По уровню развития химической промышленности Россия неизмеримо отставала от наиболее развитых капиталистических стран. В 1913 г. в России производилось серной кислоты в 14 раз меньше, чем в США, в 7,6 раза — чем в Германии, в пять с половиной раз меньше, чем в Англии и во Франции. По выработке суперфосфата Соединенные Штаты Америки превосходили Россию в 50 раз, Франция — в 33 раза, Германия — почти в 30 раз, Англия — в 12 раз. Перед первой мировой войной русская химическая промышленность совершенно не производила таких продуктов химии, как синтетическая азотная кислота, синтетический аммиак, хлористый кальций, медно-мышьяковистые соединения, цианамид кальция, полупродукты для анилино-красочной промышленности, химикаты для фармацевтической промышленности. Потребности страны обеспечивались только за счет импорта. Предприятия отечественной химии работали в основном тоже на привозном сырье. Для большинства сернокислотных заводов колчедан доставлялся из-за границы. Целиком на иностранных полупродуктах основывалось производство синтетических красителей, хотя честь разработки получения анилина из нитробензола принадлежит русскому ученому Н. Н. Зинину. Из привозного сырья вырабатывалась азотная кислота и многое другое. В недрах России имелись почти все необходимые виды сырья, а ключевые позиции в русской химической промышленности находились в руках иностранного капитала. Чтобы не лишаться выгодного рынка сбыта, иностранные фирмы всячески препятствовали развитию в России собственной сырьевой базы. Отсталость химической промышленности, полная зависимость от иностранных фирм наиболее остро дали себя почувствовать в годы первой мировой войны. Война нарушила прежние экономические связи и поставила русскую промышленность в тяжелые условия. А фронт требовал все больше боеприпасов, средств защиты от химического нападения, медикаментов, в производстве которых без химии было не обойтись. Лишь тут-то и начали спешно строить собственные химические предприятия. Одним из первых — в 1915 г. — был основан и Чернореченский химический завод, рассчитанный на ежесуточный выпуск 20 т серной и 9 т азотной кислоты. Внешне новый завод выглядел более чем скромно, организация производства была самая примитивная. — На площадке, вырубленной в сосновом лесу, у берега речки Черной построили мы несколько зданий,— рассказывает один из первых строителей завода, ныне пенсионер Иван Филимонович Пугин.— Одно высокое, бревенчатое — цех камерной серной кислоты. Другое кирпичное — в нем находились колчеданные печи и цех упарки серной кислоты (гесаверов). Была еще небольшая силовая станция да несколько складов и сараюшек — вот и все заводские сооружения, которые явились основой будущего завода. Неподалеку лес переходил в торфяное болото, куда спускались отходы завода. Пройти через это болото можно было только по зыбким мосткам. Водой завод снабжался из речки, на которой были построены водозабор и насосная станция, а топливом служил торф, добываемый ручным способом на ближайших болотах, да выкорчеванные пеньки. Никаких других предприятий между станциями Растяпино и Доскино не было. Не было и города Дзержинска: на его месте шумел сосновый бор. Под стать неприглядному облику завода была и примитивная технология производства. Другой ветеран предприятия, старейший специалист — химик Иван Сергеевич Митропольский — вспоминает: — Я работал на Чернореченском заводе с первых его дней сменным техником. Специалистов не хватало, и сначала мне и моему сменщику приходилось работать по 12 часов, а когда смена переводилась с дневной на ночную или наоборот,— то и целые сутки. Лишь позднее, когда людей прибавилось, мы стали работать в три смены и могли пользоваться выходными днями. Осваивали мы новое производство с большими затруднениями. В башню Гловера надо было подавать окислы азота, азотной кислоты на заводе еще не было. Пришлось устраивать очень примитивное сооружение — небольшую топку с котелком, в котором самым кустарным способом разлагать селитру серной кислотой. При нагревании котелка образовывались пары азотной кислоты. Они поступали в башню. Так как загрузка селитры производилась периодически, поддерживать постоянный нитрозный режим было очень трудно, и температура в первой камере сильно колебалась. Для подачи кислоты в башню были приспособлены импортные центробежные насосы, предназначенные вовсе не для кислоты. Работали они с большими перебоями, то и дело выходили из строя из-за коррозии. Порой доходило до того, что кислоту на башни подавали вручную, в бутылях.
Большие затруднения вызывал сырой колчедан. Печи горели плохо, и временами горение приходилось поддерживать серой. Низкая концентрация и температура газа нарушали нормальный процесс в камерах. Тогда спешно была построена примитивная сушильная плита, и лишь после этого работа печей несколько улучшилась. Зимой мерзлый колчедан сначала разогревали на кострах, затем в вагонетках подвозили к сушильной плите. Через две недели после камерного пустили уварочное отделение. Здесь были установлены две системы свинцовых и чугунных коробок с топками для концентрирования камерной кислоты. Чугунные коробки сильно коррозировались, их часто останавливали для чистки. Таким образом, полученный продукт приходилось отстаивать от осадка. Лишь позже пустили аппарат Кесслера, что по тому времени считалось большим достижением. Вслед за уварочным вошло в строй и отделение азотной кислоты, где установили несколько так называемых «систем Валентинера». В каждой из них — чугунная реторта с топкой для разложения селитры серной кислотой и ряд последовательно соединенных керамических сосудов-турилл для поглощения окислов азота. В реторту загружалось около одной тонны селитры и соответствующее количество кислоты. Образовавшийся после разложения расплавленный бисульфит натрия просто выпускали в вагонетку и вывозили в отвал. Характерно, что иногда азотную кислоту приходилось получать и из аммиачной селитры. Теперь, как известно, селитру получают из азотной кислоты и аммиака. Так начинал свою жизнь химический завод на Черноречье в далекие предоктябрьские годы.
Отгремели освежающие грозы Великого Октября. Завершился победный марш социалистической революции, названный В. И. Лениным «сплошным триумфом Советской власти». Среди многих задач, вставших перед молодым Советским государством, одной из главных была необходимость преобразовать капиталистическую собственность в социалистическую. Но сразу осуществить национализацию всей промышленности было невозможно. Советская власть не имела еще в достаточном количестве ни опытных руководителей, ни экономических органов, способных взять в свои руки управление хозяйством. У капиталистов оставалась значительная экономическая база, и любое экономическое мероприятие Советской власти встречало с их стороны бешеное сопротивление. Чтобы обуздать буржуазию, сломить саботаж, преодолеть ее попытки превратить заводы и фабрики в опору контрреволюции, Советское правительство 14 ноября 1917 г. издало «Положение о рабочем контроле». Осуществление его возлагалось на фабричные, заводские и прочие комитеты. Рабочий контроль был введен и на Чернореченском химическом заводе. Его первые уполномоченные — Н. И. Узловский, П. А. Воронцов, А. А. Прокофьев — твердой рукой начали наводить порядок. Ввели учет поступления и расхода сырья, материалов, реализации готовой продукции. Строго контролировали всю финансовую деятельность предприятия. В ответ на это управляющий заводом тайно сбежал, а акционеры вынесли решение закрыть предприятие. Тогда судьбу завода рабочие взяли в свои руки. Общее собрание решило продолжать работу и избрало первое рабочее заводоуправление. Туда вошли слесарь Беседин, монтер Карташев и кассир Чигиринцев. Однако сразу же этот молодой рабочий орган столкнулся, казалось, с непреодолимыми трудностями: он не имел никаких юридических прав. Завод продолжал числиться собственностью акционерного общества, и банк не пропускал ни одной финансовой операции и торговой сделки. Не выдавались деньги даже на заработную плату. Проработав в таких условиях всего три месяца, завод в апреле 1918 года встал. В конце мая этого же года по инициативе Центрального Комитета партии был созван I Всероссийский съезд совнархозов. Съезд высказался за национализацию всей промышленности, и 28 июня Совет Народных Комиссаров принял декрет о национализации. Все заводы, фабрики стали теперь законной собственностью народа, его достоянием. Несколько месяцев спустя начал свой новый путь, уже как предприятие социалистического типа, и Чернореченский химический завод.
Трудны были первые шаги на этом пути: в цехах царило полное запустение, ржавела аппаратура. Тишину нарушали лишь галки, свившие себе гнезда в цеховых переплетах. Вновь избранному заводоуправлению, куда вошли рабочие Н. И. Серов, П. В. Забалуев и первый директор—большевик, инженер т. Ветчинкин, предстояло решить нелегкую задачу — вдохнуть жизнь в этот омертвевший производственный организм. А время было суровое: война истощила страну, породила неслыханную разруху. Не хватало топлива, сырья. Население испытывало острую нужду в хлебе, в самых необходимых промышленных изделиях. Хлопчато-бумажных тканей, например, производилось тогда менее одного метра на человека. Но было одно, что помогало преодолевать любые трудности: партия воспитала у рабочего человека высокое чувство ответственности за судьбу революции, чувство хозяина новой жизни. Это сыграло решающую роль и в судьбе Чернореченского химического завода. По призыву партийной организации почти все рабочие вернулись на завод, чтобы возродить его к жизни. Лишь немногие, испугавшись трудностей, ушли на заработки в деревню, надеясь там переждать голодное время. Зарплата из-за обесценения денег в эту пору почти не кормила, поддерживал разве только собственный огород. Не было промтоваров, нередко рабочие шили одежду из мешковины, ходили в лаптях или веревочных туфлях. Но трудились, не считаясь ни с чем. Сырье и материалы поступали на завод главным образом по реке Оке. Чтобы доставлять их в цехи, люди своими силами проложили от берега узкоколейную конку. Но лошадей не хватало, и часто сами рабочие, отработав смену, шли катать груженые вагонетки вручную. Лом, лопата, кувалда да еще кнут для понукания лошади — вот и вся «механизация», которая имелась у рабочих, занятых на подвозке колчедана. Одни только белые зубы блестели у отвозчиков огарка: коричневая пыль, летевшая из толкаемых вручную вагонеток, пропитывала лицо и одежду. Много топлива требовала ненасытная топка котельной, и в любую погоду — в дождь, снег, грязь, вьюгу,— поставленные на этот участок девчата подвозили на лошадях торф и пеньки с болота. Не легче было и в самих цехах, где все оборудование износилось. Но завод жил, работал, постепенно набирал силы. В стране возрождалась сахарная промышленность, надо было срочно восстанавливать сельское хозяйство — остро требовался суперфосфат. И заводу было дано правительственное задание — построить суперфосфатный цех. В условиях 1918 г. некоторым оно казалось просто невыполнимым. Дело было даже не в самом строительстве. Архитектор Веснин спроектировал каменный корпус и предложил смелое техническое решение деревянного арочного склада готовой продукции, а рабочие под руководством инженера-строителя Соколова успешно претворили потом его замыслы в жизнь. Но где взять оборудование? Ведь в царской России не существовало ни одного предприятия по производству аппаратуры и машин для химической промышленности. Невозможно было в это время и приобрести оборудование за границей. Но задание есть задание. По всей стране разъехались представители завода в поисках хотя бы «чего-нибудь пригодного». Не обошлось и без курьезов. Один из представителей привез... машину для производства табака: «авось пригодится»... Кое-что из добытого таким путем пригодилось. На завод доставили оборудование демонтированного в Петрограде дробильного завода. На его основе и был создан суперфосфатный цех. В 1920 г. он вступил в строй. Не было и хорошего сырья. Знаменитые ныне апатито-нефелиновые руды Кольского полуострова были открыты позднее, в 1925-26 гг., а в 1920 г. новый цех мог использовать лишь малопригодные саратовские и егорьевские фосфориты, содержащие в себе всего лишь от 19 до 24% полезного вещества. При этом в егорьевских фосфоритах было до 8 и более процентов вредных окислов. Выручал лишь костяной суперфосфат, без которого получить мало-мальски пригодный продукт было совершенно невозможно. Костяная мука, за неимением специальных складов, хранилась под открытым небом в бунтах. Летом она прела, а зимой смерзалась. Из бунтов костяная мука подвозилась к открытому сараю, где ее смешивали с серной кислотой, чтобы получить костяной суперфосфат. Конечно, делалось это вручную, лопатами, в железном корыте. Газы и пары, выделяющиеся при этом, распространяли отвратительный, едкий запах. Но продукцию, несмотря ни на что, завод выпускал. В дореволюционной России насчитывалось семь суперфосфатных заводов. Все они работали на дорогом импортном сырье и выпускали за год 20—21 тыс. т удобрений. А один вновь построенный цех Чернореченского завода давал ежегодно стране 10 тыс. т отечественного суперфосфата. Это был первый серьезный шаг коллектива чернореченцев по пути восстановления и развития своего предприятия. План ГОЭЛРО, принятый в 1920 г. VIII Всероссийским съездом Советов, предусматривал как можно быстрее достигнуть и превзойти довоенный уровень промышленного производства в стране. Во весь рост встала эта задача и перед работниками химической индустрии. А осуществить ее было нелегко: в 1920 г. по сравнению с 1913 г. наша химическая промышленность вырабатывала продукции в 6—10 раз меньше. Серной кислоты, например, вместо 121 тыс. т было выпущено 14,8 тыс. т. Стоимость всей произведенной в этом году товарной продукции химической промышленности (в сопоставимых ценах) не превышала 17—18% от ее выпуска в 1912 г. В какой сложной обстановке приходилось добиваться подъема производства советским химикам показывает пример Чернореченского химического завода. Совершенно изношенное оборудование отказывалось служить дальше. Сернокислотный цех и вовсе оказался на грани катастрофы. Нужен был не только капитальный ремонт, но и серьезная реконструкция. Требовалось поднять крышу здания, переделать промывное и сушильное отделения, реконструировать газоходы контактного узла с заменой фланцевых соединений на сварные с волнистыми компенсаторами. Взамен пяти горизонтальных абсорберов надо было установить два, более мощных, с устройством в них барботажных колоколов, поставить новую дымовую трубу и т. п. Все эти неотложные дела требовали полного напряжения сил, дружного творческого труда, а некоторые из старых специалистов, прежних служащих акционеров-капиталистов, занимались, саботажем, нередко тормозили и срывали планы строительства и реконструкции завода. Мешали и финансовые затруднения, требовались немалые затраты, а средств у предприятия не было. Рассчитывать на какие-то государственные субсидии тоже не приходилось. Всем этим сразу же воспользовались подрывные элементы. По заводу пополз слушок: «Если продать все запасы готовой продукции, то денег как раз хватит на то, чтобы рассчитаться с рабочими. Закрывать надо завод, пока не поздно». Подобные настроения нашли отклик даже у некоторых специалистов из треста «Фосфатотук», в систему которого входил тогда завод. Но партийная организация решила иначе: завод народный, пусть народ и решает его судьбу! На общее собрание явились все, как один, рабочие и служащие предприятия. В суровом молчании выслушали чернореченцы сообщение члена заводоуправления коммуниста Н. И. Серова о тяжелом положении, в которое попал коллектив. Потом один из рабочих задал ему прямой вопрос: — Что мы должны сделать, чтобы завод жил? Серов помолчал и так же коротко и прямо ответил: — Дать взаймы предприятию трехмесячный заработок!
Никто здесь больше не говорил длинных речей, но когда вопрос поставили на голосование, все дружно проголосовали за предложение Н. И. Серова. Так по воле коллектива завод продолжал действовать. Все, что намечалось по реконструкции цехов, чернореченцы успешно осуществили: первоначальная проектная мощность завода была не только восстановлена, но и превзойдена. 8 декабре 1925 г. в Москве собрался XIV съезд партии. В области экономического строительства он поставил задачу обеспечить экономическую самостоятельность Советской страны в мировом хозяйстве, уверенно проводить в жизнь ленинский план социалистической индустриализации. Чернореченцы откликнулись на исторические решения съезда партии практическими делами — они первыми в стране начали добиваться освобождения от импорта многих химических продуктов. В том же 1925 г. на заводской площадке были заложены два корпуса новых цехов — водородного и первого в стране цеха синтеза аммиака. Строительство шло успешно. 9 января 1927 г., когда уже начался монтаж оборудования в возведенных зданиях, на завод приехал Михаил Иванович Калинин. Он тепло поздравил коллектив с этим событием и пожелал им дальнейших успехов.
В 1927—1928 гг. оба цеха вступили в строй действующих. Это было значительным для страны событием, так как с их пуском открывались широкие возможности для развития отечественного, независимого от иностранцев производства азотной кислоты и азотных удобрений, а также холодильного дела. По поручению Центрального Комитета партии и Советского правительства на торжества пуска новых цехов приехала специальная правительственная комиссия в составе товарищей В. В. Куйбышева, А. И. Микояна и академика А. Н. Баха. А несколько позже, в 1929 г. начал действовать на заводе и еще один новый цех — тоже первый в стране цех башенной серной кислоты. Это было крупным шагом вперед в совершенствовании серно-кислотного производства. Все это было достигнуто самоотверженным трудом рабочего коллектива, в первых рядах которого всегда шли коммунисты. Их было здесь в то время не так уж много, но столь велика была сила правдивых ленинских идей, такие безграничные дали открывала перед народом революция, что абсолютное большинство рабочих и служащих завода с готовностью откликалось на любой призыв партийной организации, какие бы трудности не приходилось преодолевать. А самой надежной опорой коммунистов была заводская молодежь, те самые «комсомольцы двадцатых годов», о которых ныне слагают песни. Здесь, в трудовых боях, эта первая молодая рабочая смена получила настоящую идейную закалку, а позднее составила костяк быстро растущей и крепнущей партийной организации; пополняла ряды ведущих специалистов и руководителей завода. Когда встречаются сейчас друг с другом бывший секретарь заводской «комсы», а ныне начальник цеха Павел Иванович Метелев, старый механик Д. Г. Пяшин, заместитель начальника отдела заводоуправления Николай Васильевич Кузьмин, начальники цехов Я. А. Балашов и А. Н. Андриевский и другие ветераны завода, то часто вспоминают трудные, голодные, но в то же время насыщенные чувствами, делами, мечтами первые послереволюционные годы, время своей юности. Вспоминают о том, как всегда брались за самое тяжелое, нужное заводу дело, как умели «за каждой мелочью революцию мировую найти». Это они, закончив рабочую смену, всей ячейкой шли катать вагонетки по узкоколейке, чтобы не встали цехи из-за недостатка сырья и не остались без дела строители. Добывали торф на болотах, корчевали пни на топливо, не рассчитывая ни на какое вознаграждение. Первыми поднимали всю заводскую молодежь на субботники. Молодые чернореченцы жили интересами всей страны. Усталые, полуголодные, они вечерами брались за книги и учебники, садились за парты в холодных классах. В определенные дни собирались на военные занятия, изучали пулемет и винтовку. Ночами патрулировали по заводу и поселку, охраняя революционный порядок. Устраивали комсомольские облавы, помогая чекистам вылавливать самогонщиков и спекулянтов, саботажников и вредителей. В дальнейшем многие из них ушли добровольцами в Красную Армию, до сих пор старшее поколение хорошо помнит имена Николая Заплаткина, Александра Утрисова, Виктора Никитина, Ивана Чувилина, Павла Мерзлякова и других молодых патриотов, вставших в ряды защитников молодой Советской Родины. Многие из них отдали за нее жизни. В 1924 г. лучшие из комсомольцев и беспартийных рабочих по ленинскому призыву вступили в партию, заметно пополнились ряды заводских коммунистов. Выросла комсомольская организация. По призыву XIII съезда партии молодые коммунисты и комсомольцы еще активнее взялись за учебу, за овладение профессиями, стали расширять культурно-просветительную, воспитательную работу и на заводе, и в окрестных поселках и деревнях. Интересно проследить судьбы хотя бы некоторых из этих людей, поднимавших на своих плечах родной завод с первых дней Советской власти и навсегда связавших с ним жизнь. В этих простых, внешне вовсе не героических биографиях, отражается и сила рабочего коллектива, и стремление во всем следовать за партией, и «секрет» многих его побед.
Дмитрий Григорьевич Пяшин проработал на заводе 45 лет. Безусым юнцом в далеком двадцатом году пришел он на оживающий завод, и комсомол направил его в ученики к опытному паяльщику по свинцу Александру Ивановичу Мануеву. В то время это была очень редкая профессия, а завод нуждался в людях такой квалификации. Трудно освоить новое, сложное дело полуграмотному пареньку, но упорство взяло свое. Через два года он уже работал самостоятельно, а потом и сам стал одним из лучших рабочих.
Сразу же с первых дней взялся молодой рабочий и за большую общественную деятельность. В 1921 г. комсомол поручил ему сложную по тем временам работу по охране труда молодежи на Чернореченском заводе, и юноша хорошо справлялся со своими обязанностями, проявляя настойчивость и упорство, добиваясь соблюдения законов о труде и учебе молодежи. Позднее, несмотря на молодой возраст, он был избран в члены ЦК Союза рабочих азотной промышленности. Проверял и помогал организовать жилищно-бытовые комиссии на своем предприятии, контролировал правильность выдачи пособий по болезни, соблюдение законов о труде. В то время это был один из важнейших участков общественной деятельности. Шли годы. Страна, партия упорно выращивали из рабочих своих, преданных Родине специалистов. Поступил на заводские курсы мастеров и Дмитрий Григорьевич. Учиться было нелегко: отстояв рабочую смену, Пяшин отправлялся на занятия, где уроки продолжались по четыре часа. В 1936 г. рабочий получил квалификацию механика, стал мастером паяльного цеха, прекрасным воспитателем молодежи. Здесь работал он в предвоенные годы и в период Великой Отечественной войны. А когда, 15 лет назад, вышел на пенсию, то не оставил завода — трудится Пяшин и поныне, передает свой богатый опыт молодым рабочим антикоррозийного цеха. Борис Васильевич Чувилин пришел на завод в 1920 г. четырнадцатилетним подростком. Сначала работал рассыльным в одном из отделов заводоуправления, но вскоре комсомол направлл его в заводскую лабораторию: иди, учись, настоящему делу, очень уж нужны поднимающемуся заводу собственные лаборанты. Образования у Чувилина явно недоставало, шесть классов школы, понятия о химии самые общие. Но брал упорством, желанием. По совету инженера Митропольского, бывшего в то время заведующим лабораторией, читал специальную литературу, сидел над книгами порой до утра, а все-таки своего добился, стал делать анализы, необходимые для цехов, совершенно самостоятельно. В 1923 г. Борис Чувилин поступил в школу ФЗУ, а после окончания этой школы ему присвоили квалификацию лаборанта-химика 7 разряда. Теперь уже он работал с полным знанием дела, и вскоре стал заведующим лабораторией аммиачно-водородного цеха. Впоследствии, в годы первых пятилеток, Б. В. Чувилин продолжал трудиться на заводе, в годы войны воевал танкистом, получил три тяжелых ранения и вновь вернулся на родное предприятие. Ныне он специалист, начальник смены цеха опытных установок. Молодые рабочие, «комсомольцы двадцатых годов» сами упорно тянулись к знаниям, охотно передавали их другим. Многие из них стали впоследствии видными специалистами, учеными, руководителями цехов и крупных предприятий. Яков Андреевич Балашов начал свой трудовой путь тоже с фабрично-заводского училища, очень много работал над собой, стал способным, знающим лаборантом. Пытливого юношу включили в обследовательскую группу, которая занималась освоением новых цехов — аммиачного, азотной кислоты, карбида кальция, фосфорных солей и других. Это была большая работа, и он с ней блестяще справился. Потом Балашова назначили начальником антикоррозийной мастерской, позднее ставшей цехом. Опыт этого цеха был положен в основу организации антикоррозийной службы на других химических заводах страны. Совместно с заводской антикоррозийной лабораторией, цех, которым по-прежнему руководит Я. А. Балашов, ведет и сейчас серьезную научно-исследовательскую работу по замене дорогих цветных металлов дешевыми антикоррозийными материалами — фаолитом, розамитом, графитовой плиткой, полиэтиленом и т. д., что помогает стране сберечь большие средства. А. Н. Андриевский, когда-то только мечтавший стать слесарем, ныне крупный специалист-руководитель начальник механического цеха. Так росли в труде, борьбе, учебе, самостоятельно овладевали знаниями и сложными профессиями чернореченские «комсомольцы двадцатого года».
Коммунисты и комсомольцы Черноречья всеми мерами сплачивали коллектив, вели его за собой не только личным примером, но и горячим словом большевистской правды, разнообразной культурно-просветительной работой, и на заводе, и в окрестных селах. Они проводили беседы в цехах и рабочих бараках, читали людям новости из газет, создавали школы ликвидации безграмотности и часто сами вели в них занятия, разносили прямо по домам книги и журналы для чтения, организовывали в поселках и селах ячейки комсомола и первые пионерские отряды, проводили массовые субботники. Как сойдутся сейчас вместе несколько живых свидетелей тех далеких лет, так и начнут вспоминать свою комсомольскую юность. Николай Васильевич Кузьмин, ныне заместитель начальника отдела труда и зарплаты завода, непременно вспомнит о том, как его, семнадцатилетнего парня, ячейка направила агитатором в барак строителей и в село Растяпино, где жили многие рабочие завода. Не было достаточного жизненного опыта у этого юного пропагандиста, не хватало необходимых знаний — он их приобретал в практической деятельности, в книгах, советовался со старшими товарищами, учился на собственных ошибках — и все-таки добивался успеха, умел влиять на людей, доносить до их сознания идеи партии. А приходилось порой сталкиваться в горячих спорах и с церковниками, и с подголосками кулаков. Но все больше неграмотных людей из его барака поступало в школы ликбеза, все активнее становились его такие же юные помощники — ребята из села Растяпино. Наконец, и сами они, Леня Пырьев, Федя Королев, Яша Сорокин, Саша Мизинов и другие, организовали у себя первую комсомольскую ячейку. Старый рабочий, сейчас уже пенсионер Сергей Иванович Артемичев может рассказать о том, как ему, шестнадцатилетнему масленщику, райком комсомола дал задание организовать первый на заводе пионерский отряд. Не было ни средств, ни опыта, притом находились люди, которые усиленно уговаривали родителей «не отдавать детей в пионеры, так как они знаются с антихристом». Но отряд был создан. Сначала вошло в него 12 человек. А немного времени спустя такие отряды стали уже расти по всей округе. Павел Иванович Метелев, бывший в то время секретарем комсомольской ячейки, вспоминает о том, как успешно в цехах завода и деревнях выступала их боевая молодежная «живая газета», обличая недостатки и прямо называя конкретных их носителей, как проводили ребята в дни религиозных праздников массовые факельные шествия по улицам и веселые вечера в Народном доме, собирали первые детекторные приемники для красных уголков и взяли на свое попечение кинопередвижку. Все эти большие и малые дела первых чернореченских комсомольцев, и коммунистов сплачивали весь заводской коллектив, звали и вели его на большие дела, помогали восстановлению и росту завода.
