Человека, пришедшего сюда первый раз, кузница оглушает... Слева и справа от пролета гулко ухают молоты, летят искры; кажется, что свет с трудом пробивается сквозь дымную мглу, окутывающую все огромное пространство цеха. Недаром цех тяжелых паровых молотов называют здесь, в кузнице автозавода, тяжелым пролетом. Это чувство — что пролет именно тяжелый — не исчезает даже в бытовках. На нижней площадке лестницы — дверь с табличкой «Прием тугоухих», а в как будто тихом коридоре четвертого этажа — такое ощущение, что все гудит и сотрясается рядом.
А уж у самого молота душа замирает от грохота. Нагревальщик Григорий Зотов на миг склонился к рабочему окну пышущей жаром нагревательной печи. Длинной кочергой выудил оттуда раскаленную добела заготовку и положил ее на столик перед печью. Подносчик берет ее своими клещами, подвешенными к монорельсу, и несет на молот. И кажется при этом, что заготовка тянет подносчика назад, словно рвущийся с цепи большой пес. Тем временем подручный Вениамин Ексин направляет на штамп струю сжатого воздуха, сдувая окалину. Струя громко шипит. Ексин наносит на штамп смазку. А подносчик уже укладывает заготовку в подкатной ручей. Смазка вспыхивает. Крепко обхватив заготовку клещами, Арефий Огнев нажимает ногой на педаль.
«Ух, ух, ух!» — три удара в подкатном ручье. Молот выдавливает из заготовки пламя, осыпает кузнеца тучами искр.
Огнев стоит перед молотом спокойно, его движения неторопливы. Перевернул заготовку, уложил ее в чистовой ручей и снова нажал на педаль.
«Ух, ух, ух!..» — следуют новые удары, с каждым из которых заготовка все больше принимает форму детали — коленчатого вала. Всего пять-шесть ударов в чистовом ручье. Заготовка как будто гаснет, из желто-белой становится малиново-красной. Еще один подручный кузнеца — относчик — с другой стороны молота подхватывает ее и передает на обрезной пресс.
А Огнев принимает новую заготовку и снова нажимает на педаль: «Ух, ух, ух!..»
Отштамповал партию деталей, обернулся к стоящему сзади напарнику, Борису Николаевичу Нестерову, что-то-сказал ему, передал клещи и отошел, вытирая мокрую шею темной тряпкой, заменяющей платок.
Невозможно что-то услышать при таком адском грохоте. Но кузнецы все слышат. И отлично понимают друг друга. Плечистый, рослый Огнев, и рядом с ним — невысокий, но коренастый Нестеров. Этот вовсе не выглядит богатырем. А держится у молота так же спокойно и уверенно.
Огнев постоял немного около Нестерова, понаблюдал за его работой. Знаками показал нагревальщику: холодненькую, мол, заготовочку даешь — не торопись, Григорий. Зотов понимающе кивнул: был, дескать, грех, увлекся — исправимся.
Огнев еще раз проверил весь цикл: подошел к прессу, посмотрел, как обрезает облой Лебедев, как Сударев кладет коленвал на забивочный пресс. Спросил озабоченно:
— Перекосов нет?
— Да нет, Арефий Иванович, все нормально,— ответил Сударев.
Вот в этом «все нормально» — основа успешной работы бригады. «Все нормально» означает, что каждый на своем месте справляется со своим делом, обеспечивая хорошую выработку всей бригады. Не так давно лучшие бригады кузнецов давали в смену 600—650 коленчатых валов. Сейчас выработка в бригаде Арефия Огнева составляет 700—780 штук. Столько же примерно дает и бригада его сменщика Дмитрия Карцева.
Работать в цехе нелегко. Сам технологический процесс, само оборудование, сами условия труда тяжелые. Вот позтому-то в кузнице и считают: если человек хорошо работает, значит, он тверд духом, волевой, самоотверженный. А люди типа Огнева — это костяк цеха. На них все здесь держится. На них — на Карцеве, Комарове, Синягине, Липатове, Нестерове... Эти люди ведут за собой остальных.
В 1961 году Огнев и его кузнецы Д. Карцев, А. Перевозчиков, И. Гаврилин, В. Виноградов, М. Воробьев — обратились в партийное бюро кузнечного корпуса автозавода с просьбой повысить им нормы выработки. Проанализировав свою работу, они пришли к выводу, что если администрация цеха и корпуса пойдет рабочим навстречу и удовлетворит их пожелания — улучшит условия труда, внедрит малую механизацию, установит более эффективные вентиляторы, примет меры по улучшению организации снабжения заготовками и ремонта оборудования, то и рабочие могут взять более напряженные обязательства. Огнев и его товарищи призвали весь коллектив завода — рабочих, техников, инженеров — к более активной деятельности. Так началось на автозаводе соревнование по личным и бригадным планам повышения производительности труда — движение под девизом: «Больше продукции — меньше затрат!» С тех пор имя Арефия Огнева стало известным и на заводе, и за его пределами.
...Известность. К разным людям приходит она по-разному. К Огневу она пришла десять лет спустя после поступления на Горьковский автозавод.
Отец Арефия — Иван Огнев — был лесником. Мальчику не было двух лет, когда в Кузьминки воротился первый муж матери, долгое время находившийся «в бегах». Иван Огнев забрал сына и ушел с ним в свою лесную сторожку. Спустя немного времени он опять женился, и Арефия забрал к себе дед. Так и жил парень, толком не зная, кто его настоящая мать. Рано пришлось ему вкусить бездомную сиротливую жизнь, которая обернулась к нему не лучшей своей стороной. По сути дела, ничто не привязывало его к деревне, затерявшейся в лесах близ Сергача. Война окончательно вырвала Арефия из родных мест. Отвоевав и отслужив положенное, Огнев приехал в Горький и поступил на автозавод.
Так вот и оказался он в 1951 году в кузнице — самом горячем корпусе — и почти сразу же окунулся в ее бурную жизнь.
Профессию кузнеца он осваивал не один год. Это ведь только кажется, что все очень просто, а вот поди-ка поработай. Наблюдая за работой опытных кузнецов Виктора Губернаторова, Алексея Афонина, Владимира Приказчикова, Арефий уже готов был поверить, что постиг все тайны этого мастерства. Теоретически он знал все: и порядок работы, и особенности различных приемов. Но вот молодой кузнец встал первый раз самостоятельно к молоту. И тут-то выяснилось, что все его теоретические познания — пустой звук, что надо на практике приучать себя к необходимым действиям. Присматриваясь много раз к работе кузнеца Приказчикова, Огнев считал, что перенял у него все, что нужно. А когда пытался применить свои знания на деле, ничего не получалось. Отштампованные им заготовки одна за другой летели в брак. Нелегко было Арефию Ивановичу, человеку самолюбивому и гордому, прошедшему фронт, выслушивать советы и указания опытных кузнецов Игната Кузнецова и Николая Прокофьева: кузнецы — народ прямой, и не деликатничали, если видели, как парень одну за другой запарывает детали: то клещи держит слишком низко, то ударов слишком много, то торопится — не дает остыть перегретой заготовке. Так Арефий Огнев познавал науку кузнечного дела, приобретал опыт. Этот опыт очень пригодился ему впоследствии.
Шли годы. Однажды начальник цеха вызвал к себе Огнева. В кабинете у него сидели начальник участка, мастер и молодой рабочий невысокого роста, с небольшим упрямым ртом и прямыми русыми вихрами. Огнев знал, что фамилия рабочего Карцев и что он недавно в цехе.
— Знакомься, Арефий Иванович,— сказал начальник цеха.— Будете с Дмитрием Гавриловичем работать в паре. С завтрашнего дня начинайте чеканить балку вдвоем: он — нагревать, ты — чеканить.
— Ну что ж, попробуем,— ответил Огнев. Огнев сразу оценил нового нагревальщика — был он дисциплинирован и подтянут, работал четко, понимал Арефия Ивановича с полуслова. И хотя порой в движениях его еще чувствовалась неопытность, Огнев понял: это пройдет. А желание Карцева научиться работать было очевидным.
Простояли они вместе у макс-пресса не так много — какне-то три дня, но успели многое друг другу рассказать, многим поделиться. Так зарождалась их дружба. Арефий Иванович рассказывал молодому другу о кузнице, поведал и о том, как сам привыкал к работе. Эта откровенность еще более сблизила их.
К 1961 году и Огнев, и Карцев уже были опытными кузнецами. Оба работали на одном участке, в одной смене. Оба уважали друг в друге умение работать, честность и прямоту в отношениях.
Был в жизни Арефия Ивановича такой эпизод. Когда инициаторы движения «Больше продукции — меньше затрат!» — обратились к администрации корпуса со своим предложением, начальник участка спросил Огнева:
— А возьмешься ли ты, Арефий Иванович, выступить перед кузнецами и объяснить, почему вы просите повысить нормы? Сможешь ли сделать это дипломатично? Ведь повышение норм — дело тонкое.
Огнев рассердился и рубанул сплеча:
— А зачем мне дипломатия? Я ведь для себя прошу норму повысить!
Партийное бюро корпуса одобрило инициативу кузнецов и рекомендовало администрации организовать работу по личным планам. Одновременно оно призвало коллектив, всех рабочих принять активное участие в новом движении.
Арефий Огнев поставил перед бригадой задачу: добиться повышения выработки каждым рабочим не менее чем на 7 процентов, получить десятки рублей сверхплановой экономии на каждого работающего. Кузнецы решили с наименьшими затратами дать стране больше продукции, причем высокого качества.
В 1963 году Огнев перешел с мелких деталей на штамповку коленчатых валов. Для Арефия Ивановича это тоже был своего рода рубеж. Рубеж в овладении мастерством и в преодолении самого себя.
Не мог не гордиться Огнев, что работает в кузнице, которая уже давно прославилась на заводе как кузница починов. Ведь именно здесь Александр Харитонович Бусыгин поставил свой рекорд. А затем Степан Фаустов и Федор Великжанин опередили Бусыгина, но и их рекорд был побит Тимофеем Казариновым. Здесь же работали и прославленные кузнецы Андрей Загорный и Елизар Куратов. Их дела не могли не оказать сильнейшего влияния на Огнева.
Перешел он на изготовление коленчатых валов после того, как начальник участка М. И. Новиков спросил его:
— Слышал, Тюрин на пенсию уходит? Огнев ответил, что знает об этом.
— Так вот, решили мы тебя поставить на его место. Будешь работать с Улановым. Тебя назначаем бригадиром.
Уланов был хорошим кузнецом, и Арефию было чему у него поучиться. Работал тот уверенно, не тушевался при неудачах. Эти качества Огнев и старался перенять. Говорить Уланов не любил. Иной раз о чем-то спросит его Огнев, а он только скажет в ответ: «Смотри и запоминай». И, глядя на Уланова, Арефий старался выработать у себя умение работать спокойно, четко и уверенно выполнять все операции.
Овладение тонкостями мастерства было для Огнева качественным скачком и в другом отношении. На мелких деталях он имел дело только с двумя помощниками: нагревальщик Василий Липатов, прессовщик Василий Настин — вот и вся его бригада. Хорошие ребята, с ними за несколько лет он и сдружился, и сработался, и сумел доказать эффективность личных планов. А тут — десять человек, десять разных характеров. Причем бригада уже в основном сложившаяся. Уже тогда в ней работали нагревальщик Григорий Зотов и подручный кузнеца Вениамин Ексин. Как-то они отнесутся к новому бригадиру? Как-то он сработается с ними?
Отнеслись к нему серьезно. Здесь, в кузнице, о человеке судят не по тому, что он и как говорит, а по тому, что и как делает. Видимо, это и решило все вопросы в пользу Огнева. Работоспособность, упорство, принципиальность и прямота в отношениях сделали его признанным руководителем бригады.
В результате выполнения взаимных обязательств кузнецами и администрацией корпуса, внедрения большого количества ценных предложений производительность труда в кузнице значительно возросла. Таким оказался зримый результат почина, инициаторами которого были Арефий Иванович Огнев и его товарищи — кузнецы.
Десять человек в бригаде Огнева — десять разных характеров. Немного флегматичный, молчаливый Борис Нестеров. А посмотришь на него, когда он кует деталь — залюбуешься. Даже Арефий Иванович иногда завидует его сноровке, порой кажется: а ведь Нестеров вот сейчас ударил ловчее, чем это сделал бы он, Огнев. Подручный Вениамин Ексин. Работник отличный, но порой и капризный. То ему не нравится, другое. Даже уходил из бригады, а видать прикипел душой и вернулся. И все-таки, опять чуть что: «Уйду от вас!»
Вот так и все остальные. Есть у них и хорошее и дурное. Идеальных-то людей нет, Арефий Иванович и про себя знает: тоже ведь не ангел. Григорий Зотов иной раз в споре прямо говорит:
— Ведь ты, Арефий Иванович, тоже занозист!
А уж он-то Огнева знает: почти десять лет вместе работают. Так или иначе, а когда подводятся итоги работы, вся бригада видит: бригадир поработал что надо. И не столько сам стучал молотом, сколько организовывал работу, а это самое главное.
Успешно была завершена семилетка, а за ней и восьмая пятилетка. Бригада Огнева обязалась выполнить план пяти лет за 4 года 6 месяцев, а выполнила его за 4 года 2 месяца. За пятилетку было изготовлено свыше 900 тысяч коленчатых валов. С отличными результатами завершил восьмую пятилетку и Дмитрий Гаврилович Карцев. С ним у Арефия Ивановича сложились особые отношения. Однажды начальник участка пожаловался начальнику цеха:
— Не знаю, право, что и делать, Михаил Игнатьевич.
— А что случилось?— спросил Новиков.
— Да Огнев с Карцевым в пересменок сцепились. Арефий говорит: Карцев виноват. А Карцев клянется, что виноват Огнев.
Новиков рассмеялся. Он хорошо знал и горячность обоих кузнецов, и их страсть поспорить. Ведь как-то Карцев, доказывая свою правоту, даже ел окалину...
С тех пор как родилось движение «Больше продукции — меньше затрат», имена обоих кузнецов — Огнева и Карцева — упоминались почти всегда вместе. Оба работали в одной смене, делали одно общее дело, вместе добивались успехов в работе, стали настоящими друзьями. Оба коммунисты. Одного выбирают в партком, другого в завком профсоюза, на торжественных собраниях сидят рядом в президиуме. Решается какой-то важный вопрос— один выступает, другой его поддерживает. Так и повелось. Иной раз и праздник в одной компании отмечают.
Работа у обоих спорится. Подводятся итоги работы цеха — впереди бригады Огнева и Карцева. Это уж как правило.
Пока Огнев с Карцевым работали в одной смене, все шло хорошо. Но вот стали обе бригады трудиться на одном молоте, но в разные смены. То Огнев откует больше, то Карцев. И вдруг выясняется, что вкладыши штампа вышли из строя. Значит, клали на штамп холодную заготовку. Когда «потек» вкладыш? Кто недогрел заготовку: бригада Огнева или бригада Карцева? Сколько ни разбирались начальник участка, начальник цеха, а разобраться так и не удалось. Видимо, в погоне за высокой выработкой кузнецы иногда нарушают технологию штамповки. Печи не всегда обеспечивают бригаду металлом в таком темпе, в каком нужно. И попадает на штамп холодная заготовка...
Ссора — случай из ряда вон выходящий. Руководство забеспокоилось. Но друзья сами вышли из положения. Оба горячие, вспыльчивые, но и отходчивые. Помирились. И пришли к выводу: оба виноваты — строже надо следить за технологией, строже спрашивать с членов бригады, повышать их ответственность за работу.
...Бывают у человека дни, которые запоминаются на всю жизнь. Такими были для Огнева волнующие дни 1971 года.
Возбужденный и сияющий вернулся Арефий Иванович домой с областной партийной конференции и с порога объявил жене:
— Ну, Елизавета, поздравь: на съезд еду. Горьковская партийная организация избрала его делегатом на XXIV съезд партии.
Накануне отъезда в Москву зашел он в партком управления. Здесь как будто только его и ждали — сидели управляющий производством Николай Андреевич Туренко, секретарь партбюро Малов, замначальника цеха Окунев, Дмитрий Карцев и много других людей.
— От всех нас,— начал Туренко,— желаем счастливой поездки. Будь молодцом. Не было никаких официальных речей. Были просто теплые напутствия. Говорили все сразу, наперебой. И уже в конце протиснулся Карцев, сжал своей железной ручищей железную ручищу Огнева и сказал:
— Счастливо, Арефий Иванович.
И вот — открытие съезда. Он, кузнец Арефий Огнев, вместе со всеми делегатами поет:
Вздувайте горн и куйте смело, Пока железо горячо...
Нет, забыть это, конечно, невозможно.
В один из дней работы съезда Арефий Иванович вместе с группой других делегатов был приглашен в Президиум Верховного Совета СССР. Здесь ему была вручена медаль «Серп и молот» — Золотая Звезда Героя Социалистического Труда. Все, что последовало за этим, по сути дела, открыло новую эпоху в жизни кузнеца.
Первые дни после возвращения из Москвы со съезда партии были для Арефия Ивановича очень насыщенными. Приходилось участвовать во встречах, выступать, делиться впечатлениями. А ведь работа не стояла — ее тоже надо было делать. Надо было вносить требуемые жизнью исправления и в бригадные планы кузнецов.
Как-то в бригаду пришла начальник ОНОТИЗа Альбина Михайловна Машкина.
— Мы тут подготовили расчет,— начала она.— Вот познакомьтесь.
Огнев взял у нее из рук разграфленный лист бумаги. Ребята из бригады окружили Арефия Ивановича.
— На начало восьмой пятилетки,— продолжала Машкина,— норма была 520 валов. Так?
— Так,— Борис Николаевич Нестеров вопросительно посмотрел на Огнева, недоумевая, к чему весь этот разговор.
— Практически мы давали сколько?
— Да всяко бывало. И 700 давали, и 750, и 780...
— Вот именно. Практически в конце минувшей пятилетки норма была 610 валов. Эта норма будет и на 9-ю пятилетку. Теперь посмотрите расчет.
Огнев и его товарищи долго вглядывались в таблицу. И тут Арефия Ивановича осенило:
— Так это что же выходит — на 1975 год ничего и не останется?
— Совершенно верно,— подтвердила Альбина Михайловна.— Пятилетний план вы можете выполнить за 4 года и 15 дней.
Этот разговор послужил для Огнева толчком. На следующий день он уже беседовал с Карцевым и Синягиным. Были и сомнения и опасения, и все же чувство подсказывало кузнецам: могут, да, они могут выполнить пятилетку за четыре года!
— Ничего, Арефий Иванович,— заверил Огнева Карцев.— Вновь беремся за личные и бригадные планы. Начинай, а мы тебя поддержим. Завтра же соберем партийную группу.
Вновь Огнев и Карцев вместе брались за большое дело. Еще и еще раз Арефий Иванович все обдумал, а затем поделился в «Правде» своими мыслями о том, как можно не только достигнуть рубежей, намеченных съездом партии, но и превзойти их.
Перед нами, писал Огнев, встает задача огромной важности. Личные и бригадные планы помогли нам успешно выполнить задания восьмой пятилетки. Нужно сделать так, чтобы эти планы способствовали дальнейшему росту эффективности производства. У нас есть возможность, совершенствуя трудовые приемы, увеличить сменную выработку за пятилетие еще валов на пятьдесят. Это главная часть, главное содержание наших бригадных планов — изыскание резервов роста производительности труда в самой бригаде.
Но ведь завод — это большой и сложный организм. Все его звенья тесно взаимосвязаны. И серьезных успехов мы добьемся только в том случае, если нам будут помогать цехи-смежники, конструкторы, руководители предприятия. Это уже вторая часть бригадной пятилетки: вопросы, которые мы хотели бы поставить перед службами завода и решения которых мы бы стали последовательно добиваться.
И далее Арефий Иванович высказывал в письме соображения о необходимости борьбы с простоями оборудования, с потерями рабочего времени, с прогулами и другими нарушениями трудовой дисциплины, о том, как улучшить организацию социалистического соревнования. На мой взгляд, утверждал он, пора выработать такие показатели оценки труда, чтобы видно было, насколько поднялась его эффективность.
В тот же день, когда появилась статья «Моя пятилетка», Огнева окружили в цехе его товарищи-кузнецы. Среди них были Нестеров, Карцев, Синягин, Комаров, Липатов, Литонов, Никушин. На их лицах Арефий Иванович читал одобрение и поддержку. Долго обсуждали, как же конкретно осуществить то, о чем они давно уже думали. И решили, что план повышения эффективности труда бригады — это логическое продолжение и развитие оправдавших себя бригадных планов повышения производительности труда.
Цеховые технологи и нормировщики сделали для кузнецов необходимые расчеты. Собрав бригаду в красном уголке, Огнев рассказал, сколько надо сэкономить, как повысить выработку. Соревнование кузнецов за достижение высшей производительности труда вступило в новый этап. Со времени пуска Горьковского автозавода объем производства на нем увеличился во много раз. На завод пришла новая техника и технологи, коренным образом изменившая характер и условия труда. А в кузнице, где начинается рождение автомобиля, по сути дела, все осталось на том же уровне, что и во времена Александра Бусыгина. Постепенно, увы, уходят опытные кузнецы, а молодежь приходит сюда не очень-то охотно: работать здесь тяжело. Пройдет еще 10—15 лет, и надо будет решать вопрос о технической реконструкции производства. Время уже наступило, когда нужна принципиально новая техника, принципиально новый цех. И поэтому сейчас бригадные планы, в которых показываются пути улучшения условий труда, стали еще нужнее. Выступление Арефия Ивановича Огнева в «Правде» вызвало широкий отклик не только на Горьковском автозаводе, но и по всей стране. Поддержка товарищей-автозаводцев была для Огнева особенно дорогой. Инициативу кузнецов поддержал и одобрил партком завода, который рекомендовал личные и бригадные планы повышения эффективности труда для широкого распространения. Она была одобрена коллегией министерства и ЦК профсоюза. По планам повышения эффективности труда стали работать все автомобилестроители страны.
