Герман Титов "Авиация и космос" Военное издательство министерства обороны СССР, Москва, 1963 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
В АMЕРИКЕ
Об Америке очень много уже написано. Едва ли можно найти человека, который не знал бы из книг, путевых журналистских репортажей, по документальным кинофильмам, что Нью-Йорк — это нагромождение огромных, глыбами устремленных в небо небоскребов, что у входа в порт высится статуя Свободы, а узкие улицы этого города настолько переполнены потоком автомашин, что обыкновенному пешеходу продвигаться по ним порою бывает гораздо проще и быстрее, нежели шоферам.
Задолго до того, как мне довелось ступить на американскую землю, знал я об этой стране и ее народе из книг известных писателей.
Не буду подробно описывать -наше первое знакомство с Нью-Йорком, ибо многое из увиденного почти полностью совпало с уже заранее сложившимися представлениями об этом городе. Скажу только, что командир нашего Ил-18; покрывшего огромное расстояние, Петр Михайлович Воробьев, блестяще приземлил машину в аэропорту Айдлуайлд. С этого и началось наше близкое знакомство с Америкой, куда мы прибыли по приглашению комиссии по исследованию космических пространств и исполняющего обязанности генерального секретаря ООН господина Тани.
Направляясь в США, эту самую высокоразвитую страну современного капиталистического мира, мы испытывали известное волнение.
И вот первая встреча с американскими журналистами в Нью-Йорке, непрерывное щелканье «блицев», ослепляющие лучи «юпитеров», приглушенный шум киносъемочных аппаратов и вопросы, вопросы.
Нельзя было не удивиться тому, что о подробностях космических полетов и о целях нашего визита в США американские журналисты расспрашивали гораздо меньше, чем о всякого рода пустяковых вещах. Спрашивали о том, как я отношусь к твисту, что моя жена намеревается купить в Америке, сколько я привез с собой сорочек и т. д.
Сначала это показалось странным, но, чем больше мы присматривались к окружающему, тем яснее становилась разгадка. Да, погоня за громкой сенсацией — это конек всех газет, радиостанций и телестудий. Они стремятся наперебой подавать обывателю самое исключительное, самое крикливое, уводя читателей и слушателей от серьезных проблем, стоящих перед человечеством.
Телевизионные передачи американцы слушают почти круглые сутки. Но эти передачи построены так, что реклама и кинобоевики о сенсационных похождениях знаменитых ковбоев и гангстеров занимают львиную долю времени.
Даже когда по телевидению выступает президент, его речь чуть ли не каждые пять минут прерывается передачей реклам.
Когда нам предложили выступить по телевидению, мы очень настойчиво попросили не следовать этой традиции. И должен сказать, ни одна из наших передач не прерывалась. Но работники американского телевидения с самым серьезным видом утверждали, что в их практике это небывалый случай.
Наряду с сумбурными, порой ошеломляющими своей примитивностью вопросами в Нью-Йоркском аэропорту прозвучало и очень много обращенных к нам дружеских слов.
В Нью-Йорке состоялся официальный прием в Организации Объединенных Наций. Когда переступаешь порог многоэтажного здания, в котором расположена ООН, невольно думаешь о том, какими бурными бывают здесь встречи дипломатов в дни напряженных политических дискуссий и какие надежды возлагают народы всего мира на эту Организацию. Именно в ней могли бы решиться вопросы мира и безопасности, всеобщего разоружения, запрещения атомного и водородного оружия.
Пребывание в Нью-Йорке оставило много воспоминаний. Трогательным было посещение театра «Камео». Мы попали туда в тот час, когда в театре демонстрировался кинофильм о полетах советских космонавтов. На экране один за другим мелькали кадры, посвященные полету «Востока-2». Весть о том, что в кинотеатре находится космонавт, мгновенно пронеслась по залу. Репортеры не могли удержаться от соблазна, и тотчас же зал озарился вспышками. Теплое, радушное отношение американцев к нам, советским людям, очень часто становилось тем прочным мостом, который помогал устанавливать связь между двумя берегами или, говоря точнее, двумя мирами. Это отношение помогло нам вести обмен мнениями по самым острым вопросам. Помню выступление по Нью-Йоркскому телевидению. Уолтер Кронкайт, представитель телевизионной компании «Коламбия бродкастингс систем», с профессиональной четкостью вел интервью. Речь шла о возможном сотрудничестве СССР и США в области освоения космоса.
В процессе поездки я убедился, что сотрудничество между американскими и советскими космонавтами — дело вполне осуществимое. Это подтвердила и встреча с американским летчиком-космонавтом полковником Джоном Тленном, встреча, которой я, естественно, ожидал с большим интересом. Вот как она произошла.
Город Вашингтон, где должна была состояться сессия международного комитета по изучению космического пространства, представляет собой большой контраст с Нью-Йорком. Если Нью-Йорк оглушил нас грохотом уличного движения, громадинами небоскребов, похищающими у человека дневной свет, то Вашингтон произвел очень приятное впечатление своей архитектурой, в нем преобладают красивые малоэтажные здания. Обилие зелени, большой пруд, яркие, радующие взор цветы — все это гораздо больше совпадало с нашим представлением о том, каким должен быть большой современный город.
В Вашингтоне меня познакомили с Джоном Тленном и его супругой. Полковника Тленна я знал по фотоснимкам еше до встречи. Это высокий худощавый человек с энергичным лицом и цепким профессиональным взглядом летчика, умеющего сразу же схватывать и запоминать все до мельчайших подробностей.
Вспомнились кинокадры документального фильма, рассказывающие о подготовке и полете Тленна. Ведь десять раз откладывался старт. На одном из кадров Гленн вылезает из узкого отверстия капсулы и досадливо взмахивает рукой, услышав о том, что полет вновь отложен. Потом в клубах дыма и пламени он стартует с мыса Канаверал, и вот уже после трех витков, счастливый и возбужденный, рассказывает окружившим его корреспондентам о том, что увидел и пережил в космосе.
Сначала мне показалось, что Гленн несколько настороженно относится к нашей встрече. Это, вероятно, потому, что он понимает всю значимость достижений советской космонавтики, разницу между нашими полетами. Но вскоре от этой скованности не осталось и следа.
— Начало нашего знакомства, по-моему, следует совместить с поездкой по городу, — предложил он, и мы поехали осматривать достопримечательности Вашингтона. После этого посетили район города, где находится памятник Джорджу Вашингтону, весьма оригинальный, в виде 175-метровой иглы, устремленной в небо. Когда мы вошли в лифт, кто-то пошутил:
— Вот мы и совершаем первое советско-американское путешествие в космос.
Американский космонавт весело рассмеялся:
— Как видите, первые контакты установлены.
Все мы, люди Земли, убеждены в том, что пройдет какое-то время и выдающиеся достижения науки и техники, дерзновенные достижения человеческого разума сделают возможными десятки и сотни космических полетов. Настанет время, когда космонавтов станет очень много; но пока человечество делает первые шаги в покорении космоса, их можно сосчитать по пальцам. Космонавты — это люди, которым посчастливилось первыми вырваться из атмосферы и стратосферы, преодолев силу земного притяжения, первыми увидеть земной шар в сказочном голубом ореоле с огромной высоты, первыми испытать состояние невесомости и необыкновенные космические скорости.
Вот почему, когда встречаются два космонавта и завязывают разговор, состоящий пусть даже из лаконичных вопросов и ответов, между ними встает все, что было ими изведано и пережито в космосе. Вполне естественно и другое: некоторые наблюдения, сделанные космонавтами в первых полетах, таковы, что они не полностью совпадают. Эти несовпадения рождают стремление уточнять детали. Во время одной из встреч зашла речь о светящихся точках, которые, как заявил Гленн, он видел в полете в большом количестве. Он спросил, видел ли их я.
Видел и я эти частицы. Это результат продувки двигателей от жидких остатков топлива. Возможно, что и частицы, которые видел Гленн, имеют ту же природу, являясь результатом работы испарителя.
Гленн не согласился со мной. Продолжая настаивать на своей точке зрения, он вдруг весело возразил:
— Ну что же, если нам так и не удалось прийти к общему знаменателю, наши сомнения обязан рассеять очередной космонавт. Я потребую, чтобы он не возвращался на Землю из космоса до тех пор, пока не увидит этих светящихся частиц.
Вместе с Джоном Тленном мы принимали участие в работе Международного комитета по изучению космического пространства. Мне хотелось познакомиться и с американским космонавтом Вирджилом Гриссомом. Но, к сожалению, это не удалось.
Заседание сессии Международного комитета прошло интересно. Обмен мнениями касался очень многих вопросов. В частности, эта сессия еще раз показала всю несостоятельность мифа о якобы секретности советских полетов в космос. По вопросам и отдельным замечаниям я понял, что американцы плохо знают о наших полетах и не утруждают себя чтением газет и журналов, в которых давным-давно описаны эти полеты со всеми деталями.
Один из американских корреспондентов так и сказал, что он меньше читает, чем пишет. Другой удивил меня вопросом:
— Скажите, сколько русских погибло, прежде чем состоялся полет в космос Юрия Алексеевича Гагарина и ваш? Пришлось разъяснить ему, что советский летчик-космонавт майор Юрий Гагарин был первым человеком, который поднялся в космос. Что же касается слухов о попытках полета человека в космос до Ю. Гагарина, то их распространяет не кто иной, как американский обозреватель Дрю Пирсон.
Конечно, «осведомленные» подобным образом журналисты США для нас не новость, но число людей, не знающих подробных описаний наших полетов в космос, все же велико. И в этом смысле сессия Международного комитета по изучению космического пространства сделала полезное дело, помогла выяснить общие направления в освоении космоса, установить контакты.
С большим интересом был выслушан доклад Джона Гленна о роли человека в космическом полете.
На сессии шли разговоры о влиянии невесомости на организм человека. Американцы говорили о влиянии невесомости на обезьян, из чего я понял, что маленькая обезьяна переносит невесомость хуже, чем большая. Советский профессор В. В. Парин глубоко и полно рассказал о влиянии невесомости на организм человека, подкрепив все тезисы своего доклада интересными научными обоснованиями и наблюдениями.
После окончания сессии полковник Гленн пригласил нас с женой в гости. Вместе с Аланом Шепардом и его супругой выехали мы из Вашингтона в штат Вирджиния, где в небольшом городе Арлингтоне в невысоком двухэтажном коттедже живет американский космонавт. Гленн встретил нас в кухонном фартуке. От него пахло дымом. Приветствуя нас, он громко воскликнул:
— Запарился! Готовлю стейк.
По его веселой растерянности было видно, что стейк — дело для Джона более трудное, чем облет земного шара в капсуле. Нельзя было оставлять его в беде, пришлось стать к плите. Не знаю, насколько успешными были наши усилия в деле приготовления «космических» бифштексов, но все, что было приготовлено, хозяева и гости ели с большим аппетитом, не поминая худым словом кулинаров. Джон оказался весьма радушным и чутким хозяином. Часы, проведенные в его доме, были едва ли не самыми приятными.
Прощаясь, мы пригласили Джона Гленна и Алана Шепарда к нам в гости. И хотя они не дали официального
согласия на приезд, оба единодушно заявили, что им бы очень хотелось посетить Советский Союз. Мы покинули дом американского космонавта, увозя добрые воспоминания.
За время почти двухнедельного пребывания в Америке мы налетали и наездили тысячи километров, побывали в таких крупных городах США, как Нью-Йорк, Вашингтон, Сан-Франциско, встречались с представителями самых различных слоев населения. По-разному складывались эти встречи, но почти в каждой из них затрагивались вопросы мира и разоружения, взаимопонимания и сотрудничества. И как бы ни проскальзывали порой в голосах наших собеседников нотки скептицизма и непонимания, нельзя нам было не разглядеть одного, самого главного: широкие массы американского народа с явной симпатией и теплотой относились к нам, представителям Страны Советов.
Нельзя, например, вспоминать без волнения встречу в большом зале гостиницы «Флейрмон» в Сан-Франциско. Эта встреча имела свою предысторию. Еще до нашего приезда в Сан-Франциско был создан специальный комитет для организации встречи советских гостей. В этот комитет вошли представители профсоюзов, студенчества, организации борьбы за мир. Поэтому в Сан-Франциско мы сразу же почувствовали дружескую атмосферу. Потом один из организаторов представил американского рабочего Дэвида Аэриана и пояснил:
— Это тот самый Аэриан, который подарил свою кепку вашему премьеру Хрущеву, когда тот посетил наш город. Ваш премьер в свою очередь преподнес Дэвиду свою шляпу. Сейчас об этом знают все американские рабочие.
Взволнованную речь произнес на этой встрече художник профессор Арнаутов. Он участвовал в первой мировой войне. В годы второй мировой войны против фашизма сражался его сын. Подарив в знак дружбы свою картину, профессор Арнаутов сказал:
— Я веду и буду вести самую решительную борьбу за то, чтобы не допустить третьей мировой войны.
В том же Сан-Франциско к нам подошла молодая женщина и сказала:
— А все-таки, если начнется война и вам придется посылать ответные ракеты на американские города, не нажимайте ту кнопку, на которой будет написано «Сан-Франциско», вспомните, как вас хорошо здесь встречали.
Какой горькой была ее улыбка, какой печальной и даже мрачной шутка! Да, мы прекрасно знаем, что любители военных авантюр и гонки вооружений ежедневно и ежечасно пытаются запугивать простых американцев мнимой угрозой, будто бы исходящей от СССР и социалистического лагеря.
Поездка по США убедила нас, что далеко не всегда трудовой американский народ знает подлинную правду о жизни советских людей. События и факты чаще всего преподносятся ему в искаженном, тенденциозном освещении.
Одним из самых ярких американских впечатлений было посещение международной выставки в Сиэтле «Человек космической эры». Любезно встреченные президентом выставки господином Д. Ганди и его помощниками Динг Баллом и Рочестером, мы с интересом осмотрели ее обширную территорию. Нам понравился весьма оригинально оформленный павильон, посвященный освоению космоса. В нем собраны макеты спутников, космических кораблей, представлена одежда космонавтов. Там же мы осмотрели капсулу, в которой А. Шепард совершил свой космический прыжок.
Большой глобус, выставленный в центре зала, опоясан густой сетью орбит всех американских и советских искусственных спутников Земли. На территории выставки сооружена 180-метровая «Космическая игла» с гигантской вращающейся площадкой на вершине. На площадке могут одновременно находиться восемьсот человек. Скоростной лифт, доставляющий посетителей выставки наверх, именуется «Восток-2».
Но есть на этой выставке и очень грустный экспонат, показывающий, как много радиации приходит к нам на землю из космоса.
Об этом экспонате нельзя не вспомнить сейчас, когда весь мир возмущен новой диверсией американских атомщиков, взрывающих водородные бомбы на большой высоте. Какое, в самом деле, имеют право американцы распоряжаться космическим пространством всего земного шара! Они, вероятно, забыли, что не одни живут на земном шаре. Радиоактивный пояс, который появился при взрыве, может стать серьезной опасностью для космонавтов.
В Нью-Йорке на собрании Общества американо-советской дружбы было очень много хороших выступлений. Люди пели украинские и русские песни, одобрительно говорили об успехах, которых добился Советский Союз, тепло отзывались о нашем народе.
В тот же день состоялась большая демонстрация у здания представительства США в ООН. Простые американцы, жаждущие счастья и мира, вышли с плакатами и транспарантами, на которых были написаны их требования прекратить испытания атомного оружия. Мы читали эти лаконичные надписи и снова думали, что это подлинный голос народа Америки.
ПЕРВЫЙ ГРУППОВОЙ...
Во время многочисленных поездок по нашей стране и за рубежом мне часто задавали вопросы: — Когда снова полетит человек в космос?
— А не обгонят ли нас американцы? Обычно на эти вопросы отвечал так:
— Полетим, когда будет все готово. А что касается американцев, так они пока еще далеко отстали и по времени и по количеству оборотов от полета космического корабля «Восток-2».
И вот 11 августа 1962 года мой бывший дублер Космонавт-Три Андриян Григорьевич Николаев стартовал в космос. На другой день, 12 августа, к нему присоединился Павел Романович Попович. Впервые в мире был осуществлен групповой полет в космосе.
Полет кораблей-спутников «Восток-3» и «Восток-4» — выдающееся достижение советской науки и техники. Он имеет огромное значение для будущих межпланетных полетов, для создания более совершенных кораблей, освоения межпланетных трасс, изучения влияния условий космического полета на организм человека. Это новый гигантский шаг на пути освоения космического пространства, осуществления полетов вокруг Земли и к другим планетам.
Полет в космос готовится совместными усилиями многих специалистов. В каждом последующем полете учитывается опыт предыдущих. И в длительном групповом полете Николаева и Поповича, безусловно, учитывался опыт старта, пребывания на орбите и приземления космических кораблей «Восток-1» и «Восток-2».
За минувший год мне приходилось много работать вместе с Андрияном Николаевым и Павлом Поповичем. В процессе подготовки к длительному групповому полету в космос проводилась большая исследовательская работа, направленная на повышение физиологической устойчивости человека в полете, на улучшение условий пребывания в кабине корабля.
Андриян Николаев и Павел Попович были активными участниками этой работы. На основе опыта полетов кораблей «Восток-1» и «Восток-2» была разработана специальная программа тренировок космонавтов. Наши советы, как вести себя на различных этапах полета, какие движения выполнять, несомненно, оказались весьма полезными.
Каждый полет на корабле-спутнике является новым шагом в освоении космоса, в нем исследуются новые явления. В групповом полете Николаева и Поповича новым явлением была гораздо большая длительность пребывания на орбите. Проверялась способность человека свободно передвигаться и выполнять в состоянии невесомости различные движения, а также решалось много других вопросов, имевших важное значение.
...На космодром мы, космонавты, прилетели за несколько дней до вылета. Знакомая картина! На стартовой площадке среди ажурных ферм, поблескивая серебристой обшивкой, стояла ракета. Около нее на площадке спокойно работали люди, заканчивая последние приготовления. Вдали тот же знакомый домик, где проводили ночь перед полетом Юрий Гагарин и я. Теперь предстояло отдыхать в этом домике Николаеву и Поповичу. Андриян считает себя в нем старожилом. Он уже ночевал здесь, будучи моим дублером.
В домике те же кровати, та же обстановка, только вокруг домика стало больше зелени, подросли деревья, больше цветов, выпестованных чьими-то заботливыми руками.
Дел у Андрияна и Павла очень много. Все время расписано буквально по минутам. Мы с Юрием Гагариным уже испытали эти волнующие предстартовые приготовления, поэтому стараемся возможно больше помочь товарищам, рассказать, посоветовать, чтобы они не упустили из виду какую-либо «мелочь».
Космодром ожил рано. Мне показалось, что во всем, даже в деталях, повторялась картина незабываемого прошлогоднего августовского утра. То же чистое голубое небо, легкий ветерок, несущий со степи запах разнотравья. Те же знакомые лица, доклады, действия.
Наконец все готово. Мы, космонавты, едем вместе с Николаевым и его дублером в том же голубом автобусе на стартовую площадку. Поем песни, шутим, смеемся. По своему опыту я знаю, как дорога шутка в эти минуты, как благотворно действует хорошая песня. Шумной гурьбой выскакиваем из автобуса. Неуклюже в космическом одеянии шагают Андриян и его дублер. Последнее прощание, поцелуи. Николаев поднимается на площадку к лифту, приветственно машет рукой.
— До скорой встречи, друзья!
Мы с Юрием Гагариным испытали и эти последние
минуты прощания с Землей, с провожающими людьми, они нас особенно волнуют. Наконец слышится команда:
— Подъем!
Медленно поднимается ракета, объятая дымом и пламенем. Все с трепетом в сердце переживают происходящее. И, когда огненная точка уходит ввысь, мы сквозь аплодисменты слышим слова Андрияна Николаева:
— Все нормально, все нормально!
— Доброго полета, Андриян! — повторяем мы все про себя.
В 11 часов 45 минут по московскому времени с борта «Востока-3» поступило первое сообщение: «Чувствую себя хорошо, на борту все нормально. В иллюминатор хорошо видна Земля. Космонавт Николаев».
Ракета давно исчезла в бездонном небе, а люди все еще смотрят туда, где скрылась огненная точка.
Идут минуты, десятки минут. Первый, второй, третий виток делает «Восток-3».
На командном пункте космодрома и станциях слежения слушают голос из космоса. Люди собираются у телевизионных экранов. На голубоватых светящихся квадратах хорошо виден космонавт, спокойно расположившийся в кабине и выполняющий работу по заданной программе полета.
Четвертый виток. Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев слушает доклад славного сына нашей Родины Андрияна Григорьевича Николаева. Люди всей земли узнали об этом разговоре двух коммунистов.
Большая работа проделана 11 августа, но не меньше предстояло потрудиться и в другие дни. Корабль «Восток-3», делая первые витки, облетал нашу планету со строгой периодичностью в 88,5 минуты, а на космодроме уже действовал график подготовки нового запуска. На следующий день государственная комиссия даст старт кораблю «Восток-4».
Работы очень много. Надо было дежурить на станции слежения, собирать и обрабатывать информацию, получаемую с «Востока-3», и одновременно готовить к полету Павла Поповича. Вечером 11 августа Космонавт-Четыре проходил последнее физиологическое обследование. В комнату, словно ураган, ворвалось сообщение:
— Сейчас над космодромом пролетит Николаев!
Павел секунду колебался, потом прямо поверх измерительных датчиков набросил на себя халат и выскочил на улицу. Вот она, движущаяся звездочка. Она отчетливо видна на черном бархате неба. В течение нескольких минут Паша стоял молча, а потом, улыбнувшись, сказал:
— Сегодня посмотрел на друга с Земли, а завтра увижу его в космосе.
На следующий день утром давался новый большой старт. Второй!
Подряд! Разница лишь в том, что на этот раз председателю Государственной комиссии рапортовал летчик-космонавт Павел Романович Попович.
Опять дрогнула земля от грохота двигателей, и сначала медленно, словно зависая над стартовым столом, а потом все быстрее и быстрее уходит ввысь ракета. Павел Попович спешил туда, где уже сутки жил и работал на космическом корабле «Восток-3» гражданин Советского Союза майор Николаев. Такого еще не было в истории!
«Восток-4» был выведен на орбиту в расчетную точку, обеспечивающую максимальное сближение двух кораблей (до 5 километров). Второй корабль был запущен с точностью до долей секунды. Эта точность необходима потому, что в каждую секунду он пролетает около восьми тысяч метров.
Точность, надежность действия ракет-носителей, самих кораблей, всех многочисленных систем, находящихся на борту корабля и на Земле, — вот отличительная черта советской отечественной космической техники!
12 августа в 12 часов 30 минут Земля приняла коллективную радиограмму из космоса:
«Докладываем советскому народу,
Центральному Комитету КПСС,
Правительству
СССР,
товарищу Никите Сергеевичу Хрущеву.
В соответствии с заданием идем на совместный групповой полет на близком расстоянии.
Между кораблями установлена надежная связь. Системы кораблей работают отлично.
Советские космонавты Николаев, Попович».
Да, их стало двое в космосе. Два советских человека, два летчика,
два коммуниста, они летали на близких орбитах, разговаривали, наблюдали за полетом друг друга в иллюминаторы. Это был первый в мире групповой полет космических кораблей.
Что кроется за этим достижением?
Запуск в течение 11 и 12 августа двух тяжелых (весом около 5 тонн) космических кораблей — наглядное свидетельство того, что вся советская техника, необходимая для таких небывалых полетов, хорошо освоена. «Восток-3» и «Восток-4», которые пилотировали советские летчики-космонавты Андриян Николаев и Павел Попович, перекрыли все ранее завоеванные достижения и показали, что у нас есть «запасы» для увеличения дальности космических кораблей-спутников.
Установление нормальной двухсторонней связи в космосе сыграет большую роль в дальнейшем освоении околоземного пространства, в частности при организации связи с будущими межпланетными станциями. Советские ученые, инженеры, конструкторы еще раз показали всему миру, что они умеют создавать корабли, которым нет равных.
Ученые-медики считают невесомость в космических полетах проблемой номер один. Состояние это необычно. Как оно скажется в длительном полете за пределами Земли?
В соответствии с программой исследования работоспособности в условиях невесомости оба космонавта в полете несколько раз освобождались от подвесной системы, выходили из своих кресел и выполняли необходимые работы и заранее разработанные эксперименты. Невесомость в свободном состоянии, парение в кабине, вращение вокруг продольной оси, прием пищи в «отвязанном» состоянии, поддержание связи, работа в условиях, когда ни руки, ни ноги, ни даже пальцы не касались стенок корабля — вот что демонстрировали космонавты в этих полетах. Причем все движения их были координированы, ориентация не терялась.
Корабли «Восток-3» и «Восток-4» летели с огромной скоростью, а время на Земле, казалось, тянулось медленно, очень медленно. Наши недруги внимательно вчитывались в материалы, передаваемые с борта космических кораблей и, по правде говоря, ждали появления признаков «космической» болезни у небесных братьев. Но прошли сутки, вторые, третьи... Начались четвертые. Четыре дня и четыре ночи продолжался этот исторический полет, за которым с величайшим интересом следила вся наша планета.
— Самочувствие отличное! — радирует Николаев.
— Самочувствие отличное! — вторит ему Попович.
Приборы бесстрастно докладывают объективные данные: «Космической болезни нет».
Полет проходит успешно. Товарищи Николаев и Попович четко выполняют намеченную программу. Аппаратура космических кораблей функционирует безотказно. Это новый успех! К такому выводу приходят все, кто следит за полетом, но никто не высказывает этого вслух: надо дождаться завершения полета.
Космодром непрерывно следит за «Востоком-3» и «Вос-током-4». В специальных помещениях суммируется вся информация. Сюда идут указания от технического руководителя с места пуска. Отсюда при необходимости ведутся переговоры непосредственно с космонавтами Николаевым и Поповичем. Все они записываются на магнитофонную ленту. В любой момент их можно воспроизвести, проверить, уточнить полученные данные.
Непрерывно работает и координационно-вычислительный центр. Здесь уточняются параметры орбит (ведь их на этот раз сразу две!), определяются места спуска, ведутся расчеты целеуказаний всем средствам наблюдения за кораблями «Восток-3» и «Восток-4». Здесь, в центре, получают самые разнообразные данные с измерительных комплексов, находящихся на борту кораблей-спутников, сопоставляют сообщения космонавтов с результатами телеметрических измерений, принимают сигналы станций и служб, ведущих наблюдения за солнечной активностью, интенсивностью космических излучений, данные различных прогнозов. Полученные сведения и выводы специалистов тут же передаются на космодром.
Во время полета работают и мощные коротковолновые центры связи. Они обеспечат связь с «Востоком-3» и «Востоком-4», когда те уйдут далеко за пределы территории Советского Союза. В какой бы точке орбиты ни находились Николаев и Попович, на Земле будут знать о ходе их полета, слушать голос своих сыновей.
Поступающие отовсюду сведения еще и еще раз подтверждают: полет обоих кораблей проходит нормально, приземление произойдет в заранее намеченном районе.
Мне, как члену Государственной комиссии, заранее, до посадки космических кораблей «Восток-3» и «Восток-4», поручено лететь в район приземления.
На командном пункте шла оживленная подготовка к посадке. Я сразу же включился в работу. По опыту знал, что это, пожалуй, самый сложный и ответственный этап космического полета. Вот почему на командном пункте все работали с особой тщательностью.
Огненное солнце постепенно склоняется к дальним холмам, отчетливо просматриваемым на горизонте. С каждым часом нарастает напряжение в районе командного пункта. Но это то напряжение, которому несвойственны суетливость и нервозность. Каждое приказание выполняется четко, быстро и спокойно. Наблюдая за работой, мы невольно с теплой усмешкой вспомнили один эпизод. Во время поездки Юрия Гагарина в Австрию на одной пресс-конференции американский корреспондент спросил у Колумба космоса:
— Американского космонавта искали сотни самолетов, катеров и судов. Скажите, какое количество самолетов было выделено для вашего обнаружения на месте приземления?
Юрий Алексеевич ответил:
— Честное слово, не считал. Их, этих самолетов и вертолетов, явно хватило, чтобы обнаружить место моего принемления. Но не думаю, чтобы их была тысяча.
Вспомнив об этом, я посмотрел на ровное поле аэродрома, на которое уже опускались сумерки. Посмотрел и не увидел тысячи вертолетов. Этих маленьких расторопных машин было здесь мало. Я подумал о том, что, конечно, если бы понадобилось, с наших аэродромов могли бы подняться тысячи машин, ибо нет ничего в нашей стране более дорогого, чем человеческая жизнь. Однако для чего же это делать, если расчеты наших ученых и конструкторов предельно точны и сравнительно небольшое количество машин успешно справляется с поиском приземлившихся космонавтов?
В том-то и разница между полетами наших космических кораблей и американских астронавтов, что у нас все построено на глубокой научно-технической основе, исключающей риск и серьезные отклонения в работе космических систем и управлений. Вот почему накануне ответственного и напряженного дня люди в районе приземления были на редкость спокойны. Это было спокойствие уверенных людей, лишь чуточку возбужденных радостью за выпавшее на их долю почетное дело.
Приземление. Где и как оно произошло? Едва ли есть смысл говорить здесь об этом подробно. Скажем только, что и Андриян Григорьевич Николаев и Павел Романович Попович почти одновременно ступили на родную советскую землю. Это была пахнущая пылью карагандинская степь. Радостным был первый глоток степного воздуха, первые шаги по горячему от солнца, уже скошенному полю.
Район приземления. Пройдет время, и на том месте, где вновь ступили на любимую землю наши космонавты,
будут сооружены монументы, ибо никогда не позабудет человечество о первом многодневном групповом полете наших кораблей в космосе.
Найдешь ли сразу слова и краски, чтобы изобразить восторг людей, которым первым посчастливилось заключить в жаркие объятия космонавтов?! Я, например, таких слов и красок не могу найти, настолько волнующей и горячей была эта встреча.
Вскоре Андриян Николаев и Павел Попович были доставлены в Караганду. На местном аэродроме около маленького домика, где поместили героев, сразу же собралось множество народу. И, хотя в обязанность врачей и соответствующих должностных лиц входило обеспечить космонавтам полнейший покой, Николаеву и Поповичу не удалось избежать горячих приветствий, расспросов и интервью журналистов. В комнате было душновато, и Павел Попович шутливо сказал, что в космосе он чувствовал себя лучше.
— Честное слово, там было комфортабельнее, не так жарко, — усмехнулся он и, став серьезным, прибавил: — Но разве может быть что-нибудь лучше родной земли!
Местные жители угостили космонавтов огромным спелым арбузом. А через некоторое время наши герои связались по телефону с Ялтой, где отдыхал Никита Сергеевич Хрущев. Андриян Григорьевич Николаев услышал в трубке слегка приглушенный расстоянием голос Никиты Сергеевича — первого друга звездных братьев. Сдержанный и скромный, Николаев остался верен себе и в эти волнующие минуты. Он с радостным возбуждением слушал голос товарища Н. С. Хрущева, отвечал коротко и очень сдержанно: «Спасибо, спасибо, спасибо, Никита Сергеевич».
— Вы прославили нашу Родину, прославили народы Советского Союза и свой чувашский народ, — говорил товарищ Хрущев.
Радиоволны разносили эти слова на тысячи километров. Затаив дыхание миллионы людей слушали этот исторический разговор. Вот Николаев передал трубку Поповичу.
Приветствуя командира корабля «Восток-4», Н. С. Хрущев сказал:
— Рад слышать бодрое звучание вашего голоса, ваше заявление, что у вас отличное состояние здоровья и что вы готовы выполнить любое поручение, которое вам будет дано партией и правительством.
Закончена короткая беседа, молчит телефонная трубка. Космонавты взволнованно переглядываются. Им есть о чем подумать в эту минуту. Они побывали в далеком космосе. Но для того, кто дорогой мужества и отваги выходит в воздушные миры, нет ничего дороже земли советской, Родины, на просторах которой строится светлое коммунистическое общество.
Вот и у Николаева стал теплее и взволнованнее взгляд. О чем думает Космонавт-Три?
О тех трудных, потребовавших большого спокойствия, выдержки и мастерства, шестидесяти четырех витках вокруг Земли, что остались за его плечами?
Да, о них.
О жаркой степной равнине, ступив на которую после приземления взволнованно и радостно произнес: «Вот я и дома!»?
Да, и о ней.
О матери, о самом дорогом для него человеке, что осталась в далеком отсюда чувашском селе и в те долгие, очень долгие часы, пока совершал он свой звездный рейс, волновалась так, будто это не он, а она испытывала огромные перегрузки?
Да, и о матери, безусловно, о ней.
И о другой матери, столь же дорогой его сердцу и одинаково дорогой всем советским людям, — о Родине?
Да, конечно, о ней. О ней, пославшей его в трудный и, не будем скрывать, опасный путь. О Родине, что ждала все эти дни иногда с тревогой и всегда с радостью и волнением..
Вот и Павел Попович думает о том же. И о тех трех сутках космического полета, которые провел он в паре со своим звездным братом Николаевым, и о Родине, и об отце своем, что усами смахивает на легендарного, на века придуманного Гоголем Тараса Бульбу, о матери, о жене Марине и дочурке Наташе, которых он скоро обнимет. Нельзя об этом не думать в первые часы возвращения на родную планету, о которой там, в космосе, Павел Попович пел:
— Но ни одна планета не ждет меня, как эта, Планета дорогая, по имени Земля.
Снова в пути. Из Караганды дорога космонавтов лежит к большому волжскому городу, где они должны будут отдохнуть перед прилетом в Москву.
Огненно-желтый цвет степей, постепенно смягчаясь, переходит в зеленоватый. Это уже Заволжье. До конца нашего полета остается менее часа.
На берегу Волги, на самой окраине большого волжского города, есть белая дача с ажурными колоннами и балконом. Год назад мне приходилось отдыхать здесь после полета.
На даче, как и тогда, было многолюдно. Тихо проходят люди, участвовавшие в подготовке старта и обеспечении многодневного космического полета. Они разговаривают негромко, деловито, но за этой внешней сдержанностью чувствуется такая радость и удовлетворенность свершением задуманного, что нельзя было не радоваться с ними вместе.
Андриян и Павел находились в окружении врачей, свежие, улыбающиеся. Трудно было поверить, что еще вчера они были в космосе.
Всему миру стало известно, что Андриян Григорьевич Николаев за 95 часов, то есть почти за четверо суток, более 64 раз облетел вокруг земного шара, пройдя расстояние более 2 миллионов 600 тысяч километров, а Космонавт-Четыре Павел Романович Попович за 71 час облетел более 48 раз вокруг нашей планеты, покрыв около 2 миллионов километров.
Незабываема встреча в Москве героев первого группового полета в космосе. Ликующая столица, до краев заполненная восторженными людьми Красная площадь.
Мы, теперь уже четверо космонавтов, стоим на трибуне Мавзолея В. И. Ленина и слушаем проникновенную речь товарища Н. С. Хрущева. Он говорит о замечательном совпадении — встрече космонавтов в столице и Дне Воздушного Флота СССР. «Это совпадение,— говорят Н. С. Хрущев, — знаменательно тем, что полеты космонавтов являются как бы дальнейшим шагом вперед в развитии воздушного Флота. Все советские космонавты вышли из рядов славной советской авиации».
Да, это так. Авиация подготовила нас к новой профессии комонавта, профессии, у которой безгранично большое будущее, как безграничны просторы Вселенной. Вот почему мы гордимся своим новым званием летчика-космонавта СССР и свято бережем в сердцах память о своих полетах в космосе.
...А в группе космонавтов идет размеренная, деловая, полная учебы и тренировок жизнь. Космонавты готовятся к новым стартам в звездные дали. Нас, побывавших в космосе, стало уже четверо, но мы знаем, что звездное братство будет расти и расти. Таково веление жизни, нашей советской действительности.
Мои друзья — космонавты — сильные и смелые люди. Им по плечу новые, еще более сложные полеты. Вместе со всем советским народом мы верим и знаем, что, как сказал Никита Сергеевич Хрущев, «недалеко то время, когда космические корабли, управляемые человеком, проложат трассы к Луне, к планетам солнечной системы».
В какое замечательное время нам довелось жить! Какого великого взлета и могущества добилась наша советская Отчизна! День ото дня она поднимается все выше и выше к лучезарному будущему — коммунизму. И нет выше чести, чем быть участником созидания нового общества, имя которому — коммунизм.
На этом можно и закончить свои записки. Впереди будут другие полеты, и мы услышим и прочтем правдивое слово новых моих друзей, собратьев по профессии, советских космонавтов.
