А.А.Волков. "Русская литература ХХ века. Дооктябрьский период." Издательство "Просвещение", Москва, 1964 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
А. А. БЛОК (1880-1921)
Александр Александрович Блок вошел в историю русской литературы как выдающийся поэт-лирик. Его творчество протекало в эпоху больших социальных потрясений, завершившихся на глазах поэта крушением старого мира.
За двадцать с лишним лет творческой деятельности Блок претерпел сложную эволюцию. Он шел трудным, извилистым путем. Связь поэта с лучшими освободительными традициями русской классической поэзии — традициями Пушкина, Лермонтова, Некрасова — помогла ему преодолеть антиобщественные начала символизма и стать поэтом-гражданином. Начав свой поэтический путь книгой мистических стихов о Прекрасной Даме, Блок завершил его грозным проклятием старому миру, прозвучавшим с большой силой в замечательной поэме «Двенадцать». От бесплодной романтической мечты — к реальной действительности, к революции — таков путь Блока, сумевшего преодолеть собственную оторванность от жизни, влияние той писательской среды, которая в период нарастания революционного движения пыталась уйти в «надмирные высоты» искусства. В отличие от большинства поэтов-символистов, Блок чутко прислушивался к голосу жизни, проявлял глубочайший интерес к судьбе России, к судьбе русского народа.
Литературное наследие Блока, как и Брюсова, не укладывается в рамки символизма, оно гораздо шире его, в произведениях и теоретических высказываниях поэта неоднократно подвергалась идейному пересмотру философская и эстетическая программа символистов. * * * Александр Александрович Блок родился в 1880 году в Петербурге. Его дед по матери А. Н. Бекетов был видным ученым, ректором Петербургского университета. Отец поэта был профессором философии и права Варшавского университета. Жена Блока — дочь знаменитого русского химика Д. И. Менделеева. Детские годы будущий поэт провел в семье Бекетовых, жил в дедовском имении Шахматове (недалеко от г. Клина). В семье Блока много внимания уделялось литературе и искусству. Бабушка, мать Блока и ее сестры занимались художественными и научными переводами. Духовная атмосфера, царившая в семье
Бекетовых, способствовала тому, что Александр Блок рано начал заниматься стихотворством. В 1906 году Блок окончил историко-филологический факультет Петербургского университета. Еще будучи студентом, он начал писать стихи. В памяти Блока сохранился характерный эпизод из студенческих лет. Свои стихи, написанные по мотивам картин В. Васнецова, он отнес В. П. Острогорскому — редактору демократического журнала «Мир божий». «Пробежав стихи,— вспоминает Блок в позднейшей автобиографии,— он сказал: «Как вам не стыдно, молодой человек, заниматься этим, когда в университете бог знает что творится!» — и выпроводил меня со свирепым равнодушием. Тогда это было обидно, а теперь вспоминать об этом приятнее, чем обо многих позднейших похвалах». В 1902 году Блок дебютировал стихотворным циклом «Из посвящений» в журнале мистико-религиозного направления «Новый путь». Выбор этого органа печати не был случайным. Ранний период творчества поэта прошел под знаком религиозно окрашенных мечтаний. В то время Блок находился под влиянием философии Владимира Соловьева, уводившей из реального мира в «миры иные». Поэтом овладевают модные в ту пору эсхатологические идеи близкого конца вселенной.
В 1898—1904 годах он создает цикл «Стихов о Прекрасной Даме», составивших его первую книгу. В ней потусторонний мир противопоставляется реальной жизни, которую поэт воссоздает в отвлеченных, символических образах. «Стихи о Прекрасной Даме» полны тревоги, ощущения близкой катастрофы. Трепетное ожидание грядущего преображения жизни, мотивы конца мира и надежды на пришествие «вечной женственности» свидетельствуют о глубокой неудовлетворенности Блока действительностью. Поэт стремится замкнуться в личных переживаниях, вся его книга проникнута индивидуализмом: подчеркнутая отчужденность человека от всего земного характерна почти для всех стихотворений Блока этих лет. Отрешенность от реального мира в «Стихах о Прекрасной Даме» сказывается во всем строе поэтической речи Блока. Язык этих стихов соответствует фантастичности и загадочности изображаемого: в них много безличных предложений («а там — на крутой дороге — уж клубилось в красной пыли»; «говорили короткие речи, к ночи ждали странных вестей»), неопределенных местоимений. В поисках форм, могущих создать впечатление недоговоренности, Блок широко пользуется одними определениями, без определяемых слов («странных и новых ищу на страницах»; «неотвязный стоит на дороге, белый — смотрит в морозную ночь»); он стремится к слову-абстракции, таинственным намекам, иносказаниям. Освобождая свою поэзию от «сковывающей» конкретности, поэт хочет «постичь в обрывках слов туманных
ход иных миров», выйти «за пределы предельного». Излюбленные эпитеты поэта: невнятный, неясный, бесконечный, нездешний, несказанный, неизведанный. Пейзаж у Блока также воспроизведен в плане мистической символики. В позднейшем комментарии к «Стихам о Прекрасной Даме» он указывал, что «получают смысл и высшее значение подробности незначительные с виду и явления... природы (болотные огни, зубчатый лес)...» (1). Если в отдельных стихотворениях первой книги Блока и чувствуется стремление поэта вырваться на свежий воздух, в реальный мир, то в целом эта книга очень далека от реализма; характерны сами по себе «нездешние образы»: Владычица вселенной, Купина, Лучезарный Лик, Вечная Жена, Кроткая и т. д.
Ранняя лирика Блока, с ее смутным предчувствием мировой катастрофы, была пронизана тоской. Весь во власти этого настроения, поэт отдавался убаюкивающим ритмам своей поэзии. Не он был властителем навеянных грустью строк, а они овладевали им, звучали для него, как музыка. Кругом далекая равнина Да толпы обгорелых пней. Внизу — родимая долина, И тучи стелются над ней. Ничто не манит за собою, Как будто даль сама близка. Здесь между небом и землею Живет угрюмая тоска. То надрывающая душу тоска без огонька надежды впереди, то элегическая грусть и недостижимость счастья, то вдруг его призрачная, являющаяся на миг и тут же исчезающая тень — таковы мотивы ранних стихов Блока. Они окутаны дымкой фатализма,— поэт не может и не хочет противиться року, судьбе: Что быть должно — то быть должно,
Так пела с детских лет Шарманка в низкое окно, И вот я стал поэт. И все, как быть должно, пошло: Любовь, стихи, тоска. Все приняла в свое русло Спокойная река. Но эта духовная неподвижность недолго владеет Блоком. Тоска и созерцание природы не могут удовлетворить его поэтического чувства. В нем все сильнее говорит призвание поэта, мысль о служении кому-то не дает Блоку покоя. «Я слаб, бездарен, немощен. Это все ничего. Она может всегда появляться над зубчатой горой»,— записывает Блок в дневнике 1904 года. Она — это некий идеал красоты, способный, быть может, пересоздать жизнь, изгнать из нее все уродливое, дурное. Но подобное чисто эстетическое отношение к действительности опрокидывает сама жизнь. Подхваченный ее могучей поступью, Блок в 1905 году шагает впереди демонстрации с красным знаменем в руках. Этому факту нельзя, конечно, придавать значение коренного духовного перелома; временное увлечение
------------------------- 1. Александр Блок, Собрание сочинений, т. I, изд. писателей в Ленинграде, 1932, стр. 275. ------------------------- идеями революции испытали многие буржуазные писатели. 1905 год не сделал Блока революционером. Тончайший лирик, Александр Блок был очень далек от народа и его передового отряда — пролетариата. Однако революция заставила Блока приступить к переоценке собственных эстетических взглядов и его окружающей литературной среды. Тоска Блока уступает место ужасу перед надвигающейся катастрофой. Он все ближе ощущает обреченность старого мира, а утверждение нового вызывает в нем страх, ибо неясно, что же должно прийти на смену прежним устоям культуры, искусства, гуманизма. «Близок огонь опять — какой — не знаю. Старое рушится. Никогда не приму Христа»,— пишет Блок одному из своих корреспондентов. Первая русская революция изменила взгляды Блока на жизнь. Она показала поэту реальные противоречия действительности, борющиеся классовые силы, заставила поэта покинуть тихий «уют» мечтаний и понять, что «уюта нет, покоя нет». «Равнодушие Александра Александровича к окружающей жизни,— пишет М. А. Бекетова,— сменилось живым интересом ко всему происходящему. Он следил за ходом революции, за настроением рабочих, но политика и партия по-прежнему были ему чужды» (1). Это сообщение Бекетовой дает возможность понять позицию, занимаемую Блоком в те годы. Поэт принял первую революцию как радостное, долгожданное событие, она явилась для него предвестником гибели ненавистного ему буржуазного мира. Однако Блок был далек от пролетариата, от понимания задач и целей революционной борьбы; революция явилась для него только разрушающей стихией. Сам Блок в письме к отцу признает, что он не станет «ни революционером», ни «строителем жизни», поясняя, что это происходит «по природе, качеству и теме душевных переживаний» (2). И все-таки идейно-творческий сдвиг, произошедший в сознании Блока в те годы, был весьма значителен. На революционные события 1904—1905 годов Блок откликнулся рядом лирических стихотворений, собранных в книге «Нечаянная радость» (1907); один из разделов этой книги (во втором издании) озаглавлен «1905». Весь творческий путь Блока в революции 1905 года характеризуется прежде всего полным и безоговорочным неприятием буржуазной действительности. Такие стихи, как «Фабрика», «Шли на приступ», «Митинг», «Сытые» и др., свидетельствуют о том, что освободительное движение оказало на идейное формирование Блока сильное влияние. Показательно стихотворение «Фабрика», в котором дана реалистическая картина подневольного труда: ------------------------- 1/ М. А. Бекетова, Александр Блок, 1930, стр. 94. 2. Письма Александра Блока к родным, т. I, изд. «Academia», Л., 1927, стр. 151.
-------------------------- И глухо заперты ворота, А на стене, а на стене Недвижный кто-то, черный кто-то Людей считает в тишине. Я слышу все с моей вершиныз Он медным голосом зовет Согнуть измученные спины Внизу собравшийся народ. Весьма знаменательно, что глубоко жизненные темы, к которым начинает проявлять интерес Блок, направляют его на преодоление мистики) на путь реалистического изображения. В замечательном стихотворении «Сытые» (1905) Блок выражает свое презрение и негодование по адресу эксплуататоров: Они давно меня томили: В разгаре девственной мечты. Они скучали, и не жили, И мяли белые цветы. И вот — в столовых и в гостиных — Над грудой рюмок, дам, старух, Над скукой их обедов чинных — Свет электрический потух. К чему-то вносят, ставят свечи.
На лицах — желтые круги, Шипят пергаментные речи, С трудом шевелятся мозги. Так — негодует все, что сыто, Тоскует сытость важных чрев: Ведь опрокинуто корыто, Встревожен их прогнивший хлев! Теперь им выпал скудный жребий, Их дом стоит неосвещен, И жгут им слух мольбы о хлебе И красный смех чужих знамен! Пусть доживут свой век привычно - Нам жаль их сытость разрушать. Лишь чистым детям — неприлично Их старой скуке подражать. В этом стихотворении сказались как сильные, так и слабые стороны мировоззрения Блока, ненавидящего «сытых» и в то же время, как свидетельствует последняя строфа, бессильного понять великую логику борьбы классов, смысл и правду революции, на которую поднялись народные массы во имя «разрушения» «прогнившего хлева» сытых. Поэт выражает свое сочувствие революции в стихотворении «Митинг» (1905), в котором он дает образ оратора, погибшего за революционную правду от руки предателя: ...Еще свистки ломали воздух, И крик еще стоял, А он уж лег на вечный отдых У входа в шумный зал... Но огонек блеснул у входа... Другие огоньки... И звонко брякнули у свода Взведенные курки. ..И в тишине, внезапно вставшей, Был светел круг лица, Был тихий ангел пролетавший, И радость — без конца. И были строги и спокойны Открытые зрачки, Над ними вытянулись стройно Блестящие штыки. Как будто, спрятанный у входа За черной пастью дул, Ночным дыханием свободы Уверенно вздохнул.
И вместе с тем стихотворение «Митинг» показывает то, что Блок весьма смутно представлял себе реальные силы революции, был идейно и эмоционально чужд им. Об этом свидетельствует характеристика образа оратора, тусклые зрачки которого «метали прямо и без блеска слепые огоньки», борода которого качалась «в такт запыленных слов». И серый, как ночные своды, Он знал всему предел, Цепями тягостной свободы Уверенно гремел. Стихотворения Блока, в которых он откликается на революцию («Поднимались из тьмы погребов», «Еще прекрасно серое небо», «Вися над городом всемирным»), свидетельствуют, что поэт очень субъективно истолковывал революционные события, видя в них выражение лишь стихийной разрушительной силы, которую воплощает «чернь». Движение Блока к революции происходит в смятении идей и чувств, сопровождается освобождением от пут старых привязанностей, столкновением с прежними единомышленниками. Революция для Блока — «очистительный огонь», «тройка», которая, «разрывая воздух», несется на интеллигенцию: над нею «повисла косматая грудь коренника и готовы опуститься тяжелые копыта» (1). «Отчего нас посещают все чаще два чувства: самозабвение восторга и самозабвение тоски, отчаяния, безразличия?» — спрашивает Блок, не умея еще разобраться в собственных противоречиях. В «самозабвении восторга» он пишет стихи, прославляющие народ. Он утверждает, что народ «искони носит в себе волю к жизни», в то время как интеллигенция все более проникается «волей к смерти». Именно эта «воля к жизни» магнитом притягивает к себе поэта. Он лихорадочно ищет черту соприкосновения с народом, ибо видит в народе спасение от смрада разлагающегося буржуазного общества. Тема народа и интеллигенции властно врывается в творчество Блока. И его статьи, посвященные этой теме, в годы реакции вносят ясность в мир идей и образов блоковского стиха. Наряду с его поэзией, письмами, свидетельствами современников они показывают, как борются в Блоке «самозабвение восторга» и «самозабвение отчаяния» и как первое одерживает верх. Поэзия Блока, его думы, мысли, откровения заполнены поисками той заветной черты, на которой должно возникнуть единство помыслов с народом, понимание его души. Эти поиски происходят в годы столыпинской реакции, когда теоретики символизма делают отчаянные усилия, чтобы отгородиться от народа китайской стеной искусства для избранных, философическими построениями о «господине и рабах». «Для нас, представителей символизма как стройного миросозерцания,— писал один из теоретиков декаданса, Эллис,— нет ничего более чуждого, как подчинение идеи — жизни, внутреннего пути индивидуума — внешнему усовершенствованию форм общежития. Для нас не может быть и речи о примирении пути отдельного героического индивидуума с инстинктивными движениями масс, всегда подчиненными узкоэгоистическим материальным мотивам» (2). -------------------------- 1. Александр Блок, Сочинения в двух томах, т. 2, Гослитиздат, 1955, стр. 90—91. 2. «Весы», 1907, № 9, стр. 67. -------------------------
Символизм в целом, в высказываниях своих теоретиков и в направленности своей поэзии, все более яростно выступал против демократии, пролетариата, народа, становясь откровенно антиреволюционным течением. Публицистика «Весов» прямо и непосредственно подготавливала энциклопедию буржуазно-интеллигентского ренегатства — «Вехи». Символизм окончательно пришел к реакции, принявшей его с распростертыми объятиями, а в Блоке клокотала ненависть к этой реакции, в нем жило сознание, что реакция погубит живую душу народа. Он с презрением отзывается о черносотенцах Пуришкевиче и Меньшикове. Он пишет нововременцу В. В. Розанову: «Современная русская государственная машина есть, конечно, гнусная, слюнявая, вонючая старость: семидесятилетний сифилитик, который пожатием руки заражает здоровую юношескую руку. Революция русская в ее лучших представителях — юность с нимбами вокруг лица» (1). Страшась революции, потому что ему неведомы ее пути и положительные свершения, Блок восхваляет и призывает ее, он видит в ней силу, сметающую с русской земли преступный строй и разлагающееся буржуазное общество. Эй, встань и загорись и жги! Эй, подними свой верный молот, Чтоб молнией живой расколот Был мрак, где не видать ни зги! — восклицает поэт, обращаясь к народу, в стихотворении «Рабочему». И это не анархизм разрушения, а стремление смести все уродливое, мешающее утверждению прекрасного, которое, как это все яснее видит Блок, может творить только народ. Связи Блока с собственной средой, с деградирующей буржуазной культурой еще не настолько ослабли, чтобы революция 1905 года оказала прочное воздействие на его поэзию. Блок-мыслитель, влюбленный в свою родину, потрясенный горькой судьбой своего народа, раньше рвет с декадансом, чем Блок-художник. Блоковский «Балаганчик», написанный в 1906 году, свидетельствовал лишь о начале преодоления поэтом «мистического» учения Вл. Соловьева. Именно этот отход Блока от «святая святых» символизма вызвал ожесточенную полемику с ранее наиболее ему «духовно» близким А. Белым,— полемику, завершившуюся вызовом на дуэль и полным разрывом между ними. В пьесе «Балаганчик» чувствуется попытка преодолеть мистическую настроенность, свойственную ранним произведениям поэта, в ней Блок критикует свои былые увлечения. Коломбина, Пьеро, председатель собрания вызывают резкую отповедь со стороны автора за то, что они пытаются мистически интерпрети- ----------------------------- 1. Александр Блок, Сочинения в двух томах, т. 2, Гослитиздат, 1955, стр. 623. ----------------------------- ровать его пьесу, которую сам поэт склонен рассматривать вполне реалистически. В противовес автору, «мистики обоего пола» видят в пьесе высокий, «скрытый» смысл, наступление какого-то непонятного, загадочного события. Нелепость этих построений настолько очевидна, что читатель невольно становится на сторону трезвого автора. В «Балаганчике» Блок с убийственным сарказмом и едкой иронией обрушивается на мистиков, потому что ему становится невыносимой мысль об отвлеченных кривляниях декадентов, обо всех этих «мистических анархизмах», «соборных индивидуализ-мах», «мистических реализмах», «эротизмах» и прочей дребедени, прикрывающей реакционный лик символизма в годы, когда льется кровь народа, когда настает долгая ночь репрессий и преследований. Не ведая путей народа, но очень сильно ощущая биение пульса живой жизни, Блок ищет выхода из кризиса буржуазной культуры не в реакционных философских построениях, а в сближении с жизнью. Это нашло свое выражение в «Балаганчике» в страстном монологе Арлекина: По улицам, сонным и снежным, Я таскал глупца за собой! Мир открылся очам мятежным, Снежный ветер пел надо мной! О, как хотелось юной грудью Широко вздохнуть и выйти в мир! Совершить в пустом безлюдьи Мой веселый весенний пир. Здесь никто понять не смеет, Что весна плывет в вышине! Здесь никто любить не умеет, Здесь живут в печальном сне! Здравствуй, мир! Ты вновь со мною! Твоя душа близка мне давно! Иду дышать твоей весною, В твое золотое окно! С «Балаганчиком» связаны пьесы «Король на площади» и «Незнакомка», составившие единый драматургический цикл. По мысли самого Блока, высказанной в предисловии к циклу, герои его драм «ищут жизни прекрасной, свободной и светлой». Эти поиски замкнуты в кругу «переживаний отдельной души». С этим циклом связано стихотворение «Незнакомка», в котором Блок показывает столкновение прекрасной мечты с грязной действительностью кабака. На фоне всего этого возникает образ «незнакомки», проходящей в одиночестве «между пьяными». А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas» кричат. И каждый вечер, в час назначенный,
(Иль это только снится мне?) Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне. И медленно пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна, Дыша духами и туманами, Она садится у окна. Так всем изображением обстановки, окружающей незнакомку, развенчивается ореол «Прекрасной Дамы». Поиски Блоком путей к реальной жизни сопровождались взрывами отчаяния, неверия, проклятиями по адресу «сытых», попытками пересмотра собственной эстетики.
Закономерно было влечение большого русского поэта к своему народу, так же как и «неотступное чувство катастрофы», крушения веками слагавшихся устоев. Поэт с презрением отвергает жонглирование именем Христа, отходит от Мережковских, самодовольных попов, «утонченных» натур. Он возмущен «мышиной возней» декадентов в то время, когда люди голодают, мерзнут на улицах, когда виселицы ждут очередных жертв. Он называет кафешантаном «религиозные» искания Розанова и Мережковских. Где правда, которую можно противопоставить «сытым» и охранителям устоев? Блок ищет ее в народе. «В сознании долга,— пишет он,— великой ответственности и связи с народом и обществом, которое произвело его, художник находит силу ритмически идти единственно необходимым путем. Это — самый опасный, самый узкий, но и самый прямой путь. Только этим путем идет истинный художник» (1).
Но понять, на чьей стороне правда и в чем долг настоящего художника,— одно, а слить с народной душой строй своих стихов, свои художественные искания — другое. С глубокой болью Блок ощущает в годы реакции, что еще не находится на «соединительной черте» между народом и интеллигенцией. Он чувствует непримиримость их интересов, хотя далек от понимания сущности классового антагонизма. Он ощущает, что компромисс между народом и буржуазной интеллигенцией невозможен, и вместе с тем видит на связующей их «черте» больших людей и большие дела. «Последним знаменательным явлением на черте, связующей народ с интеллигенцией,— пишет Блок,— было явление Максима Горького. Еще раз подтверждает он, что страшно и непонятно интеллигентам то, что он любит и как он любит. Любит он ту же Россию, которую любим и мы, но иной... любовью. Его герои, в которых живет его любовь,— чужие нам; это — молчаливые люди «себе на уме», с усмешкой, сулящей неизвестное. Горький по духу — не интеллигент; «мы» любим одно, но разной любовью; и от разлагающих ядов «нашей» любви у него есть противоядие — «здоровая кровь» (2). К тому времени, когда Блок ставил проблему народа и интеллигенции, он не мог, конечно, ее разрешить, ибо не понимал, что «согласительной» чертой между ними является идея пролетарской революции. Горький же в своих пьесах и в повести
------------------------------ 1. Александр Блок, Сочинения в двух томах, т. 2, Гослитиздат, 1955, стр. 68.
2. Т а м же, стр. 87—88. ------------------------------ «Мать» разрешил эту проблему в соответствии со всем духом времени. Он показал явление русской жизни, которое Блок не сумел понять и признать общезначимым; это — движение наиболее передовой части русской интеллигенции к революции. Большой русский поэт, Блок не нуждается в приукрашивании его пути. Человек широких познаний в области литературы, искусства, эстетики, он в политическом отношении еще долго блуждал в потемках. Принято говорить, что Блок страшился революции и одновременно призывал ее. Это верно. Забывают только, что очень долго слово «революция» было лишено для него конкретного социального содержания. Об этом, в частности, свидетельствует оценка Блоком творчества Горького. В Горьком для Блока особенно ценными были «громадная тоска», в действительности столь несвойственная революционному оптимизму великого писателя, и «великая искренность», на деле присущая и Горькому и Блоку. Для Блока Горький — интуитивист, и именно в этом качестве он для Блока индивидуален, прекрасен и силен. Весьма любопытно и характерно, что интуитивно нащупывающий свой путь в искусстве Блок называет интуитивистом Горького, чье творчество было кровно связано с «движением самих масс». Но тот же Горький становится неприемлемым для Блока, когда революция 1905 года насыщает творчество Горького страстной и непримиримой партийностью пролетарского движения. Павел Власов, по Блоку, бледная тень Фомы Гордеева. Он отказывает в художественности, в поэзии образу, в котором нет бунта разума и плоти. Социалистическая литература, да и вообще революционная литература, оценивается Блоком как бесполая, а насыщающее ее мировоззрение — как психология аскетов. Но, отвергая эстетику пролетариата, не поняв глубокой идейности новой литературы, Блок все же улавливает еще чуждую ему, но великую правду идей социализма. Не дифференцируя идейно писателей «Знания», Блок пишет: «...На всякий вопрос, предъявляемый им современной жизнью, литературой, психологией, они ответят: «Прежде всего должен быть разрушен капиталистический строй». Пусть это нелепо и дико в каждом частном случае, и пусть культура продолжает ставить свои вопросы и мучиться своими задачами,— но в этом ответе — железном и твердом — чувствуются непочатые силы. Придет время, и сама жизнь, и само искусство поставят перед ними те самые вопросы, на которые они отвечают свысока» (1).
Социалистическая партийность творчества Горького и писателей, близких ему по духу, вызывает неодобрительный отзыв Блока, потому что он очень далек от идей пролетарской револю- ----------------------------- 1. Александр Блок, Собрание сочинений, т. 10, изд. советских писателей в Ленинграде, 1935, стр. 48. ----------------------------- ции в годы столыпинской реакции, потому что искусство и жизнь для него — бездонный колодец противоречий. Человека целеустремленного, лишенного сомнений, собранного в железный комок воли и стремлений, как это «поясняет» своим судьям Павел Власов,— такого человека Блок не видит и не знает. В том и трагедия жизни и творчества Блока, что, отвергая прогнившую буржуазную культуру, он только в конце своего жизненного и поэтического пути приближается к социалистической культуре, впитавшей в себя все лучшее из наследия прошлого. Трепетно любя родину, Блок убеждается, что выразителем Руси, народа русского в «громадной степени» является Горький. А самому прийти к этой России, стать ее художником, понять ее стремящуюся к свободе и счастью душу ему долгое время будет мешать яд декадентства, который, по словам Блока, и состоит в том, что утрачиваются «сочность, яркость, жизненность, образность, не только типичное, но и характерное» (1). Конечно, это в самой малой мере приложимо к Блоку; его огромный талант не мог уложиться в манерную изысканность формы, в бездушный эстетизм, погубившие Бальмонта. И чем дальше, тем больше поэзия Блока расходится с эстетикой символизма. Поэт страстно стремится посвятить всю свою поэзию теме России, но он опасается, что эта тема «больше» его. В России для него все — «жизнь или смерть, счастье или погибель», но субъективность лирического осмысления действительности настолько владеет им, что потеря ее означает для Блока собственную гибель как лирического поэта. Блок сам считает, что драма его миросозерцания в том, что он лирик, ибо субъективная лирика для него — «сонное покрывало». Ему самому еще неведомо, что, оставаясь вдохновенным лириком, он растет по мере того как его лирика освобождается от плена камерных переживаний и чувств, вбирает в себя действенную гражданственность, наполняется гневом отрицания, избирает путь поисков социальной правды. Вплоть до 1917 года в поэзии Блока перемежаются пафос гражданской поэзии о родине и праведный гнев «Вольных мыслей», «Ямбов», «Возмездия» с мотивами неверия в будущее, отчаяния. Но и эти стихи, говоря о днях духовного тупика, звучат как признание сложной внутренней борьбы, идейных исканий в эпоху безвременья. Цикл «Вольные мысли» означает решительный перелом в этических и эстетических воззрениях поэта, хотя результаты этого перелома сказываются далеко не сразу; понятны и некоторые творческие срывы Блока в дальнейшем, не оказавшие, впрочем, влияния на общее развитие его поэзии. ---------------------------
1. Александр Блок, Сочинения в двух томах, т. 2, Гослитиздат, 1955, стр. 603. ---------------------------
Обращаясь в «Вольных мыслях» к современности, Блок еще не свободен от субъективистских оценок, но в этих стихах он противопоставляет народ и его труд модным бездельникам, никчемности и пустоте их жизни. В «Вольных мыслях», написанных нерифмованным пятистопным ямбом, Блок выступает как поэт чистейшей классической формы. Только Пушкин в этом размере достигал такой образной рельефности и кристаллической ясности. Блоку легче других было «изменить» художническим принципам символизма, потому что отказываться ему пришлось от малого. Ему всегда были чужды архаизация языка и синтаксиса, чем так злоупотреблял Вяч. Иванов и широко пользовался В. Брюсов. Столь же далек был он от «конька» А. Белого — создания пышных и малопонятных, несвойственных духу русского языка неологизмов. Принципы символистской поэтики в художественной палитре раннего Блока сказываются прежде всего в ритмико-фонетической структуре стиха. В его ранних произведениях есть та своеобразная монотония, которая достигалась избранием определенных ритмических норм и подкреплялась сложной системой звуковых повторов и словосочетаний. Символисты довели до тонкости мелодию стиха, и в отношении музыкальной гармоничности у них можно было многому поучиться современным им поэтам. Но звуковая экспрессия часто становится самоцелью в символистской поэзии и властно диктует выбор слов в ущерб содержанию. В поэзии зрелого Блока сильно ощущается влияние Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Он освобождался от мистики и индивидуалистических настроений по мере того, как его поэзия насыщалась гражданскими мотивами. Ему пришлось отказаться от туманной метафоричности образов, которая, по мнению символистов, должна была выводить слова за пределы их конкретного содержания, наполнять их новым смыслом. Только тогда Блок и становится поэтом оригинальным, ярким и большим художником, когда подчиняет художественные средства своей поэзии раздумьям о судьбах России, народа, когда посылает проклятия губителям жизни и сытым мещанам, когда предчувствует катастрофу старого мира и приветствует рождение нового. Блок писал, что в лирике есть опасность «тлена», имея в виду тот замкнутый душевный строй поэта, когда все концентрируется в собственном «я» и, не находя выхода в современность, неизбежно разлагается. Он утверждал, что высоко лирический строй души должен побеждать лирическую распущенность, иными словами,— заполнение действительности своим «я», заслоняющим от взоров поэта весь мир. «Для писателя — мир должен быть обнажен и бесстыдно ярок. Таков он для Толстого и для Достоевского. Оттого — нет ни минуты покоя, вечно на первом плане «раздражительная способность жить высшими интересами» (1). Эти слова в высшей мере применимы к зрелому творчеству Блока. Он стремится познать жизнь во всей ее «обнаженности», но, срывая с нее покровы буржуазной благопристойности, находит гниль, разврат, сонную одурь «важных чрев». Порывая с буржуазным обществом и его культурой, поэт все же не мог уяснить себе многие явления окружающей действительности. Поэтому стихи Блока периода реакции полны глубоких противоречий: он то обращается к романтической мечте, то гневно обличает «страшный мир», в котором растлевают человека. Блок снова стремится уйти в призрачный мир отвлеченных образов, пытается отрешиться от давящей на него действительности. На смену стихам о Прекрасной Даме приходят стихи о Прекрасной Незнакомке — «Снежная маска», «Фаина», «Кармен». Мрачные мотивы настойчиво повторяются также в письмах Блока 1908 года: «Самому мне жить нестерпимо трудно. Особенно тосковал я перед новым годом и в праздничные дни». «Все опостылело, смертная тоска... Ужасное одиночество и безнадежность» (2). Незнание того, куда приложить свои силы, порой ввергает поэта в бездну отчаяния, и тогда он готов «пригвоздить себя к трактирной стойке». Тогда в нем возникает «тоска острожная», тогда все вокруг, а главное — город, в котором погребен человек, кажется ему чем-то незыблемым и глухо враждебным. В эти минуты рождаются полные безнадежности «Пляски смерти» (1912—1914). Поэт пишет: Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — Все будет так. Исхода нет. Умрешь - начнешь опять сначала, И повторится все, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь.
Но не этим «угрюмством» определяется главное идейное направление поэзии Блока. В стихотворении «О, я хочу безумно жить», которым открывается цикл «Ямбы», которое как бы является поэтической декларацией Блока, он восклицает:
Простим угрюмство — разве это Сокрытый двигатель его? Он весь — дитя добра и света, Он весь — свободы торжество! Блок, как и Пушкин, хочет «глаголом жечь сердца» и выбирает эпиграфом к своим «Ямбам» изречение Ювенала: «Негодование рождает стих». Здесь Блок обрушивается на прогнивший строй, с горечью говорит об унижении и страданиях народа в ------------------------- 1. Александр Блок, Сочинения в двух томах, т. 2, Гослитиздат, 1955, стр. 622.
2. Письма Александра Блока к родным, т. I, изд. «Academia», Л., 1927, стр. 188, 219. ---------------------------
годы реакции, о бессмысленной жизни российского мещанства. Став певцом своей родины, скорбя о ее судьбе, ожидая великих перемен в грядущем, поэт лихорадочно ищет почву для приложения собственных сил, хочет бороться за народное счастье: Пускай зовут: «Забудь, поэт! Вернись в красивые уюты! Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта — нет. Покоя — нет. Обращаясь к России, народу, Блок всюду видит нищету, забитость, невежество, грязь. Но и эта Россия, ее боль и страдания дороги и близки ему. В его строках о России слышится некрасовская тема в новой, чисто блоковской интерпретации:
Россия, нищая Россия, Мне избы серые твои, Твои мне песни ветровые — Как слезы первые любви!
Мотив этот не случаен в творчестве Блока, он сквозит в целом ряде стихотворений этих лет. В понимании Блоком Руси, так же как и в понимании народа, есть еще много «мистического»: Ты и во сне необычайна, Твоей одежды не коснусь. Дремлю — и за дремотой тайна, И в тайне — ты почиешь, Русь. Вместе с тем из-за этого мистического облика вырисовывается другая Русь — нищая, крестьянская: Русь опоясана реками И дебрями окружена, С болотами и журавлями И с мутным взором колдуна. ...Так-я узнал в моей дремоте Страны родимой нищету, И в лоскутах ее лохмотий Души скрываю наготу. В стихотворении «Осенний день» поэт говорит о крестьянской Руси еще более прочувствованно и проникновенно: И низких нищих деревень Не счесть, не смерить оком. И светит в потемневший день Костер в лугу далеком... О, нищая моя страна, Что ты для сердца значишь? О, бедная моя жена, О чем ты горько плачешь? Глубокой любовью к родине проникнуты все стихи Блока о России, однако в трактовке темы России сказалась ограниченность поэта, вновь выявилась та противоречивость, печать которой лежит на всем его творчестве. В этом смысле весьма показательно стихотворение «Новая Америка», написанное в 1913 году. Оно свидетельствует о том, что мучительные мысли о судьбе родины, при отсутствии ясной политической и исторической перспективы, приводят Блока к утопическим надеждам на индустриальное возрождение царской России. В «Новой Америке» воплощены мечты Блока о России — индустриальной державе некапиталистического типа, но он далек от понимания того, что только революция сможет создать такую Россию; в его смутных, субъективных представлениях она возникает как «великая демократия». Показательно и стихотворение «Коршун» (1916)—последнее из стихов Блока о родине, в котором слышится протест против нищеты, социальной несправедливости, навязанной народу войны: Чертя за кругом плавный круг, Над сонным лугом коршун кружит И смотрит на пустынный луг. В избушке мать над сыном тужит: «На хлеба, на, на грудь, соси. Расти, покорствуй, крест неси». Идут века, шумит война, Встает мятеж, горят деревни, А ты все та ж, моя страна, В красе заплаканной и древней. Доколе матери тужить? Доколе коршуну кружить? Тема революции, предчувствие грядущих перемен все чаще начинает звучать в творчестве поэта. В гневных строках «Ямбов» Блок клеймит «сытое обличье», к которому он начал питать ненависть еще в 1905 году. Но здесь уже нет места былому примиренчеству, «жалости» к «сытому», характерной для того периода. Тропами тайными, ночными, При свете траурной зари, Придут замученные ими, Над ними встанут упыри. Овеют призраки ночные Их помышленья и дела, И загниют еще живые Их слишком сытые тела. Их корабли в пучине водной Не сыщут ржавых якорей, И не успеть дочесть отходной Тебе, пузатый иерей! Довольных сытое обличье, Сокройся в темные гроба! Так нам велит времен величье И розоперстая судьба! Гроба, наполненные гнилью, Свободный, сбрось с могучих плеч! Все, все — да станет легкой пылью Под солнцем, не уставшим жечь!
