Так закончилась почти полуторавековая история развития московской национальной буржуазии, прошедшей длительную органическую эволюцию от торгового капитала и мелкого кустаря-скупщика до мануфактуры и крупной фабрики; от текстиля до крупных металлургических и машиностроительных предприятий; от торгового и промышленного до банковского и финансового капитала. Русский национальный московский «текстильный» капитал, накопив в торговле и в производстве мануфактуры многомиллионные фонды, усвоил все приёмы и всю практику организации монополий, «сращивания» своих банковых капиталов с промышленностью, все сложные операции финансирования, фузий, санирования, промышленных и банковских эмиссий и пр. для дальнейшего своего обогащения. Московский национальный торговый - промышленный - банковый и текстильный - металлургический - финансовый капитал представлял к 1914-1917 гг. громадную экономическую силу, а сама Москва являлась его организационным, политическим и идеологическим центром. Но политическое и общественное значение буржуазии далеко не соответствовали её экономической силе. Это несоответствие политического значения с экономической силой буржуазии было наследием крепостнической эпохи и того феодально-дворянского, самодержавно-бюрократического строя, в условиях которого приходилось развиваться русской буржуазии. Представители крупного оптового торгового капитала, потомки старого «российского купечества» - откупщиков, оптовых торговцев хлебом, кожей, щетиной, мануфактурой, крупных «меховщиков» Сибири и пр., - которые ещё в первой половине XIX в. ходили «в миллионщиках», зачастую бывали малограмотны. Культурный уровень массы московской буржуазии того времени был не высок. Все интересы личной, общественной и политической жизни средней и мелкой буржуазии замыкались между лавкой и складом в «рядах» или в «зарядье» (где всё ещё применялся старый русский принцип торговли «не надуешь - не продашь»), трактиром, биржей, поездками за товаром в Нижний, семейным «благолепием» «Домостроя» в замоскворецких особняках, молебнами у «Иверской», постами и «разговеньями». Правда, московская буржуазия в своей массе уже в 60-70-х годах ушла далеко вперёд от того московского купечества конца XVIII в., которое заявляло, что, во избежание выборов на общественные должности грамотных купцов, московские купцы «как сами грамоте и писать обучаться, так и детей своих обучать не будут».
Московское купечество, даже крупное, часто ютилось в плохих домишках в Замоскворечье, на Таганке. Накопление капиталов и громадных прибылей обгоняло рост культуры и культурных потребностей. Богатства растрачивались на самые дикие, некультурные выходки. Откупщик Кокорев купил у разорившегося князя дом и поставил около него на улице серебряные фонари, а дворецким сделал обедневшего севастопольского генерала. Один из владельцев фабрики Малютиных прокутил в Париже за один год свыше миллиона рублей и довёл фабрику до разорения. Заботы о «душе» заставляли именитое купечество при жизни или после смерти передавать миллионные состояния на благотворительность, на постройку церквей, больниц, богаделен. Едва ли найдётся другой город с таким числом «благотворительных» учреждений купечества - Хлудовская, Бахрушинская, Морозовская, Солдатёнковская, Алексеевская больницы, Тарасовская, Медведниковская, Ермаковская богадельни, Ермаковский ночлежный дом, дешёвые квартиры Солодовникова и многие другие.
Развитие капитализма, деловая горячка 60-70-х годов и особенно промышленный подъём 90-х годов сильно отразились не только на экономике Москвы, но и на её быте и даже на внешнем облике города. Дворянство окончательно сдаёт свои позиции купечеству и «Москва-дворянская» первой половины XIX в. превращается к концу его полностью в «Москву торгово-промышленную». Старинные дворянские особняки скупаются купечеством, уничтожаются и застраиваются доходными домами. Старая московская торгово-промышленная буржуазия усиленно пополняется «снизу» массой выходцев мелкой и средней провинциальной буржуазии из крестьянства, мелких торговцев, скупщиков-кустарей, также превращающихся в Москве в промышленных предпринимателей, строителей фабрик и заводов.
Крупная московская буржуазия не только сохранила в своих руках руководящую роль в экономической и общественной жизни Москвы, но и её усилила. Масса мелкой и средней буржуазии шла за своими лидерами, за старым «именитым купечеством», за магнатами промышленного капитала.
С 90-900 годов культурный уровень московской буржуазии как мелкой, так и средней и крупной, значительно возрос. Стали исчезать устои патриархальщины и дикости. Образование, в особенности специальное, уже стало находить полное признание в среде средней и мелкой буржуазии, как верное средство хорошо поставить своё промышленное
и торговое дело. Верхушка московского именитого купечества и крупной промышленной буржуазии вместо прежней малограмотности основателей многомиллионных предприятий, в третьем-четвергом поколении уже приобщалась к благам высокой европейской культуры и образованности, становилась покровительницей науки и искусств, учредительницей учебных заведений (Медведниковская гимназия, Шелапутинский институт, клиники Московского университета, 23 специальных учебных заведения, ремесленные училища), музеев, картинных галерей (Третьякова, Бахрушина, Щукина) и др. В городском общественном управлении господствовала московская крупная и средняя буржуазия и преимущественно - именно торговая и «текстильная». Она держала в своих руках всё управление Москвы и все руководящие в нём посты, используя их в своих интересах. В Московском городском самоуправлении, в Городской думе заседали и имели «наследственные», переходящие от отца к сыну, места такие лидеры крупной и культурной буржуазии, как Морозовы, Крестовниковы, Бахрушины, Абрикосовы, Гучковы и др. Мелкая и средняя буржуазия была представлена такими колоритными для Москвы фигурами, как купец Сахаров, владелец почти всех трактиров Замоскворечья, Харитонов - владелец ночлежных домов на Хитровке, этой ужасающей язвы старой Москвы.
Такой характер состава городского управления отражался и на всём городском хозяйстве Москвы: не мудрено, что наряду с постройкой Ермаковското ночлежного дома и Солодовниковского дома дешёвых квартир процветали Хитровские ночлежки; что с Морозовской биржей труда успешно конкурировали рабочие рынки в Хитровом переулке и на Каланчёвской площади; что Городская дума отвергла проект метрополитена, не могла организовать хорошо канализацию и водопровод и сводила городской бюджет с хроническим дефицитом.
