Литература. Значительная часть литературы к §§ 7, 9, 10. 11 и 12 Кроме того: Levy, Soziologische Studicn uud Oekononiisehcr Liberalismus si S. l.-Kirkaldy, Webb, Works Commitees s. S. 98.—Lloyd-George, Better Times. 3910—Lord Rosebery, The Budget, 1909,—G. P. Gooch, The History of Democratic Ideas. 1898. —Lord Hugh Cecil, Concervatism. 19.12—Haldane. Un versities and Rational Life. 1911,—The Yearbook of Social Progress. 1912.—W. Lyon Blease, A. Short History of Englisch Liberalism. 1910.—Brougham Viliers, Britain after the Peace. Revolution or Reconstruction, 1918.
Если окинуть взором новое хозяйственное развитие Англии в целом и ее хозяйственно-политические мероприятия и законы, то нельзя не заметить того факта, что дело здесь идет не о дальнейшем прогрессивном развитии существующих тенденций, а лишь о борьбе старых принципов с новыми. Все хозяйственно-политические законы и учреждения, созданные в течение XIX столетия, были проведены в жизнь частью в процессе жестокой борьбы с манчестерским либерализмом и принципами якобы индивидуалистического способа хозяйства; эти законы и учреждения — свобода коалиции, охрана труда, начало новых форм колонизации, направленных против прежних форм землевладения — могли быть обоснованы тем, что вожделенная личная свобода индивидуума не может быть реально осуществлена при помощи одних только голых формально-правовых принципов: ибо существует много экономических препятствий, которые при всей юридической свободе, именно свободе индивидуального рабочего договора или юридической возможности приобретения каждым земли, образуют, однако, непреодолимую преграду для реальной свободы индивидуума. Таким образом, самые важные законоположения, касающиеся охраны труда или рабочего права, являлись ни чем иным, как защитой индивидуума от гнетущего господства экономически более сильного класса предпринимателей. Сейчас, напротив, английский хозяйственный аппарат находится в той стадии развития, когда он уже стремится выйти за пределы простого предоставления, путем ряда мероприятий государственных, общественных или коллективных, полного простора для проявления индивидуума, и, повидимому, пытается коренным образом изменить все социальное целое, не ограничиваясь, как это было прежде, устранением отдельных помех и недостатков. Если рассматривать сегодняшнее „социальное" английское государство не с точки зрения индивидуалистических политиков XVIII столетия, а с точки зрения социально-реформистских либеральных политиков 80-х и 90-х годов истекшего столетия, то можно заметить, что здесь возникает социальная система, идеологические корни которой принципиально отличаются от прежних начал английской хозяйственной жизни. Это новейшее возникающее в Англии „социальное государство" как бы вновь восстанавливает преемственность с тем, которое было уничтожено при крушении царствования Карла I и начале собственно экономического либерализма. Можно как угодпо судить о методах управления первых Стюартов, если принять во внимание их стремление к самодержавному господству и к внепарламентскому приобретению денег методами подкупа и вымогательства, однако, новейшие исследования достаточно выяснили (вспомним то, что мы говорили о заботе о бедных), что мы имеем здесь дело с широкой политической системой, пытавшейся посредством энергичных мероприятий центральных органов, с одной стороны, децентрализованных местных инстанций — с другой, создать национальную организацию хозяйства. И не случайно то обстоятельство, что в новейшее время английские политические деятели неоднократно обращали свои взоры на эту эпоху, возбудившую совершенно исключительный интерес. Сущность и смысл новейшего хозяйственно-политического развития заключается, повидимому, в том, чтобы расширить государственное регулирование хозяйственных отношении и принципиально поставить его на место прежнего хозяйственного устройства, признававшего такое регулирование как меру крайней необходимости. Это проявляется прежде всего в многочисленных законах, устанавливающих впервые вмешательство государства в неприкосновенную до сих пор сферу свободы индивидуума. Так, мы имеем принудительное страхование — принцип совершенно непонятный прежде для старо-либеральных англичан, и уничтожающий личную ответственность индивидуума. Мы имеем далее мероприятия, устанавливающие посредством особых промышленных судов безусловную обязанность прибегать к попыткам примирения в случае конфликтов между предпринимателями и рабочими; далее, установление при участии государства минимальной заработной платы для целых отраслей промышленности, заботу о безработных на началах принудительного страхования и государственной помощи; мероприятия для развития важных в народно-хозяйственном отношении производительных источников (напр. закон о постройке шоссейных дорог и очистке лесов (Deve-Jopment-Gesetz), колонизационное законодательство, коренным образом вмешивающееся в господствовавшие до сих пор формы землевладения, предусматривающее и проводящее принудительное отчуждевие и принудительную сдачу в аренду, и т. д. Таким образом, ясно, что здесь дело идет уже но о мелких реформах на основе прежней либерально-индивидуалистической структуры хозяйственной жизни, а в коренном изменении самой этой структуры. Эта мысль именно и является основной идеей сторонников такого рода изменения. „Замена существующего индустриального анархизма товарищеским, основанным на сотрудничестве государством", так характеризует Сидней Вебб тенденцию к национальной организации хозяйственных отношений при вмешательстве государства. Однако, процесс этой организации вовсе не просто декретируется сверху, но „делается новыми законами; он органически развивается из всех изменений английской хозяйственной жизни". Профессиональное движение, как мы видели, все более и более переходит в такое движение, которое, образуя особые фабричные комитеты или „Советы", не удовлетворяется уже более разработкой старых вопросов заработной платы, но пытается вмешаться во всю структуру, во все хозяйственные и технические движущие пружины предприятий и целых отраслей индустрии. Уже возбуждается мысль об огосударствлении многих отраслей промышленности и торговли, мысль, считавшаяся экономически нелепой при господстве буржуазии и среднего класса; слово „социализация" фигурирует то тут, то там. Параллельно с этими тенденциями в английской промышленности замечается движение в пользу комбинацн и производств, концентрации предприятий, картелирования и трестирования; это движение разрушает старое индивидуальное семейное предприятие и ставит на его место новейшее гигантское акционерное предприятие. Последнее ставит на место отдельного предпринимателя концерн и делает волею или неволею предпринимателей не в меньшей степени, чем их рабочих, только членами об'единений и исполнителями общих соглашений и обязательств. Здесь также происходит уничтожение старого, основанного на конкуренции, хозяйства: только здесь это уничтожение производится не посредством государственного аппарата, а при помощи частно-хозяйственной огранизации вследствие „контролирования" цен, „районирования" производств и совместного определения сбыта.
Этим социальным тенденциям соответствует коренная перемена в организации управления хозяйственной жизнью. Новые законы и всякого рода распоряжения выдвигают новые административные органы; это не только расширение существующих должностей, но и создание совершенно новых, которые должны быть занимаемы специально обученными людьми. Это относится ко всем должностям, начиная с высших и кончая низшими. Уже возникли новые министерства, как министерство труда (Ministy of Labour), которое должно было отделиться от министерства торговли, когда все более увеличивалась потребность в законах, касающихся труда, созданы новые постоянные должности, как, напр., комиссаров для проведения закона о мелких хозяйствах, закона о бедных, закона о страховании (Small Holdings Commissioners, Poor Law Commissioners, Insurance Commissioners). Само собой понятно, что необходимость такого рода увеличения должностей была особенно тяжела для страны, которая, как известно, была чрезвычайно далека от бюрократического устройства. Во втором десятилетни нашего века была созвана особая комиссия о гражданской службе — Civil service Commission, с целью выяснить средства увеличения числа служащих и найти путь к улучшению их положения. Эта бюрократизация английского хозяйства была, понятно, так же нова, как и возрождение государственных или смешанных комитетов во всех отраслях хозяйственной жизни. Правление Карла I называли правлением при помощи комитетов (Commutes). Развивающаяся в настоящее время форма управления английской хозяйственной жизнью в высшей степени сходна с такого рода административной системой. Мы едва ли найдем теперь хоть одну область хозяйства, в которой такого рода комитеты не играли бы руководящей роли. В сельском хозяйстве мы имеем комитеты по проведению закона о мелких хозяйствах (Small Holding Committes) графств и приходов, в области рабочего вопроса — фабричные комитеты, которые в свою очередь расчленяются на различные подкомитеты, находящиеся при первых, напр., комитеты фабричных старост (Shop Stewards Committes), профессиональные (Trade Committes), комитеты благополучия (Welfare Committes), женские комитеты (Women's Committes), и т. д. Мы имеем далее страховые комитеты (Insurance Commutes) и местные пенсионные комитеты (Local Pension Comm.) в связи с законом об инвалидности, комитеты по проведению закона о бедных (Poor law Committes) и бесчисленное множество других. Однако, в то время как, с одной стороны, имеется стремление разрешать жгучие вопросы отдельных отраслей хозяйственной жизни посредством местных организаций, которые, понятно, становятся все более непохожими на прежние независимые „самоуправления" („Self-government"), — существует, с другой стороны, тенденция усилить центральные органы, по сравнению с местными; последняя тенденция проявляется особенно по отношению к таким хозяйственным сферам, где местные органы, как это имеет место, например, в сельском хозяйстве, вследствие своего состава имеют слишком пассивный или даже тормозящий характер для требуемых при данных условиях мер управления. Так, в законах о мелких хозяйствах (Small Holding-Gesetzen) существенно укрепляется положение незначительного прежде министерства сельского хозяйства (Board of Agriculture); так, обнаруживается стремление отнять у местных органов проведение законов о безработных и передать его „национальному органу с новыми принципами и заново организованным аппаратом управления", так, далее, образовано министерство труда: уже высказываются пожелания более широкого характера, напр., пожелание об учреждении Национального департамента промышленности (National Worts Department), к которому должны поступать предложения о мероприятиях для лучшего использования до сих пор недостаточно или вовсе неиспользованных производительных сил. Война и все связанное с так называемым вопросом о восстановлении причиненного ею ущерба, естественно, значительно расширили сферу государственного вмешательства в бывшую до сих пор неприкосновенной область хозяйственной жизни, ослабив при этом присущую англичанам антипатию к такого рода вмешательству и значительно поколебав господствовавшее до последнего времени мнение, что всякая бюрократизация хозяйственной жизни влечет за собой огромное бедствие и неминуемую катастрофу. Правда, многие государственные учреждения были созданы уже во время войны, но на них смотрели только как на необходимое зло, и в пользу их устранения уже давно выступали заинтересованные лица, такие учреждения были, напр., в морском деле, которое было взято целиком под правительственный контроль, в государственном управлении мельницами (посредством Flour Mill Order 1917 года) или при контроле над углем при окончания враждебных действий. Однако, именно на примере этих учреждений и трудностей, возникающих при попытке их устранения, можно видеть, что одни круги стремятся укрепить н усилить общественно-хозяйственные бюрократически-организаторские стремления этой системы, в то время как другие хотят представить ее лишь как меру временной необходимости и восстают против усиления системы „зеленого стола" („red Tape"). Но независимо от этих мероприятий и организаций, вызванных военной необходимостью, имеются также учреждения правительственного или полуправительственного характера, которые сохраняются, как постоянный результат военного опыта и потребностей мирного времени. Сюда принадлежит, напр., основанная к 1917 г. Британская Промышленная Корпорация (British Trade Corporation). Дело здесь идет об учреждении, которое должно согласно своему уставу давать советы и финансовую помощь английским торговым и промышленным предприятиям и вообще способствовать развитию торговли, промышленности и иного рода хозяйственной деятельности. Это учреждение основало на частно-хозяйственных началах с первоначальным капиталом в 10.000.000 ф. ст. Деятельность этого учреждения охватывает прежде всего посредничество и финансирование заокеанских предприятий; при этом оно само не выступает в качестве конкурента. Крупнейшие английские банки участвуют в финансировании этого учреждения. Наряду с чисто коммерческими функциями Британская Промышленная Корпорация будет развивать также такого рода деятельность, которая до сих пор не проводилась в Англии систематически.
Она будет давать своим членам и всему деловому миру всякого рода информацию и сообщать о всевозможных открытиях, изобретениях и новых проектах. Вот что писал проспект этого учреждения в 1917 году: „До сих пор в Англии не было ни одного большого финансового учреждения, которое бы сцециально изучало и исследовало новые идеи или изобретения, в особенности же такого рода планы и проекты, деловая ценность и зрелость которых в смысле прибыльности при их осуществлении должны быть предварительно исследованы. Корпорация желает сделать эту деятельность особой отраслью своих задач и стать связующим звеном между британской индустрией и британскими капиталистами. Она хочет взять на себя руководство при образовании синдикатов, поскольку последние берут на себя многообещающие и важные деловые операции; при этом она хочет связаться также с другими банковыми и финансовыми учреждениями, поскольку эти последние желают принять участие в такого рода предприятиях". В оффициальном сообщении, предшествовавшем основанию этой организации, определенно утверждалось, „что учреждение, не находясь непосредственно под контролем правительства, должно, однако, чувствовать за собой в такой степени, в какой это только возможно, прочную правительственную поддержку". Таким образом даже в области деловой инициативы и купеческой предприимчивости, на которую до сих пор смотрели в Англии, как на специфическую сферу свободной воли и личных качеств предпринимателя,—даже в этой сфере образован вспомогательный организационный аппарат, который должны направить на полуофициальные рельсы то, что раньше было делом отдельного лица. Такого рода развитие также является, если не принимать во внимание специфического влияния империалистских идей, принесенного войной, следствием огромного повышения потребности в капитале со стороны отдельного предприятия и необходимости совершать за океаном крупно-капиталистические сделки подчас с такой тратой денежных средств, которую отдельное лицо или отдельный банк или предприятие не могут взять на себя. Следовательно, здесь также на место индивидуальных действий выступает организованная деятельность при содействии государства. Здесь также концентрация и организация интересов поставлена на широкий общественный фундамент, заменивший собой отдельное предприятие, работающее за свой страх и риск в небольшом масштабе, но независимо; здесь также переменилась физиономия британского "дела", причем далеко не последнюю роль в этом сыграло развитие крупно-банковой кредитной системы в Германии, неоднократно служившей примером при решении вопроса о Trade Corporation.
Нужно коснуться еще одной области, именно области информации, чтобы показать, как быстро государство с раздроблением хозяйства борющихся между собой конкурентов начинает уступать место государству с планомерно-организованным хозяйством. Дело, информации, рассматривая ее с экономической стороны, было до сих пор повсюду делом каждого отдельного коммерсанта, тщательно скрываемым им от взоров его конкурента. Такое бюро информационных справок, которое не нашло бы характера скрытых, предназначенных только для отдельного дельца сообщений о наиболее важных событиях делового мира, считалось прежде совершенно ненужным. Поскольку английский купец черпал свои сведения не из многочисленных в Англии специальных газет, он не нуждался ни в каких других сообщениях, кроме тех, которые притекали к нему в запечатанном виде на письменный стол или доставлялись ему его доверенными агентами. Только в последнее время появилась потребность в официальной постановке информационного дела. Эту задачу взяло на себя специально созданное для этого учреждение, Board of Trade Department of Commercial Intelligence. Специфически организационная работа была передана здесь уже в 1900 году одному комитету при этом отделе (Advisory Committee), функции которого в настоящее время частью уже выходят за пределы чисто консультативных при министерстве торговли. Сама постановка информации производится посредством особых торговых корреспондентов и консулов. Информационные сообщения касаются деловых возможностей английских предпринимателей и купцов, таможенных пошлин и т. д. Планомерную информацию надо отличать от особых конфиденциальных сообщений отдельным заинтересованным лицам. Так, напр., в 1913 г. были собраны такого рода информации о 1.500 фирм по особому списку; к 1915 г. это число доросло уже до 3.000. Запроси письменного и личного характера были удовлетворены в 1912 г. в количестве 16.488; в 1915 г. эта цифра увеличилась больше, чем в три раза. Таким образом, это учреждение, повидимому, способно удовлетворить своему назначению. Здесь мы также имеем возникновение организации, которая еще два десятилетия тому назад показалась бы носителям британского промышленного манчестерства такой же бесцельной и даже смешной, как и систематическое обучение деловых людей в высших торговых школах или иных хозяйственных учебных заведениях. Если охватить все обрисованные здесь тенденции к „организации" хозяйства, покоившегося до сих пор исключительно на конкуренции всех против всех, все равно смотреть ли на эту организацию, как на государственную или профессиональную или как на следствие образования концернов и трестов, нам представится картина совершенно новой формы английского народного хозяйства, совершенно нового „социального государства". Государство, все более и более бюрократизирующееся — и пытающееся регулировать большие и общие вопросы хозяйственной жизни посредством центральных государственных органов, представители которых, в свою очередь, проникают в виде бесчисленных комиссий и подкомиссий в прежде самостоятельные местные органы; государство, в котором рабочий вопрос разрешается при помощи огромного организационного аппарата комитетов и советов, государство, законоположения и постановления которого все теснее и теснее ограничивают функции предпринимателей, как руководителей предприятий, государство с принудительным страхованием и заботой о безработных по принципу казенных пособий, государство, устанавливающее минимальную заработную плату, властно вторгающееся в земельную собственность и декретирующее отчуждение земли и принудительную аренду, государство, пытающееся влиять путем охранительных и поощрительных мер на постановку кредитной и деловой информации, посредством собственных официальных или полуофициальных учреждений, государство, внутри которого вырастают без какого-либо противодействия огромные индустриальные монопольные организации и пытаются регулировать цены и производство, уничтожая принцип свободной конкуренции,— такое государство представляется чрезвычайно далеким от того, начало которому положил когда-то Кромвель и которое в продолжение свыше двух столетий экономического либерализма характеризовало собой особые специфические свойства британского хозяйства. Эти фундаментального характера перемены, естественно, находят свое отражение в преобразовании хозяйственно-политических программ раз личных партий, причем это обстоятельство ведет в свою очередь к дальнейшему развитию и ускорению этих перемен. Старый манчестерский либерализм изжил себя. Место старых либералов заняли в английском парламенте радикалы (Radicals), которые, во главе с Ллойд-Джорджем выступают в пользу преобразования хозяйственной жизни на социальных началах, защищая идеи бюрократизации государства, правительственного контроля над хозяйственными отношениями и т. п.; при этом довоенная программа радикалов сохранила от старых партийных деятелей, как Джон Брайт или Гладстон, только принцип свободной торговли. Напротив, консерваторы (Unionists) в настоящее время крепко держатся за либеральные идеи, против которых их предки неоднократно боролись вплоть до 70-х и 80-х годов. Они требуют дальнейшего сохранения системы свободной конкуренции и оставления широкой арены для свободной деятельности индивидуума, отвергая государственное вмешательство. Так, в 1909/10 бюджетном, году, имевшем решающее значение для внутренней экономической политики, много старых выдающихся либералов перешло в лагерь консерваторов, так как там, по их мнению, их старые принципиальные взгляды защищались лучше, чем при "социализме" левых, даже несмотря на протекционистскую программу. „Этот бюджет", писал в 1909 году лорд Росбери, „называется либеральным мероприятием. Если это так, то я могу лишь сказать, что это новый либерализм, а не тот, который я изучил под руководством высоких авторитетов и за который я боролся при человеке, бывшем не только величайшим либералом Англии, но и ее величайшим финансистом: я имею в виду Гладстона. Что было наиболее неприемлемым для него, насколько я знаю, так это — посягательство на свободу. Мы, противники социализма, верим в устройство государства и силой свободного индивидуума". Отличаясь от нового социального либерализма в своей общей части, принципы консерваторов или Tory Free Traders, как именуются также старо-либеральные консерваторы, отличаются от него также и в отдельных частных вопросах. Лорд Гюг Сесиль, напр., боролся в 1912 г. в своем сочинении „Консерватизм" против новых принципов заботы о бедных и безработных, как мы их изложили выше. Очень возможно, и это вместе с тем очень печально, заключает он, что люди впадают „без вины" в бедность и нужду; но отсюда вовсе не должно быть с точки зрения справедливости выставлено требование, чтобы государство заботилось о них. „Жестокое государство, оставляющее кого-нибудь голодным, не причиняет ему этим никакого зла. Государство ни в какой степени не обязано предохранять людей ог голода". Возможно, что с точки зрения того понимания государства, которым проникнут лорд Гюг Сесиль, социальная защита является исключительно делом национальной благотворительности, милосердия и простого приличия. Спрашивается только, не переменилось ли в корне с течением времени самое это понимание государства. Ведь важно именно то, что новые хозяйственно - политические принципы вытекают в своем глубочайшем корне из совершенно иной постановки основных государственных и политических вопросов, из совершенно иных философско-политических взглядов.
Эти же хозяйственно-политические преобразования привели к важным тенденциям идеологического характера. Диссиденты уже как будто совершенно бросили старые экономические идеалы индивидуализма, и здесь лучшее представление о современных нонконформистских идеях дает сочинение Ллойд-Джорджа „Лучшие времена"; в собранных здесь речах, касающихся всех областей нового либерализма, рассматривается также церковный вопрос (Free Chuschmen and the House of Lords. London. 1910). Диссиденты, некогда основоположники не только религиозного, но и светского индепендентизма, сейчас являются борцами за новую социальную организацию. Но и в английской государственной церкви существует широкое течение, энергично выступающее в пользу „социального государства". В этом отношении интересно все то, что говорил в свое время известный Ирландский архиепископ Dr. Gore в докладах комитета Кентерберрийского собора, в которых трактовался вопрос о моральных воззрениях церкви на экономические условия. Там говорится, напр., следующее: „едва ли кто-либо может защищать возвращение к системе laissez faire, прешедствовавшей эпохе фабричного законодательства. Каждый христианин является вместе с тем гражданином. В качестве гражданина он должен принимать участие в народно-хозяйственных делах и в общественной жизни. Поэтому в своем стремлении защитить и укрепить реальные способы приобретения богатства он должен поддерживать существующие законы". В этом и дальнейших заключениях епископа мы имеем дело с своеобразным катедерсоциализмом, который отвергает старые вкоренившиеся идеи англичанина о чисто частно-хозяйственных задачах индивидуума (наряду с чисто-фалантропическими) и требует от последнего общественной деятельности, ясно указывая на развитие бюрократического государства. Правда, нельзя не указать на то, что внутри английской церкви имеются также и взгляды, направленные против такого рода воззрений. Так, архидиакон Кэинингэм в одном своем протесте высказал мнение, что в качестве верующего христианина можно держаться самых различных взглядов на характер социальной реформы и „что вера к превосходство государственной организации хозяйства над частной собственностью под государственным надзором" ни в какой степени не является частью христианской веры. Однако, и он подчеркивает, что в настоящее время широкое индивидуалистическое пуританское движение приходит „ к концу и что вместе с этим английская церковь снова получает возможность подчинить своему влиянию тех, , у которых ее вытеснил пуританизм. Для социальных воззрений, изложенных в упомянутом кентерберрийском докладе, является характерной следующая фраза: „мы слишком много слышали о праве собственности", против этого положения диссиденты в XVII и XVIII столетиях боролись словом и мечем, и еще в продолжение многих десятилетий оно возбуждало во множестве английских политических деятелей изумление и негодование. Конечно, является очень важным, захочет ли духовенство государственной церкви проводить жизнь свой нововоспринятый социализм, или оно должно будет остаться при взглядах, свойственных особенно близким ему кругам высшей земельной аристократии и вообще сельскому населению; ибо здесь воззрения, приближающиеся к социальным и экономическим идеалам радикальных политических деятелей и государственного социализма, естественно, натолкнутся на сильное противодействие. Такого же рода идеологический сдвиг мы видим и в области воспитания. Идеал совершенно свободного воспитания при возможно сильнейшем развитии чувства индивидуальной ответственности и практического духа постепенно тускнеет. Уже Мэттью Арнольд бичевал английскую систему практического обучения (а также и закоснелые гуманитарные учреждения Этона, Кэмбриджа н Оксфорда) и охарактеризовал ее, как „гимнастику ума, которая потому считается столь ценной, что она не учит ничему определенному". А сейчас в Англии все более и более находит себе признание систематическая, установленная по определенным основным принципам учебно-педагогическая метода, отвергающая именно образование „ad hoc", подготовку ученика к определенной практической жизненной цели и стремящаяся к расширению общего образования. Англичане признали, что купец не должен ограничиваться обучением на простых курсах торговой техники и приобретением центра тяжести своей деловой активности посредством личного практического опыта; что всеобщим источником науки и знания должны быть высшие торговые школы, представляющие собой центры образования, могущие именно способному дельцу облегчить в дальнейшем его положение в каждом отдельном случае, больших английских городах (Лондон, Манчестер, Лидс, верпуль, Бирмингем) образовано множество учреждений кого рода. Англичане признали, насколько ценной является высшая техническая школа по сравнению с чисто экспериментальным образованием; они увидели, какое влияние оказывает в Германии научное исследование на развитие целых отраслей промышленности, как это имеет мecтo, напр., в химической и электрической промышленности. Было бы близоруким утверждать, что потребность в систематическом академическом обучении является чем-то специфически „немецким", а, принциц экспериментального обучения — специально английским. Нужно хорошо понять, что развитие новейшего капитализма находило себе лучшую опору в индивидуалистически воспитанном английском предпринимательском классе и в эмпирическом изобретательском духе; и только с конца XIX столетия, когда основы нового хозяйственного строя были уже заложены и был открыт простор для развития и расширения существующих тенденций, когда начался век крупно-капиталистических организаций — только тогда обнаружился недостаток в методике и систематике, в искусстве управления и в научном духе — качествах, которыми обладала Германия, благодаря прежним традициям. С изменением условий экономического развития должны были измениться и требования но отношению к начальному обучению и дальнейшему образованию хозяйствующих суб'ектов, и если прежде смелыми, проникнутыми индивидуалистическим духом, английскими коммерсантами и колонистами была произведена за океаном огромная пионерская работа, то в позднейшую эпоху организационное использование многих обстоятельств и завоевание одного за другим рынков в борьбе с конкурентами стало легче немцам с их обученным умением и знанием языков, чем англичанам.
Английские церковные круги также поддерживают попытки гнести в характер образования новые социальные цели. „Было время", пишет также Кэннингэм, „когда индивидуализм был модой, и все слепо верили в свободную конкуренцию. Тогда целью всякого воспитания было сделать из юношей и девушек таких людей, которые были бы в состоянии „пробиться вперед" и оставить позади себя своих конкурентов. В современной реакции против индивидуализма и свободной конкуренции выявилось другое воззрение. В настоящее время пришли к заключению, что ребенок не только должен быть подготовлен к своему собственному жизненному пути, но что в нем не в меньшей степени должно быть пробуждено чувство долга". В области воспитания, следовательно, принцип „кулачной борьбы" также отступает перед принципом пригодности для выполнения общественных, социальных задач. Если, таким образом, тенденции развития вновь возникающего „социального государства" привели к партийно-политическому преобразованию и к возникновению новых экономических и культурно-идеологических направлений, то остается еще открытым вопрос о том, какое влияние окажут они на весь общественный строй островного государства. Социальным выражением политического и экономического либерализма является „средний класс". Он создал этот либерализм в XVII столетии, но созданный им либерализм в свою очередь давал ему в течение столетий все более и более широкий базис. Еще сейчас сохраняет силу та прекрасная характеристика, которую дал некогда Мэттью Арнольд среднему классу, в следующих словах: „Наш средний класс, крупный представитель торговли, состоящий главным образом из диссидентов, со своим лозунгом: каждый за себя в деле, каждый за себя в религии,— ненавидит всякую могущественную государственную власть, которая могла бы вступить в конфликт с этим лозунгом". Так как рабочая масса была до сих пор более или менее аполитична и подавала голоса за либералов, так как ее борьба широко развивалась, как борьба чисто-экономическая, то среднему классу со времени крушения господства земельной аристократии, вызванной реформой 1832 г : уничтожением хлебных пошлин в 1846 г., казалось не угрожал никакой другой действительно опасный в политическом отношении класс. И только новые социалистические тенденции, глубоко затрагивающие интересы среднего класса — рассматривать ли его в качестве плательщика налогов или с точки зрения его хозяйственно-политических принципов — создают и в политическом отношении острое противоречие между средним классом и рабочим классом. В дальнейшем выяснится, в какой мере новейшее английское рабочее движение (фабричные комитеты) влечет за собой и новую политическую ориентацию английских рабочих и переводит рабочий вопрос из русла чисто-экономической и профессиональной борьбы в бурное течение политической жизни. И если, таким образом, возникает новое „социальное государство", строящееся, с одной стороны, на бюрократии и государственной организации хозяйства, а, с другой стороны, на политически влиятельном рабочем классе, то в таком случае политическое положение среднего класса будет в такой же степени поколеблено, как и хозяйственная система, которую этот класс представляет и которой он обязан своим господствующим положением в продолжение двух столетий. Часть среднего класса, вероятно, примкнет к движению „снизу", как это мы можем уже судить по существенному изменению взглядов диссидентов со времен Мэттью Арнольда, другая часть будет, вероятно, пытаться примкнуть к тори-либералам. Таким образом, средний класс, как политически единое целое, перестанет существовать. Здесь все находится еще в процессе становления.
