникам революционной демократии. В обстановке жесточайших репрессий, обрушившихся на русскую журналистику после каракозовского выстрела, Некрасову представлялось весьма важным уберечь «Современник» от запрещения. В. Е. Евгеньев-Максимов предпринял попытку рассмотреть очень сложный и противоречивый момент в жизни Некрасова — историю с так называемой «муравьевской одой». Некрасов, видя агонию журнала («Современник» получил два предупреждения, за которыми следовало прекращение издания) и желая во что бы то ни стало спасти свое детище, пошел на компромисс — он написал хвалебные стихи об О. Комиссарове, который спас царя от каракозовской пули, и оду в честь М. Муравьева, назначенного вести следствие по делу о покушении. По мнению ученого, это «совершенно недопустимый компромисс с совестью», и месте с тем В. Е. Евгеньев-Максимов, не боясь упрека в непоследовательности, прямо указывает, что подобная компромиссность — неизбежное условие существования в определенной обстановке такого журнала, каким был некрасовский «Современник». Ученый не оправдывает Некрасова, но обращает внимание читателя на то что руководитель «Современника» сознательно пожертвовал своей личной репутацией ради спасения печатной трибуны, которая нужна была русской демократии для подготовки к новому революционному натиску. Жертва, как известно, оказалась напрасной: «Современник» все-таки запретили — и навсегда. Некрасов остался без журнала и без спокойной совести. До последнего часа он казнил себя за «муравьевскую оду». Разумеется, легче всего упрекать поэта-журналиста за сделанный шаг, но если учесть, ради чего он сделан и чего он ему стоил, то, по мнению ученого, нельзя не признать за Некрасовым своего рода «нравственной отваги». Владислав Евгеньевич так объяснял поступок Некрасова не столько потому, что симпатизировал руководителю погибавшего «Современника», сколько потому, что располагал документами, доказывавшими личное мужество Некрасова в тех чрезвычайно трудных обстоятельствах.
Ради установления истины В. Е. Евгеньеву-Максимову пришлось много потрудиться над тем, чтобы снять с Некрасова обвинения в делячестве, в эксплуатации сотрудников. В журнальных стычках, в погоне за подписчиками, а подчас и в стремлении дискредитировать своего литературного или политического противника недруги Некрасова бросали в его адрес и такие нелепые обвинения. На обширнейшем материале, с подчеркнутой щепетильностью, даже педантичностью, с привлечением свидетельств противных сторон В. Е. Евгеньев-Максимов убедительно доказал вздорность брошенных Некрасову упреков. Более того, из многих документов, в том числе и из конторских книг и гонорарных ведомостей по «Современнику», следовало, что в журнале широко применялась система авансирования, что многие долги сотрудников, иногда весьма значительные, часто списывались, что безгонорарные публикации, которые практиковались во многих журналах, в «Современнике» почти отсутствовали. Сам же руководитель «Современника» неоднократно пополнял кассу журнала из своих личных сумм, постоянно помогал семье умершего в 1862 году И. Панаева, оказывал денежную помощь родным Добролюбова и семье сосланного в Сибирь Чернышевского.
Многие собранные и опубликованные В. Е. Евгеньевым-Максимовым материалы свидетельствовали также о редком уме и эстетическом чувстве Некрасова, о его воле и трудолюбии, умении подбирать сотрудников, большом доверии к ним и авторитете у них, о терпимости и деликатности Некрасова во внутриредакционных отношениях. Многие современники Некрасова отмечали его умение делать каждый номер журнала интересным, «живым», злободневным. Некрасов великолепно знал читателя, подписчика. Руководитель «Современника» обладал и исключительной способностью «протаскивать» журнальные материалы через цензуру. Все это, а также многое, о чем шла речь выше, хорошо известно современному читателю, но известно прежде всего потому, что кто-то и когда-то все это впервые сделал очевидным и, может быть, сделал это вопреки устоявшимся до него литературным мнениям. Этим человеком и был В. Е. Евгеньев-Максимов. Именно он воссоздал облик Некрасова-журналиста во всей его истинности, именно он помог современному читателю представить себе подлинного Некрасова. Одновременно с работой над статьями по истории
некрасовского «Современника» В. Е. Евгеньев-Максимов изучал историю некрасовских «Отечественных записок». В 1915-1921 годах были опубликованы его статьи: Н. А. Некрасов и Н. К. Михайловский», «Памяти Г. З. Елисеева (к 25-летию его смерти)», «Г. З. Елисеев (из его редакторской деятельности и литературных отношений)», «Н. А. Некрасов и Г. З. Елисеев в деле воссоздания "Отечественных записок" Краевского (по неизданным воспоминаниям Г. З. и Е. П. Елисеевых)», «Из истории „Отечественных записок" (по неизданным данным)», «Из цензурной истории „Отечественных записок" 1858—1871 года», «Из истории одного цензурного auto da fe (о вновь открытой статье Н. К. Михайловского)» и некоторые другие.
Эти статьи также были насыщены богатейшим фактическим материалом, разысканным ученым в архивах Главного управления по делам печати, в бумагах «Литературного фонда» («Общества вспомоществования нуждающимся литераторам и ученым»), в личном фонде самого Некрасова, а также в частных архивах его сотрудников по «Отечественным запискам». Некрасов не был сломлен лихолетьем, последовавшим за каракозовским выстрелом. Он не оставлял мысли возобновить издание журнала, разумеется, с учетом новых условий борьбы и, в соответствии с этим, новых задач, встававших перед русской журналистикой и литературой.
В. Е. Евгеньев-Максимов подробно исследует все обстоятельства перехода «Отечественных записок» в руки Некрасова, впервые публикует текст договора между Некрасовым и Краевским, обеспечивающего ведущую роль Некрасова в журнале. Многие документы, приводимые ученым, свидетельствовали, с каким умом, тактом и тщательностью Некрасов подбирал будущих сотрудников по редакции. Ими становятся великий русский писатель-сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин, выдающийся русский публицист Г. З. Елисеев, несколько позднее - замечательный писатель Гл. Успенский и известный публицист, идеолог народничества Н. К. Михайловский. Трагическая смерть (1868) помешала Д. И. Писареву, с которым Некрасов вел переговоры, занять свое место в редакции журнала. «Отечественные записки» под руководством Некрасова стали печатным органом революционного народничества, в новых условиях они продолжали дело «Современника». Официальные власти видели в некрасовских «Отечественных записках» возрожденный «Современник» — и соответственно к ним относились. В. Е. Евгеньев-Максимов приводит в своих статьях материалы о борьбе Некрасова с цензурой, каравшей «Отечественные записки» за публикацию художественных произведений и публицистических статей Салтыкова-Щедрина, романов Ф. Решетникова и Марко Вовчка, статей Михайловского и стихов Некрасова. Ученый показал, насколько эта борьба была драматичной: неоднократно целые книжки журнала арестовывались и их тиражи сжигались. Значительное внимание В. Е. Евгеньев-Максимов уделил ближайшему, после Салтыкова-Щедрина, сотруднику Некрасова по «Отечественным запискам» Г. З. Елисееву. Он написал краткую биографию этого замечательного человека, охарактеризовал его публицистические выступления еще в «современниковскую» пору, когда Елисеев вел в некрасовском журнале «Внутреннее обозрение» — особый жанр публицистики, пользовавшейся огромным успехом у демократически настроенного читателя. Ученый остановился и на очень интересных, неоднократных, хотя и неудачных попытках Елисеева издавать свою собственную газету. После каракозовского покушения Елисеев был арестован и некоторое время просидел в Петропавловской крепости. Поэтому Некрасов сознательно шел на большой риск, приглашая его в обновленные «Отечественные записки». Но Некрасов как опытный журналист понимал что журналу нужен именно такой сотрудник, и он не ошибся: статьи Елисеева читались с большим интересом, его деятельность в редакции «Отечественных записок» была полезной — как для самого журнала, так и для русской литературы в целом. В. Е. Евгеньев-Максимов приводил в своих статьях обширные выдержки из сочинений Елисеева (после первой журнальной публикации они не переиздавались), раскрывая перед читателем гуманистические и демократические основы его мировоззрения. Основную заслугу Елисеева ученый справедливо усматривал в защите русского «мужика» — того самого русского крестьянина, который из крепостнических пут попал в денежные и бился из последних сил, пытаясь найти выход из фактически безвыходного положения. В первые послереволюционные годы В. Е. Евгеньев-Максимов опубликовал еще две интересные работы, которые не были связаны с некрасовскими журналами, но имели отношение к истории русской журналистики. В одной из них — «Д. И. Писарев и охранители» (1919) — шла речь о втором после «Современника» замечательном демократическом журнале шестидесятых годов «Русское слово», в другой подробно рассматривалась история журнала «Русское богатство» (статья была написана в связи с 25-летием его издания). В последней статье много внимания было уделено В. Г. Короленко как редактору и основному руководителю этого журнала. Большая и плодотворная работа по истории русской журналистики сочеталась у В. Е. Евгеньева-Максимова с обширными и интересными изысканиями в области русской литературы XIX века, особенно по Некрасову. За первым исследованием о литературных дебютах великого поэта последовала целая серия статей о его жизни и творчестве, объединенных затем в книге «Николай Алексеевич Некрасов. Сборник статей и материалов» (1914). За сборником — снова статьи: о Некрасове, Салтыкове-Щедрине, Чернышевском, Герцене, Достоевском, Гл. Успенском, Гончарове, В. Слепцове, И. Омулевском. Через четыре года В. Е. Евгеньев-Максимов совместно с Н. К. Пиксановым выпускает еще одну книгу — «Некрасовский сборник» (1918).
Послереволюционные годы — наиболее плодотворная пора в научной и преподавательской деятельности В. Е. Евгеньева-Максимова. Он работает много и самозабвенно, несмотря на большие материальные трудности, вызванные гражданской войной и разрухой.
Замечательное педагогическое мастерство ученого не могло развернуться в дореволюционную пору. Сразу же после окончания Петербургского университета В. Е. Евгеньев-Максимов преподавал русскую словесность в Царскосельском реальном училище. Для своих учеников Владислав Евгеньевич был не только любимым учителем, но и, как писал позднее один из них, человеком «с другого берега», учителем-пропагандистом, который пришел напомнить, что «в России были Белинский и Герцен, Некрасов и Салтыков, что шестидесятники недаром мечтали о свободе и первомартовцы погибли не напрасно», «от него веяло конспирацией, нелегальщиной». (4) Однако преподавание вскоре при-
-------------------------------
4. Э. Ф. Голлербах. Город муз. Л., 1927, стр. 33.
-------------------------------
шлось оставить: молодого педагога уволили за организацию литературного вечера, на котором ученики прочитали знаменитое некрасовское стихотворение «Железная дорога». Ученый вернулся к преподавательской работе только после революции. Он в течение нескольких лет возглавлял 221-ю школу Василеостровского района. Под его руководством эта школа вскоре стала крупнейшим методическим центром города. Много сил В. Е. Евгеньев-Максимов отдал составлению учебных пособий для учителей. Еще до революции, в соавторстве с С. Золотаревым им был написан фундаментальный учебник русской литературы (1913), через три года он уже самостоятельно разрабатывает подобное пособие. Особенно много для средней школы В. Е. Евгеньев-Максимов пишет в послереволюционные годы. Среди составленных им пособий наиболее известны книги «Некрасовские дни в школе» (1927), «Некрасов в школе» (1938, 1946), альбом «Н. А. Некрасов в портретах и иллюстрациях» (1938, 1950 и 1955). «Рабочая книга по литературе» Владислава Евгеньевича в конце 20-х начале 30-х годов была принята в качестве школьного учебника. В. Е. Евгеньев-Максимов был лично знаком наркому А. В. Луначарскому, высоко ценившему его деятельность как учителя-просветителя. Особое место в литературоведческом наследии ученого занимает книга «Очерк истории новейшей русской литературы» (издавалась четырежды: 1925—1927), а также серия статей о Д. Бедном, Л. Леонове, Н. Ляшко, Л. Сейфуллиной (1928). Это были первые исследования по советской литературе, и — как первые — они представляют большой интерес.
Еще в дореволюционную пору В. Е. Евгеньев-Максимов охотно читал лекции по русской литературе в так называемых «народных домах». В годы гражданской войны он часто выступал перед рабочими и красноармейцами. «Припоминаю 1918—1919 годы, — писал ученый об этсм времени. — Жилось с внешней стороны безобразно: промерзшая квартира, прорванные сапоги, обтрепавшаяся одежда и сосущее мучительное чувство голода... И на фоне этой жизни какое яркое впечатление от лекций в рабочих клубах! Перед тобой такие же полуголодные бедняки, как и ты, а вот пришли же, слушают, и как слушают — словечко пропустить боятся... Забыть этого нельзя и хорошо, что нельзя: подобные воспоминания скрашивают жизнь, вдохновляют на труд и борьбу». (5)
В 1921 году В. Е. Евгеньев-Максимов явился инициатором и активнейшим участником в проведении первого в советской стране общегосударственного литературного юбилея — столетия со дня рождения Некрасова. Он выступал с лекциями, составлял программы литературных вечеров, публиковал десятки статей, организовал большую историко-литературную выставку, посвященную Некрасову. За год до юбилея ученый, совместно с К. И. Чуковским, подготовил к печати первое советское издание сочинений Некрасова (в одном томе). Произведения Некрасова впервые издаются без цензурных искажений, с подробными комментариями, с большой и содержательной вступительной статьей Владислава Евгеньевича. Если в 1906 году императорский Петербургский университет не захотел оставить в своих стенах талантливого выпускника-некрасововеда, то теперь, в 1924 году, В. Е. Евгеньев-Максимов получает приглашение в Петроградский (Ленинградский) университет на должность
---------------------------------
5. В. Е. Евгеньев-Максимов. Очерк истории новейшей русской литературы. Л.—М, 1925, стр. 5—6.
---------------------------------
преподавателя. Он читает лекции о Некрасове, руководит постоянным некрасовским спецсеминаром, ведет курс по истории русской журналистики, спецкурс по революционно-демократической критике и публицистике, общие курсы по истории русской литературы XIX века, руководит некрасовским семинаром, а также семинаром по истории русской журналистики.
В. Е. Евгеньев-Максимов деятельно участвует в перестройке высшей школы, в советизации университетской науки, отдает много сил обучению и воспитанию новой, советской интеллигенции. Лекции В. Е. Евгеньева-Максимова отличались богатством фактического материала, самостоятельностью наблюдений и выводов, живостью и доступностью изложения, открыто выражаемой симпатией к тем деятелям русской литературы и журналистики, которые наиболее тесно были связаны с освободительным движением. Владислав Евгеньевич обладал особенной, только ему присущей манерой чтения — то спокойной, сдержанной, то исполненной высокого пафоса, то саркастической и гневной. Он не оставался равнодушным к предмету изложения, его взволнованность передавалась слушателям — они вместе с лектором сопереживали все перипетии сложной идеологической борьбы, ареной которой была русская литература и журналистика. Владислав Евгеньевич не поучал, он убеждал. Именно поэтому его лекции были всегда поучительны. Работая в нашем университете, ученый продолжает свои исследования по истории русской журналистики. Теперь его внимание занимает не только революционно-демократическая, но, что весьма примечательно, и марксистская журналистика, в частности, первые марксистские журналы «Новое слово» (1894—1897) и «Начало» (1899).
В 1927 году выходят из печати «Очерки по истории социалистической журналистики в России XIX века» Эта книга целиком принадлежала перу В. Е. Евгеньева-Максимова, она была первой обобщающей работой ученого по истории русской периодики и одновременно важным этапом в становлении методологических основ истории русской журналистики как науки. Понятие «социалистическая журналистика» было взято ученым в широком значении — в «Очерках» шла речь не только о первых марксистских журналах, но также и о русских периодических изданиях, которые распространяли идеи утопического социализма.
Хотя автор и оговаривал в предисловии, что эта книга не «История», а только лишь «Очерки по истории» («чтобы быть историей, книге не хватает полноты»), все же новая работа В. Е. Евгеньева-Максимова давала развернутое, систематизированное (насколько это было возможным на той стадии развития науки) и, главное, богатое по материалу изложение важнейших моментов в истории русской журналистики. В «Очерках» шла речь о донекрасовских «Отечественных записках» (Белинский), о некрасовском «Современнике» (Белинский, Чернышевский, Добролюбов), о «Русском слове» (Писарев) и, конечно, о некрасовских «Отечественных записках». Один из первых марксистских журналов — «Новое слово» — был вначале органом либеральных народников, где сотрудничали Михайловский, П. В. Засодимский, Д. Н. Мамин-Сибиряк, Н. Н. Златоврацкий и некоторые другие писатели и публицисты. В 1897 году журнал перешел в руки так называемых «легальных марксистов». Но лицо журнала определялось прежде всего не сотрудниками типа П. Струве или М. Туган-Барановского, а революционными марксистами —
В. И. Лениным (в журнале были опубликованы его paботы «К характеристике экономического романтизма», По поводу одной газетной заметки»), Г. В. Плехановым (его работы «О материалистическом понимании истории», «Судьбы русской критики»), П. Лафаргом (статья «Карл Маркс»). В этом же журнале была опубликована и работа Ф. Энгельса «Закон стоимости и уровень прибыли». В литературно-художественном отделе с 1897 года сотрудничали М. Горький, В. В. Вересаев, А. С. Серафимович, И. Франко и другие выдающиеся писатели. После цензурных стеснений, а затем и прямых преследований журнал «Новое слово» был закрыт. Тогда революционные марксисты с целью продолжения и развертывания революционной пропаганды использовали другой орган «легальных марксистов» — журнал «Начало». Правда, и этот журнал вскоре был запрещен. Но оба периодических издания, несмотря на сравнительно недолгий срок существования, как правильно отмечал В. Е. Евгеньев-Максимов, сыграли видную роль в борьбе социал-демократии с народничеством, в распространении марксистских идей в России, в привлечении на сторону марксизма передовых слоев интеллигенции. Большая заслуга В. Е. Евгеньева-Максимова состояла в том, что он был первым представителем университетской науки, первым ученым, который обратился к истории марксистской журналистики в России.
В конце 20-х и в 30-е годы ученый глубоко изучает деятельность ведущих сотрудников некрасовских журналов — Чернышевского, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина и некоторых других. В 1926 году, когда в стране широко отмечалось 100-летие со дня рождения Салтыкова-Щедрина, выходит книга В. Е. Евгеньева-Максимова «В тисках реакции», посвященная рассмотрению той поистине героической борьбы, которую Салтыков-Щедрин как соредактор Некрасова по «Отечественным запискам» вел с царской цензурой. Тогда же вышли работы В. Е. Евгеньева-Максимова: «Из журнальной деятельности Салтыкова-Щедрина», «В. К. Плеве и М. Е. Салтыков-Щедрин», «М. Е. Салтыков в „Свистке"», «М. Е. Салтыков и агония „Отечественных записок"», «М. Е. Салтыков-Щедрин и самодержавие». Несколько позднее — «Салтыков-Щедрин и цензура» (1929), «Салтыков-Щедрин и А. М. Унковский» (1929). Салтыкову-Щедрину была посвящена значительная часть книги «Из прошлого русской журналистики» (1930), написанной ученым совместно с Д. Е. Максимовым. В «Литературном наследстве» были опубликованы значительные по объему и важности «Новые материалы о сотрудничестве М. Е. Салтыкова-Щедрина в „Современнике"» (1934). Все эти работы и публикации дали возможность полнее судить о литературной и журнальной деятельности великого писателя, точнее определить его место в борьбе за революционно-демократическую программу, раскрыли новые стороны его жизненного и творческого пути. К 100-летию со дня рождения Н. А. Добролюбова (1936), которое также широко отмечалось литературной и научной общественностью, вышел целый ряд работ В. Е. Евгеньева-Максимова об этом выдающемся литературном критике, революционном демократе и соратнике Некрасова по «Современнику». Вот названия некоторых из них: «Добролюбов в „Современнике"», «Добролюбов на журналистском поприще», «Цензурные мытарства Н. А. Добролюбова», «Добролюбов и Некрасов».
