В. С. Маслов. "Владислав Евгеньевич Евгеньев-Максимов" Издательство Ленинградского университета, 1968 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
В. Е. Евгеньев-Максимов составил специальную книжку-памятку о Добролюбове, изданную к юбилею многотысячным тиражом. Им же впервые были опубликованы некрасовские письма к Добролюбову. Чернышевскому — соратнику Некрасова по журналу, замечательному критику и публицисту, умевшему и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров — посвящены работы В. Е. Евгеньева-Максимова: «Н. Г. Чернышевский и Н. А. Некрасов» (1928), «Н. Г. Чернышевский в „Современнике"» (1939), «Цензурные мытарства Н. Г. Чернышевского» (1939), «Жизненный и творческий путь Н.Г.Чернышевского» (1940), «Роман „Что делать?" в „Современнике"» (1941). Под редакцией В. Е. Евгеньева-Максимова вышли книги «Н. Г. Чернышевский. 1889—1939. Сборник статей и материалов» (1940) и «Н. Г. Чернышевский (1889—1939). Труды научной сессии к пятидесятилетию со дня смерти» (1941). В. Е. Евгеньев-Максимов написал обстоятельную статью к «Воспоминаниям» М. А. Антоновича (1933), собрал и переиздал (1938), а также прокомментировал, вместе с Д. Максимовым и Г. Тизенгаузеном, литературные и публицистические статьи этого выдающегося критика, сотрудничавшего в некрасовском «Современнике» главным образом после Чернышевского и Добролюбова. В двух новых книгах В. Е. Евгеньева-Максимова «Некрасов и его современники» (1930), «Некрасов в кругу современников» (1938) раскрывались особенности взаимоотношений Некрасова с Белинским, Тургеневым, Елисеевым, Михайловским, Гончаровым, Л. Толстым, Герценом, Гл. Успенским и некоторыми другими литературными и историческими деятелями той поры. В этих главах шла речь не только о том, что связывало, но и что подчас разделяло Некрасова с выдающимися представителями русской литературы, что приводило к разногласиям, а иногда и к разрыву отношений (как это, например, произошло у Некрасова с Тургеневым) В 30-х годах увидела свет основная работа В. Е. Евгеньева-Максимова по истории русской журналистики — его известная трехтомная монография о «Современнике», подготовленная всеми предыдущими работами ученого о некрасовском журнале и его новыми разысканиями и исследованиями. Если раньше В. Е. Евгеньева-Максимова занимали по преимуществу вопросы, так сказать, организационного порядка (переход журнала в руки Некрасова, материальная сторона издания, отношения с цензурой и т. п.), то теперь основное внимание было обращено на содержание книжек журнала, на вопросы идеологические прежде всего. Разумеется, это не значит, что в трилогии совсем не освещается организационная сторона дела, напротив, она занимает там определенное место, но главное внимание уделено все же идейной стороне. При таком подходе и организационные вопросы приобретали новый, более глубокий смысл. Трилогия открывалась книгой — «„Современник" в 40—50 гг. От Белинского до Чернышевского» (1934). Эта книга представляла собой первую в науке попытку дать связную и последовательную историю «Современника» с 1847 года, когда журнал перешел от Плетнева к Некрасову и Панаеву, до 1854 года, когда роль основного идейного руководителя «Современника» определенно начинала переходить к Чернышевскому. К основному тексту книги был приложен краткий очерк Д. Е. Максимова о пушкинском «Современнике» 1836—1837 годов. Наиболее подробно В. Е. Евгеньев-Максимов рассмотрел содержание книжек журнала за 1847—1848 годы, когда ведущее место в «Современнике» занимал Белинский, менее подробно — последующие годы (1848—1854). Превращение умеренно-консервативного органа, каким был журнал при Плетневе, в один из наиболее передовых журналов первой половины XIX века рассматривалось ученым не только в связи с определенными действиями и поступками исторических лиц, в данном случае Некрасова и Белинского, но и в связи с определенными изменениями в социально-политической жизни России, в связи с обострением идеологической борьбы, главной ареной которой в те годы, как показывает В. Е. Евгеньев-Максимов, была литература и в особенности журналистика. Для ученого, взгляды которого сформировались еще в дореволюционную пору, такой подход к вопросу был принципиально важным в методологическом отношении. Еще продолжались схватки между «формалистами» и «вульгарными социологами», еще только определялись методологические основы советского литературоведения, но В. Е. Евгеньев-Максимов, благодаря общедемократической основе своего мировоззрения, большому опыту научно-исследовательской и общественно-пропагандистской работы и внимательному изучению произведений классиков марксизма-ленинизма уже в ту пору пришел к выводу об исторической и классовой обусловленности творческой деятельности, о связи творческой личности с идеологической борьбой своего времени. Вместе с тем ученый хорошо понимал, что эта связь может быть самой разнообразной, подчас скрытой и весьма опосредствованной. На основании многих материалов, в большинстве своем до того мало известных, В. Е. Евгеньев-Максимов воссоздает точную хронологию всех событий, которые были связаны с переходом «Современника» в руки Некрасова, сотрудничеством в журнале Белинского Герцена и других. Ученый убедительно оспаривает мнение Р. В. Иванова-Разумника, считавшего, что Белинский, уйдя из «Отечественных записок» Краевского, и в новом журнале, т. е. в некрасовском «Современнике» не чувствовал себя достаточно свободным, что он якобы «подпал под власть» самого Некрасова и подставного редактора «Современника» А. В. Никитенко. Ученый детально рассматривает программные статьи Белинского, главным образом его «Взгляд на русскую литературу 1846 года», а также программную статью Никитенко «О современном направлении русской литературы», сравнивает их и аргументированно доказывает самостоятельность, оригинальность великого критика и вместе с тем эпигонский, эклектический характер суждений Никитенко. Как это ни покажется парадоксальным, но обзор номеров «Современника» В. Е. Евгеньев-Максимов начал не с первого отдела, а с конца, т. е. с отдела, который в некрасовском журнале назывался «Смесь». До той поры никто из историков русской журналистики особенно не интересовался этим отделом, очевидно, считая его чисто информационным и развлекательным, хотя неоднократно отмечалось, что «Хорь и Калиныч», первый рассказ из тургеневского цикла «Записки охотника», увидел свет именно здесь. Последовательное рассмотрение всех материалов современниковской «Смеси» убедило ученого, что этот отдел играл исключительно важную роль в изложении и пропаганде политической программы журнала. В этом отделе помещались материалы, имевшие прямое отношение к самому главному вопросу современности — к крепостному праву. Поскольку подцензурный журнал не мог в то время иметь
политический отдел, его функции, как убедительно показывает В. Е. Евгеньев-Максимов, в определенной мере выполняла «Смесь». В «Смеси» 1847—1848 годов был даже подотдел, озаглавленный «Современные заметки», в известном смысле этот подотдел предвосхищал «Внутреннее обозрение», появившееся в «Современнике» только в 60-е годы. Кроме общего анализа содержания «Смеси», В. Е. Евгеньев-Максимов уделил внимание аттрибуции некоторых неподписанных текстов, доказал их принадлежность Некрасову, В. Н. Майкову, И. И. Панаеву и некоторым другим сотрудникам «Современника». После «Смеси» был подробно рассмотрен первый отдел некрасовского журнала «Словесность». В этом отделе были напечатаны произведения Герцена (повесть «Кто виноват?», «Записки доктора Крупова», «Сорока-воровка»), Гончарова (роман «Обыкновенная история»), Тургенева (14 рассказов из цикла «Записки охотника»), Островского (комедия «Где тонко, там и рвется»), Григоровича (повесть «Антон-Горемыка»), Некрасова (стихотворения «Тройка», «Псовая охота», «Еду ли ночью...», роман «Три страны света», написанный совместно с А. Я. Панаевой) и другие. Только перечень этих произведений показывает, насколько велик был объем литературно-художественного материала, который необходимо было ученому проанализировать, оценить, найти его точное место в общей идейно-художественной структуре каждой журнальной книжки. Внимание В. Е. Евгеньева-Максимова привлек и подотдел переводной литературы, где печатались романы Жорж Санд, Ч. Диккенса, повести П. Мериме и др. Специальная глава была отведена характеристике отдела «Критика и библиография», в котором главенствовали статьи Белинского. Рассмотрены были «Взгляд на русскую литературу 1846 года», две статьи о произведениях Гоголя, «Ответ „Москвитянину"», «Взгляд на русскую литературу 1847 года» и некоторые другие. Причем это не было повторение прежних оценок и суждений. Напротив, ученый по-новому подошел к известным работам критика, несколько иначе оценил их значение. Он не умолчал и о тех трудностях, которые возникли перед Белинским, например, в связи с оценкой исторической роли буржуазии в Западной Европе и в России. В силу неразвитости экономических и общественных отношений в России 40-х годов прошлого века Белинскому, несмотря на его ум и прозорливость, трудно было избежать некоторых противоречивых суждений. Опираясь на отдельные нечеткие формулировки Белинского и не располагая достаточными материалами, чтобы полнее судить об общественно-политических взглядах критика, В. Е. Евгеньев-Максимов пришел к выводу о якобы «поправении» Белинского в годы его сотрудничества в «Современнике». Позднее эта ошибка была им исправлена. Ученый проанализировал также литературно-критические выступления Тургенева, В. Майкова, С. Дудышкина, самого Некрасова. В книге В. Е. Евгеньева-Максимова был довольно подробно рассмотрен научный отдел «Современника». Первое место в этом отделе занимали работы С. Соловьева, А. Афанасьева, К. Кавелина по русской истории. Значительный вес в этом отделе имели статьи В. Милютина, где излагались различные вопросы, связанные с теорией утопического социализма, резко критиковалась человеконенавистническая теория Мальтуса, трактовались различные экономические проблемы. «Ирландия» — так называлась известная статья Н. Сатина. Ее автор прямо заявлял: если коренной переворот в целях улучшения положения ирландских бедняков не придет сверху, то он не замедлит явиться снизу. Читатели «Современника» совершенно справедливо усматривали здесь прямую аналогию с Россией, с положением русского крепостного крестьянства.
Анализ материала научного отдела «Современника» привел ученого к выводу, что некрасовский журнал был не только лучшим литературно-художественным и критико-библиографическим журналом конца 40-х годов прошлого века, но и лучшим научным журналом того же времени. «Современник» 1847—1848 годов мог бы быть, по мнению В. Е. Евгеньева-Максимова, еще лучше, если бы не постоянные цензурные преследования. Именно от них пострадали многие статьи Белинского и Герцена, рассказы Тургенева и стихи Некрасова. Например, Григоровичу только из-за цензуры пришлось совершенно изменить концовку повести «Антон-Горемыка», где, по первоначальному варианту, изображался бунт крестьян. Но в неизмеримо более трудное положение попал некрасовский «Современник» после февраля 1848 года, когда в Россию пришла весть о французской революции. Исследуя цензурные архивы, В. Е. Евгеньев-Максимов нашел много новых материалов о неравном поединке Некрасова с цензурой. Дело доходило подчас до прямых вызовов издателя в охранное отделение, до строгих административных репрессий. После преждевременной смерти Белинского Некрасов остался в редакции «Современника» фактически один. Герцен, который в какой-то мере мог бы заменить Белинского, находился в эмиграции. Часто не хватало материала для очередной книжки журнала. И писать в журнал стали не так много, и, что самое главное, возможность напечатать что-то свежее, новое, нужное стала намного меньше. Часто не было денег на типографские расходы и расчеты с авторами — следствие того что подписка на журнал резко сократилась. Судьба «Современника» подчас буквально висела на волоске. Но журнал все-таки пережил эту мрачную пору. Пережил в первую очередь благодаря Некрасову — его сверхчеловеческому упорству, изумительной работоспособности и практическому опыту. И в годы «свинцовой» реакции он сумел напечатать в «Современнике» повести Л. Толстого «Детство» и «Отрочество», рассказы Тургенева «Дневник лишнего человека», «Три встречи», "Му-му", его же повести «Два приятеля» и «Затишье», сатирические стихи коллективного автора, скрывшегося за псевдонимом «Козьма Прутков» (А. К. Толстой, братья А. М. и В. М. Жемчужниковы). В эту пору Некрасов напечатал в «Современнике» ряд своих стихотворений, в том числе широко известные «Буря», «Ты всегда хороша несравненно...», «Муза», «Блажен незлобивый поэт». В 1854 году в «Современник» пришел Чернышевский — «идеолог революционной демократии». Начался новый период в истории некрасовского журнала, которому посвящена вторая книга трилогии: «„Современник" при Чернышевском и Добролюбове» (1936). На еще большем фактическом материале, с привлечением многих новых архивных данных, так же тщательно, скрупулезно, как и в первой книге, рассматривалась история «Современника» в наиболее важный и интересный период его существования — с 1854 до 1862 года, когда журнал, ратуя за коренную ломку крепостнических отношений, вдохновлялся идеями «мужицкого демократизма». Однако гегемония революционно-демократических идей в «Современнике утвердилась не сразу. Она пришла только после ожесточенной борьбы с либералами, которые в пору реакции сумели занять в журнале довольно определенные позиции. «Современник», по определению В. Е. Евгеньева-Максимова, был в шестидесятые годы прошлого века «одним из факторов классовой борьбы». И это было правильно, так как именно тогда началось открытое размежевание демократии и либерализма. В том, что журнал встал на сторону демократии, защищал и пропагандировал демократические идеи, огромная заслуга принадлежала его редактору. Творческое наследие Чернышевского и Добролюбова огромно. Почти все оно на страницах «Современника». Нужно было обладать колоссальным трудолюбием, мастерством анализа и исключительной любовью к предмету изучения, чтобы обширнейший материал, на основе которого впоследствии были написаны десятки докторских и сотни кандидатских диссертаций, рассмотреть и оценить в такой сравнительно небольшой книге. Необходимо было учесть и ту полемику, которую некрасовский журнал вел с либеральными и реакционными периодическими изданиями. Для того чтобы этот материал вошел в книгу (а он вошел!), ученый изучил не одну сотню томов, помимо «Современника».
В некрасовском журнале печатались не только корифеи литературы и журналистики, там находилось место и для авторов, чьи произведения не стали классическими. Но ведь они составляли определенный литературный фон. Исключить их из своего поля зрения ученый также не счел возможным. Одним фронтом с либеральной и реакционной журналистикой выступила против «Современника» и царская цензура. Борьбе с цензурой В. Е. Евгеньев-Максимов уделил в своей книге довольно много места. По его мнению, цензура была сильным средством в руках противников «Современника», которое они (противники) широко использовали против демократии и ее печатного органа. Некрасову, например, пришлось вести длительную борьбу с цензорами только за то, чтобы получить возможность в журнальных статьях называть Белинского по имени. Как известно, в «Очерках гоголевского периода русской литературы» Чернышевский писал о Белинском, не имея возможности (до пятой статьи) даже назвать его по имени; в феврале 1856 года Некрасову пришлось, по требованию цензуры, вырезать из книжки журнала целый отдел библиографии; свою поэму «Саша» Некрасов смог провести в печать, да и то с большими цензурными купюрами, только после длительных хлопот перед самим министром народного просвещения А. С. Норовым, который ведал цензурой. К «Современнику» отношение властей было особенно настороженным: Некрасову так и не удалось получить разрешения на отдел «Современной хроники политических событий», хотя в других журналах, в частности, в либерально-монархическом «Русском вестнике», аналогичный отдел был. Только перепечатка в «Современнике» трех политически острых стихотворений Некрасова (из сборника, разрешенного А. С. Норовым) вызвала такую цензурную бурю, что поэт-редактор, возвращаясь в это время из Италии, куда он ездил на лечение, всерьез опасался, что надолго «сядет» в Петропавловку. Многие документы, разысканные В. Е. Евгеньевым-Максимовым и впервые им опубликованные во втором томе трилогии о «Современнике», существенно дополнили даже такой фундаментальный труд, как известная книга М. К. Лемке «Очерки по истории русской цензуры и журналистики». Особое внимание в книге В. Е. Евгеньева-Максимова было уделено позиции «Современника» по крестьянскому вопросу и в период его обсуждения перед реформой, и в пору проведения самой реформы. Демонстративное молчание «Современника» по поводу манифеста 19 февраля 1861 года было, по мнению ученого, самым красноречивым осуждением этого акта царской «милости». По мере обострения политической обстановки, в 1861—1862 годах, усиливались нападки на «Современник» со стороны враждебных журналов. Либеральные органы, когда-то гордившиеся своим «свободомыслием», теперь смертельно напуганные призраком возможной революции, не жалели слов для самой свирепой травли «Современника» и его ведущих сотрудников, особенно Чернышевского. «Реакционные и либеральные журналисты, — писал В. Е. Евгеньев-Максимов, — обстреливали «Современник» как раз в то время, когда правительственные войска расстреливали не принимавших воли крестьян». Вскоре последовали и репрессии: летом 1862 года «Современник» был запрещен на 8 месяцев, Чернышевский — арестован и заключен в Петропавловскую крепость, только смерть спасла Добролюбова от подобной участи. Позорное для российского самодержавия «Дело особой канцелярии министерства народного просвещения» о запрещении «Современника» и «Русского слова» (этот журнал разделил участь своего собрата) приводилось в книге по подлинникам, которые были разысканы в архивах самим Владиславом Евгеньевичем. Дальнейшая судьба «Современника» рассмотрена в заключительной части трилогии — в книге «Последние годы „Современника". 1863—1866» (1939). Это были нелегкие для некрасовского журнала годы: революционная ситуация в России не перешла в революцию, разрозненные крестьянские бунты были подавлены, героические революционеры-одиночки потерпели поражение. Приехавший из деревни Некрасов с горечью говорил близким сотрудникам, что «там ничего не будет». Нужно было перестраивать журнал применительно к новым условиям. После восьмимесячного перерыва «Современник» вновь стал выходить, но за вторую половину 1863 года, как установил В. Е. Евгеньев-Максимов, цензурой было вымарано 46 печатных листов. Введенный вскоре новый закон о печати, отменявший «предупредительную» цензуру и вводивший цензуру «карающую», еще более ухудшил положение журнала. Посыпались предупреждения, возникла реальная угроза полного запрещения. Но и в новых, сложных условиях Некрасов, как показывает В. Е. Евгеньев-Максимов, продолжает искусно руководить журналом. В одном из номеров он помещает последнюю сцену из трагедии Эсхила «Скованный Прометей» в переводе М. И. Михайлова. Это был прямой намек на судьбу Чернышевского. Некрасову даже удается напечатать в «Современнике» знаменитый роман Чернышевского «Что делать?». Правда, почти сразу же после публикации роман был запрещен, но это уже не могло помешать его дальнейшему распространению. Рассмотрев литературно-художественный отдел журнала, где, кроме романа Чернышевского, были напечатаны произведения Салтыкова-Щедрина, Островского, В. Слепцова, Помяловского, Решетникова, Гл. Успенского, стихи самого Некрасова, ученый приходит к выводу, что социально-политическая направленность журнала в эту тяжелую пору была безусловно демократической, что Некрасов как руководитель «Современника» оставался верен эстетическим принципам реализма, что его журнал продолжал дело, начатое Белинским, Чернышевским и Добролюбовым. Книга о послених годах «Современника» заканчивается изложением анализом всех обстоятельств, связанных с закрытием журнала в 1866 году, и краткой характеристикой деятельности Некрасова уже на посту редактора обновленных «Отечественных записок». Даже этот очень краткий обзор содержания трилогии В. Е. Евгеньева-Максимова о «Современнике» показывает, насколько широк был круг вопросов, поднятых в монографии. Это был труд, потребовавший от ученого колоссального творческого напряжения в течение двух десятилетий. И этот труд был выполнен фактически одним человеком. Только на самом заключительном этапе, при составлении последнего тома монографии, автору помогал Г. Ф. Тизенгаузен. В трилогию вошли в кардинально дополненном виде почти все предыдущие работы В. Е. Евгеньева-Максимова о «Современнике». И это естественно. Однако в основном, в своих самых существенных и важных моментах, трилогия была новым исследованием — как по вновь вводимому в научный оборот материалу, так и, что особенно важно, по методологии. Наиболее характерная особенность трилогии — по сравнению с предыдущими работами ученого — в широком и творческом применении при анализе конкретного журнального материала марксистско-ленинского учения о двух культурах, ленинской периодизации русского освободительного движения, ленинских оценок конкретных исторических лиц.
Разумеется, было бы неоправданным ожидать, что уже тогда, в 30-е годы, В. Е. Евгеньев-Максимов мог дать решение всех вопросов, связанных с применением марксистско-ленинской методологии к истории журналистики. Для этого еще не было достаточных объективныx условий. В трилогии сейчас можно найти упрощенные решения, иногда даже, особенно в первой части, излишний схематизм, дающий повод говорить о некоторой вульгаризации. Но в целом, в своих основных положениях, трилогия В. Е. Евгеньева-Максимова о «Современнике» явилась существенным вкладом в разработку научной методологии истории русской журналистики. В 30-е годы В. Е. Евгеньев-Максимов продолжал свою плодотворную деятельность в литературоведении. В 1930 году, совместно с К. И. Чуковским, он подготовил к печати первое пятитомное собрание сочинений Некрасова, куда вошли, кроме стихотворных произведений поэта, его проза и письма. В последующие годы вышло несколько десятков статей В. Е. Евгеньева-Максимова о Некрасове, в том числе его работа «Ленин о Некрасове» (1938), сыгравшая видную роль как в становлении научного некрасововедения, так и в разработке общих вопросов литературоведческой методологии. Круг интересов В. Е. Евгеньева-Максимова не ограничивается некрасововедением. В свет выходят его статьи о Пушкине, Гончарове, Салтыкове-Щедрине, Писареве, Фете, Т. Шевченко. Работы о поэтических произведениях Некрасова, биографические изыскания, статьи и книги о некрасовских журналах, работы о писателях, которые в какой-то мере были связаны с Некрасовым и его журналами — все это свидетельствовало о том, что ученый тщательно готовится к осуществлению своего главного замысла, к созданию фундаментальной монографии о жизни и деятельности великого поэта и журналиста. Незадолго до войны общий план такой монографии (в четырех томах) был намечен. Макет первого тома был даже прочитан ученым на заседании кафедры истории русской литературы филологического факультета, но прочитан уже в условиях осажденного Ленинграда. В. Е. Евгеньев-Максимов был человеком большого личного мужества. Зимой 1941/42 года он оставался в блокированном городе, продолжал, пока мог, работу в Ленинградском университете, писал главы своей монографии, читал лекции о русской литературе в воинских частях и госпиталях. Очень часто такие лекции, прерываемые воздушными тревогами и артиллерийскими обстрелами, продолжались в бомбоубежищах. В архиве ученого хранятся его блокадные записки. Их невозможно спокойно читать. Они свидетельствуют о том, что и сам Владислав Евгеньевич, и его семья в полной мере испытали на себе и стойко перенесли все блокадные тяготы: холод, голод, постоянную смертельную опасность...
В Саратове, куда весной 1942 года В. Е. Евгеньев-Максимов эвакуировался вместе с университетом, продолжалась, как он сам говорил, его «литературно-оборонная работа». Всего им было прочитано в эту пору свыше восьмисот лекций. Ученый был зачислен «почетным красноармейцем» в одну из воинских частей, отправлявшихся из Саратова на фронт. Когда в 1943 году В. Е. Евгеньеву-Максимову исполнилось 60 лет и он был награжден орденом Трудового Красного знамени, ему был преподнесен адрес, в котором можно прочитать и такие строки: «Не одна тысяча бойцов получила от Вас зарядку и вдохновение перед боем, унося в памяти светлые образы великих патриотов, о которых услышала от Вас. В этом отношении и Вы вложили свою часть в общее дело борьбы нашего народа за свое освобождение и в те победы, которые дарит нам сейчас наша доблестная Красная Армия».
В трудных условиях эвакуации научная деятельность В. Е. Евгеньева-Максимова не прекращалась. В Ярославском издательстве выходят его книжки о патриотических и героических мотивах в поэзии Некрасова (1942), в Саратове — брошюра «Чернышевский — великий патриот земли русской» (1942), в соавторстве с Г. А. Гуковским ученый пишет книгу «Любовь к родине в русской классической литературе» (1943). После возвращения в 1944 году в Ленинград В. Е. Евгеньев-Максимов вместе с группой сотрудников Института русской литературы АН СССР выезжает в недавно освобожденный от немецких захватчиков Пушкинский заповедник (под Псковом). Это была не только трудная, но во многом и рискованная поездка. Из-за транспортных затруднений пришлось на утлом челне переправляться через бурную в ту пору реку Великую, да и сам заповедник был еще не полностью обезопасен: под крыльцом дома, близ которого Владислав Евгеньевич фотографировался вместе с участниками поездки, была обнаружена мощная немецкая мина. Но дорогие каждому русскому сердцу места надо было поднимать из пепла, и ученый не мог не принять посильного участия в этом важном деле. В Ленинграде В. Е. Евгеньев-Максимов одну за другой печатает свои статьи, брошюры, книги. Нельзя не удивляться его поразительной работоспособности. Несмотря на годы, болезнь, материальные трудности первых послевоенных лет, творческая активность ученого как бы переживает второй расцвет. И по-прежнему две основные темы занимают его внимание: первая — Некрасов, вторая — история русской журналистики. Совместно с В. Г. Березиной ученый пишет интересную книгу о выдающемся русском журналисте 20—30-х годов прошлого века, издателе и редакторе «Московского телеграфа», Н. А. Полевом. Книга выдерживает два издания (1946, 1947). В «Литературном наследстве» (1946, 1949) В. Е. Евгеньев-Максимов помещает большую итоговую статью о журналистской деятельности Некрасова, обобщившую и существенно дополнившую прежние работы ученого на ту же тему. В «Ученых записках» филологического факультета (1949) печатается его работа о деятельности Салтыкова-Щедрина в некрасовском «Современнике». В «Литературном наследстве» (1949), совместно с другими исследователями и самостоятельно, Владислав Евгеньевич публикует новые материалы из истории некрасовских «Отечественных записок» (договоры Некрасова с Краевским, с Салтыковым-Щедриным, с Елисеевым, гонорарные ведомости конторы журнала и другие). В. Е. Евгеньев-Максимов принимает активнейшее участие в проведении 125-летия со дня рождения Некрасова (1946): выступает с лекциями и докладами, печатает целую серию статей научно-популярного и исследовательского характера, в том числе статью «Н. А. Некрасов и Петербургский—Ленинградский университет» (1946), редактирует «Научный бюллетень ЛГУ», целиком посвященный поэту (1947). Благодаря энергичным усилиям Владислава Евгеньевича открываются два мемориальных музея: в Ленинграде, на Литейном проспекте в доме № 36, где Некрасов прожил свыше 20 лет и где помещались редакции его журналов, и в Карабихе, близ Ярославля, куда с 1862 года поэт выезжал в летние месяцы. Вместе с А. М. Еголиным и К. И. Чуковским В. Е. Евгеньев-Максимов завершает начатую еще в предвоенные годы подготовку к изданию 12-томного «Полного собрания сочинений» Некрасова. Это издание выходит в 1948—1953 годах. В эту же пору появляются в свет работы Владислава Евгеньевича «Некрасов и Петербург», «Некрасов и театр», «Творческий путь Некрасова», «Семинарий по Некрасову» и другие. Часть из них написана автором совместно с учениками-аспирантами и студентами. У него было много учеников. С каким-то особенным удовольствием приобщал он их к своей работе, побуждал их к участию в коллективных исследованиях. Ученый всегда щедро делился со своими молодыми соавторами и материалами, и идеями, и богатейшим исследовательским опытом. Его квартира на 9-й линии Васильевского острова была гостеприимно открыта для всех, кто нуждался в поддержке доброжелательного учителя и старшего друга. Когда в послевоенные годы в нашем университете открылось отделение по подготовке будущих журналистов, В. Е. Евгеньев-Максимов возглавил кафедру истории русской журналистики и успешно руководил ею в течение ряда лет. Он принял непосредственное участие в обучении и в воспитании целого поколения специалистов, подготовивших создание нынешнего факультета журналистики и составивших его основные преподавательские кадры (декан факультета, доктор филологических наук, профессор А. Ф. Бережной, заведующие кафедрами, кандидаты филологических наук, доценты Н. П. Емельянов и В. А. Алексеев, кандидаты филологических наук, доценты В. Г. Березина, С. В. Смирнов, П. С. Карасев, Л. А. Варустин, А. А. Максимов, Н. Г. Леонтьев, А. Я. Гребенщиков и некоторые другие). В последние годы жизни В. Е. Евгеньев-Максимов работал с большим напряжением, почти без отдыха, он чувствовал, что силы на исходе, спешил завершить начатое... Ему почти удалось осуществить свою заветную мечту — написать монографию о Некрасове. Три первых тома задуманной тетралогии вышли в свет в 1947—1952 годах. Закончить четвертый том ученый не успел. Несколько глав из этого тома были опубликованы в «Ученых записках ЛГУ» в 1957 году уже посмертно. Незавершенной осталась не только тетралогия о Некрасове. Владислав Евгеньевич не успел написать задуманной им монографии об «Отечественных записках». Это была бы очень интересная работа — и потому что он, как никто, владел материалом, и потому, что шел он к новой монографии уже обогащенный личным опытом создания подобных исследований. Ученый мечтал также о составлении коллективного сводного труда по истории русской журналистики. Он успел принять участие в редактировании первого тома «Очерков по истории русской журналистики и критики» (1950). Второй том вышел уже без него. Работы В. Е. Евгеньева-Максимова по истории русской литературы и журналистики, его деятельность как педагога и гражданина неизменно получали высокую оценку. Об этом свидетельствуют и десятки положительных рецензий на его статьи и книги, и многочисленные ссылки на труды ученого с выражением самой глубокой признательности за помощь, и отзывы сотен благодарных учеников, работающих сейчас во всех концах нашей страны, буквально от Калининграда до Южно-Сахалинска и от Петрозаводска до Ташкента. Многие ученики В. Е. Евгеньева-Максимова работают в институтах Академии наук СССР, в крупнейших вузах Москвы и Ленинграда. Многолетняя и плодотворная работа ученого неоднократно отмечалась правительственными наградами, в том числе и самой высокой — орденом Ленина. Творческое наследие В. Е. Евгеньева-Максимова сохраняет свое значение и по сию пору. Его путь как ученого был и остается характерным для значительной части дореволюционной русской интеллигенции, которая приняла активное участие в становлении советской высшей школы, в разработке марксистско-ленинской методологии применительно к литературоведению, к истории русской журналистики. Как известно, в этой области и до сих пор многое еще не решено. Современному исследователю, чтобы действительно идти вперед, не повторяя зады, необходимо опереться на лучшие традиции предшественников, в особенности если эти традиции, как у В. Е. Евгеньева-Максимова, развивались на плодотворной почве демократизма и гражданственности. Жизнь и деятельность В. Е. Евгеньева-Максимова учит современного исследователя страстности в поисках научной истины, вниманию к историческим источникам, бескомпромиссности и последовательности в суждениях. В Ленинграде на Волковом кладбище есть место, которое дорого каждому советскому человеку. Это место называется «Литераторскими мостками». Здесь, рядом с могилами Белинского, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, Тургенева, Гл. Успенского, под скромной серой плитой покоится прах В. Е. Евгеньева-Максимова.
Наш университет, отмечая 150-летие со дня своего основания и называя имена ученых, составивших его славу и гордость, назовет и имя Владислава Евгеньевича Евгеньева-Максимова — замечательного человека, отдавшего все свои силы и всю свою жизнь изучению и пропаганде великого духовного наследия выдающихся деятелей русской культуры.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Список основных работ и публикаций В. Е. Евгеньева-Максимова по истории русской журналистики и критики
Из истории марксистской журналистики. «Звезда», 1925, № 3. Журнал «Новое слово». В тисках реакции. К столетию рождения М. Е. Салтыкова-Щедрина. М.—Л., Госиздат, 1926, 136 с. Об «Отечественных записках». Из журнальной деятельности М. Е. Салтыкова-Щедрина (к 100-летию со дня рождения). «Печать и революция», 1926, кн. 1. Очерки по истории социалистической журналистики в России XIX века. М.—Л., Госиздат, 1927, 259 с. Проблемы социалистической мысли в журналистике 40-х годов. «Нигилистическая» журналистика 60-х годов. «Современник». Народническая журналистика 70—80-х годов. «Отечественные записки». Марксистская журналистика 90-х годов. «Новое слово», «Начало». Некрасов как человек, журналист и поэт. М.—Л., Госиздат, 1928, 342 с. Отапы журнальной деятельности Некрасова в годы «Современника». Этапы журнальной деятельности Некрасова в годы «Отечественных записок». Некрасов как редактор. Некрасов как издатель журналов. М. Е. Салтыков-Щедрин и цензура. «На литературном посту», 1929, № 9. Из прошлого русской журналистики. Статьи и материалы. Изд. писателей в Ленинграде, 1930, 305 с. К характеристике журнальной деятельности М. Е. Салтыкова-Щедрина. Судьбы журнала «Слово» в связи с революционными выступлениями 70—80-х годов. М. А. Антонович и его воспоминания. В кн.: Шестидесятые годы. М. А. Антонович. Воспоминания. Г. 3. Елисеев. Воспоминания. М.— Л., «Academia», 1933. «Современник» в 40—50 гг. От Белинского до Чернышевского. Изд. писателей в Ленинграде, 1934, 454 с. М. А. Антонович. Из воспоминаний о Николае Александровиче Добролюбове. Публикация. «Звенья», сб. 3-4, М.—Л., «Academia», 1934. Новые материалы о сотрудничестве М. Е. Салтыкова-Щедрина в «Современнике». Публикация. «Литературное наследство», т. 13-14. М., 1934. Критик-демократ. К столетию со дня рождения М. А. Антоновича. «Литературный Ленинград», 1935, № 21. «Современник» при Чернышевском и Добролюбове. Л., Гослитиздат, 1936, 622 с. Добролюбов в «Современнике». — В Кн.: Год девятнадцатый кн. 9. М., 1936. Неизвестный эпизод из истории некрасовского «Современника». «Звенья», сб. 6, М.—Л., «Academia», 1936. Неудавшаяся каолиция (из истории «Современника» 1850-х годов). «Литературное наследство», т. 25—26. М., 1936. Добролюбов на журналистском поприще. Изв. АН СССР, отд. обществ, наук, 1936, № 1-2. Н. А. Добролюбов. Сто лет со дня рождения (1836—1936). Памятка. Сост. и ред. В. Е. Евгеньев-Максимов. Л., Гослитиздат 1936. «Современник» и «Русское слово» пред судом И. А. Гончарова. Уч. зап. Лен. гос. пед. ин-та им. М. Н. Покровского, фак-т языка и литературы, вып. I, 1938. М. А. Антонович. Избранные статьи. Философия, критика, полемика. Комментарии В. Е. Евгеньева-Максимова, Д. Е. Максимова, Г. Ф. Тизенгаузена. Под ред. В. Е. Евгеньева-Максимова. Л., Гослитиздат, 1938. Последние годы «Современника». 1863—1866., Л., Гослитиздат, 1939, 344 с. В соавторстве с Г. Ф. Тизенгаузеном. Некрасовский «Современник» семьдесят пять лет тому назад. Страница из истории русской журналистики. «Литературный современник», 1939, № 2. Т. Г. Шевченко и круг «Современника». «Литературная газета», 1939, № 11, 26 февраля. Н. Г. Чернышевский в «Современнике». «Сибирские огни», 1939, №5. Цензурные мытарства Н. Г. Чернышевского. «Звезда», 1939, № 12. Жизненный и творческий путь Н. Г. Чернышевского. Хронологическая основа. В кн.: Н. Г. Чернышевский, 1889—1939. Л., Гослитиздат, 1940. Сборник статей и материалов под ред. В. Е. Евгеньева-Максимова.
Роман «Что делать?» в «Современнике». В кн.: Н. Г. Чернышевский (1889—1939). Труды научной сессии к пятидесятилетию со дня смерти. Изд. ЛГУ, 1941. Замечательный редактор и журналист. В кн: Некрасов в русской критике. М., Гослитиздат, 1944.
Некрасов-журналист. «Литературное наследство», № 49-50. М., Изд. АН СССР, 1946; 2-е изд., 1949.
Николай Алексеевич Полевой. 1846—1946. Очерк жизни и деятельности. Иркутск, обл. изд., 1947, 119 с. В соавторстве с В. Г. Березиной. М. Е. Салтыков-Щедрин в «Современнике». Уч. зап. ЛГУ, № 90, серия филол. наук, вып. 13, 1948.
Некрасов и его корреспонденты. «Литературное наследство», т. 51-52. М., Изд. АН СССР, 1949. Гонорарные ведомости «Отечественных записок». Публикация; «Литературное наследство», т. 53-54. М., Изд. АН СССР, 1949. Договоры Некрасова с Краевским об издании «Отечественных записок». Публикация. Там же. Договор Некрасова с Салтыковым и Елисеевым. Публикация. Там же. Жизнь и деятельность Н. А. Некрасова, т. II. М.—Л., Гослитиздат, 1950, 355 с. Роль Некрасова в объединении сил передовой литературы 40-х годов. Издание четырех альманахов: «Статейки в стихах без картинок», «Физиология Петербурга», «Первое апреля», «Петербургский сборник». Решение Некрасова и Панаева издавать журнал. Переход в их руки плетневского «Современника». Состав «Современника» в первый год его издания. Некрасов как главный организатор журнала. «Современник» в годы «мрачного семилетия». Чернышевский и Некрасов. Вестник АН СССР, 1950, № 9. Очерки по истории русской журналистики и критики. Т. I. XVIII век и первая половина XIX века. Редакторы: В. Е. Евгеньев-Максимов, Н. И. Мордовченко, И. Г. Ямпольский. Изд. ЛГУ, 1950. Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем. Т. IX, Критика и публицистика. 1841—1869. Под ред. В. Е. Евгеньева-Максимова. М., Гослитиздат, 1950. Жизнь и деятельность Н. А. Некрасова, т. III. M., Гослитиздат, 1952, 448 с. «Современник» в начале шестидесятых годов. Привлечение Некрасовым Чернышевского, а затем и Добролюбова к ближайшему сотрудничеству в «Современнике». Растущая идейная близость между Некрасовым, Чернышевским и Добролюбовым. Цензурные репрессии. Усиление розни между демократами и либералами в 1860 году. Обстоятельства ухода Тургенева из «Современника». Позиция «Современника» в 1861—1862 гг. Растущее значение М. Е. Салтыкова-Щедрина среди сотрудников журнала. Новые атаки цензуры на «Современник». Смерть Добролюбова. Арест Чернышевского. «Современник» во второй половине 60-х годов. Творческий путь Н. А. Некрасова. Главы 4, 8, 17. М.—Л., Изд. АН СССР, 1953, 282 с. Н. А. Некрасов. В кн.: История русской литературы, т. VIII, ч. 2. Главы 3, 10, 12, 14. М.—Л, Изд. АН СССР, 1956.
