Даже время бессильно иссушить и выветрить память сердца. Как сейчас вижу и реально ощущаю Москву конца мая 1943 г., немноголюдную, по-военному подтянутую и строгую, как старый воин перед решающим сражением. Меня радовали порядок и чистота улиц, залитых ярким светом весеннего солнца, сине-голубое небо, недоступное вражеским самолетам, седые, но вечно молодые стены древнего Кремля, мелодичный звон часов Спасской башни. Радовали своими просторами Красная площадь — немой свидетель многолюдных демонстраций и грозных военных парадов. Я ходил по улицам, площадям и бульварам столицы, жадно всматривался во все и не узнавал Москвы, прошедшей через горнило военных испытаний, не похожей на предвоенную, шумную и нарядную. Совсем не похожей и на Москву января 1942 г., полную тревог и волнений, с заснеженными улицами окраин, ощетиненных рядами стальных ежей, перевитых колючей проволокой, с отрядами народного ополчения, слепыми окнами домов, скудным пайком хлеба и кипятком с сахарином. Ходил и вспоминал сорок первый год, самый тяжелый, полный испытаний и мучительных тревог за судьбу Родины. Одна за другой вставали в памяти картины суровых будней тех дней. Вот многолюдный заводской митинг. С трибуны несутся слова простых людей, полные гнева и возмущения коварством врага, горячие призывы работать, не покладая рук и не жалея сил, обеспечить Красную Армию всем необходимым для победы. Проводы на фронт родных, друзей и товарищей по работе, последние напутствия, пожелания успехов в ратном деле; суровые, полные решимости лица отъезжающих и последние крепкие рукопожатия. Ежедневные военные занятия отрядов народного ополчения, дружин охраны порядка и подразделений местной противовоздушной обороны. Это были уже наши новые заботы, которые принесла с собой война; кроме увеличения выпуска продукции в действующих цехах и организации новых производств, пришлось срочно налаживать надежную противовоздушную оборону. В самые короткие сроки осуществлялись большие мероприятия по светомаскировке, сооружению укрытий для людей, по пожарной безопасности и совершалось много других дел, призванных обезопасить завод от налетов вражеской авиации. В массовых воскресниках, посвященных всему этому, участвовали тысячи рабочих, инженеров, техников, служащих, и каждый трудился, не жалея сил, не считаясь со временем. К осени 1941 г., когда визиты непрошенных воздушных «гостей» в Дзержинск участились, работы по противовоздушной защите завода и жилья были закончены. Вспомнились и осенние ночи, темные, без единого огонька вокруг. Дожди вперемежку со снегом и надсадно воющий ветер, нескончаемый поток эвакуированных, частые и длительные воздушные тревоги. Только, бывало, вылезешь из подвала цеха по производству корундов, где временно размещался наш заводский командный пункт, не успеют еще пустить в работу аммиачный цех, который в первое время по сигналу воздушной тревоги останавливался, как снова зашипит репродуктор и послышится голос диктора: «Граждане, внимание, внимание! Воздушная тревога! Воздушная тревога! Соблюдайте спокойствие и порядок». И снова спешишь в свой подвал. Над головой — едва уловимый гул «Юнкерсов», вокруг неистовый лай зениток да барабанная дробь осколков по крышам цехов. А за рекой, над горами, в скрестившихся лучах прожекторов уже бьется, зеленым ящуром извивается фашистский стервятник, стремясь вырваться из огненного кольца рвущихся снарядов и целого роя вишнево-красных шмелей — трассирующих пуль. Этому уж не до бомбежки, по всему видать, настал для него час расплаты. В черном небе за городом, медленно растекаясь, плавает желто-красное пятно зарева: горит склад, гибнет хлеб, такой нужный и населению, и армии. Взрывы фугасок и зарева пожаров наполняют сердца людей жгучей ненавистью к врагу. — Дай срок,— говорят рабочие,— за все рассчитаемся, заставим заплатить сполна за горе народное, за добро наше. А радио с каждым днем приносило все более тревожные вести, с болью в сердце мы отмечали на карте новые рубежи. За первым отрядом людей снаряжали второй, третий и отправляли их в укрепрайоны междуречья, на строительство оборонительных сооружений. На заводе остались работать двое за троих, а в некоторых цехах и того меньше. Но, несмотря на тяжелую обстановку, люди держались мужественно, не падали духом, работали упорно, и только изредка, сурово, по-отечески, поругивали Красную Армию. Самоотверженный труд и растущая с каждым днем активность в общественных делах говорили о неиссякаемой вере людей в мудрость нашей партии, силу Красной Армии, неизбежную победу над врагом.
Да и было ли время хныкать, когда дел непочатый край. С потерей источников сырья — тульского химкамня и донецкого антрацита — карбидчики были вынуждены работать на суррогатах — бутовом камне и «коксике». Они трудились, не допуская остановки цеха, единственного в то время на весь Советский Союз, и обеспечивали карбидом заводы танковой промышленности.
Немало новых дел появилось и у вспомогательных цехов — ремонтно-строительного и механического, на плечи которых легли дополнительные заботы, связанные с организацией новых производств. В четвертом квартале 1941 г. в ударном порядке было организовано производство аккумуляторного нашатыря, калиевой селитры, полуфабриката для самовоспламеняющейся жидкости и других нужных народному хозяйству и фронту продуктов. Оригинальный по тому времени способ получения нашатыря из синтетического хлористого водорода разработали молодые конструкторы-технологи и механики проектного отдела под руководством технолога Н. А. Симулина. Освоение новой технологии чистого продукта было возложено на молодого инженера Н. М. Павлова, первого фабзавучника, окончившего Горьковский политехнический институт без отрыва от производства и зарекомендовавшего себя человеком незаурядных способностей. Высокие моральные качества, инициатива, творческий подход к решению задач, коллективизм в работе — вот что отмечало тогда наших людей. Эти качества сыграли огромную роль в успешном выполнении очень важных задач, которые пришлось решать заводу в самый тяжелый период войны. Конец жаркого лета 1941 г., враг рвется к Москве. А с завода непрерывным потоком идут на фронт автотранспорты с грозным средством, от которого пылают неуязвимые до этого фашистские танки. Организаторами производства противотанковой самовоспламеняющейся жидкости, получившего горячее одобрение областного комитета партии, а впоследствии и высокую оценку правительства, были воспитанники завода, патриоты Родины — Л. В. Смирнов, Г. М. Стронгин, К. Е. Писарев, М. П. Ульянов, А. А. Калинников и многие другие. Как свидетельствуют участники боев, достаточно было одной бутылки с этим горючим, удачно брошенной меткой рукой бойца, как из люка стального чудовища, объятого пламенем, выскакивали фашисты и поднимали руки, прося пощады. Производство нового продукта сначала было организовано на открытой площадке под металлическими навесами. Одновременно велись строительные работы по приспособлению одного из зданий для стационарной установки на значительно большую мощность. Людей не надо было торопить и просить остаться на вторую смену — они сами не уходили домой. Лозунг: «Выполним заказ фронта!» был сильнее самого строгого приказа и любой директивы. Слесари, сварщики, трубопроводчики и котельщики механического цеха творили чудеса, каждый старался сделать больше и лучше другого, и даже рабочих ремонтно-строительного цеха, привыкших все делать не спеша, в развалочку — было не узнать. Вскоре перед заводом встала задача полностью удовлетворить потребность фронта в этом грозном боевом оружии, фронтовики в своих письмах сердечно благодарили коллектив за него, но в то же время настоятельно просили дать им как можно больше жидкости «КС». Однако этому грозила серьезно помешать нехватка главного вида сырья, получать которое со стороны тогда было невозможно. Попытки же увеличить его выработку на заводе, или приспособить для этой цели опытную домну, не увенчались успехом. Тогда было принято решение демонтировать оборудование суперфосфатного цеха и в освободившемся помещении организовать производство нужного нам сырья. Буквально за несколько дней, пока шел демонтаж оборудования, конструкторы изготовили эскизный проект производства сырья. В это же время были скомплектованы строительно-монтажные бригады, подобраны нужные материалы и оборудование, определен объем работ, разработан план организации и график строительства. Как никогда, дружно и слаженно работали люди, не выходя из цеха по нескольку дней. Подремлют, бывало, часок, другой в раздевалке — и снова берутся за дело. И вот мощная электро-термическая печь со всем вспомогательным оборудованием, производительностью в два с половиной раза больше действующего на заводе цеха, готова и запущена в работу. Так, в течение одного месяца была решена проблема сырья для самовоспламеняющейся жидкости. Теперь уже мы получили возможность выполнить любые запросы фронтовиков. Трудно переоценить значение творческого содружества рабочих и инженеров в решении этой технически сложной задачи, по значимости своей далеко выходящей за рамки завода. Вспоминаются энергичный и несколько шумливый инженер-термист Г. Л. Долин, проворный, с хитринкой в глазах начальник ОКСа В. Ф. Пьяных, спокойный, трудолюбивый конструктор К. С. Ипатов, молодые, хорошо знающие строительно-монтажные дела, умеющие организовать людей А. И. Старостин и Л. Ф. Ковалев, большие знатоки электротехники В. М. Ступин, С. Н. Алексеев и Г. И. Келлерман. Они вместе делали проект и практически осуществляли его на ходу в процессе строительно-монтажных работ, внося необходимые изменения. Как в любом деле, в большом коллективе строителей и монтажников выделились свои общепризнанные вожаки, завоевавшие себе авторитет уменьем и старательностью. Такими вожаками в строительстве электропечи были А. А. Климашев, Д. М. Оленев, А. А. Лапутин, С. Ф. Кулагин, М. Ф. Акинин и многие другие. Особое место среди них занимал Михаил Федорович Акинин, бывший грузчик-крючник, работавший мастером такелажных работ. Невысокий, плотно слаженный, косая сажень в плечах, с густой черной шевелюрой вьющихся волос на большой голове, едва прикрытой синей кепкой. Всегда спокойный, он неторопливо шагал по заводу морской, вразвалку, походкой, окидывая все вокруг хозяйским глазом и как бы прикидывая в уме, какой потребуется трос для перемещения здания цеха, мимо которого он идет. Не было случая, что бы он когда-либо ошибся в истинном весе машины или аппарата, который ему предстояло переместить с места на место. За всю долгую работу на заводе Михаил Федорович не имел ни одной неудачи, сложная игра с тяжеловесными грузами всегда кончалась в его пользу. Так было и во время строительства электротермической печи. Ознакомившись с проектом, Михаил Федорович неторопливо сказал:
— Ломать стену не нужно, это долго и дорого. Трансформатор втащу и так. Сумею в проходе развернуться на подвесках. И развернулся, да так быстро, что возражавшие против этого не успели и сообразить, как ему удалось втащить громоздкий трансформатор. Припоминается случай, когда нам в сорок первом году нужно было срочно отгрузить на Чирчикский электрохимкомбинат колонну синтеза аммиака и меланжевый компрессор опытного агрегата аммиачного цеха нашего завода.
— Ну, как, Михаил Федорович, сколько времени потребуется на погрузку этой махины? — спрашиваю я.
— Пока вы проводите совещание с начальниками цехов — будет погружено,— посмеиваясь, отвечает Михаил Федорович.
— Неужели я так долго провожу совещания?
— Сейчас нет. Я имел в виду совещания до войны. Затаив дыхание, смотрю, как опутанная тросами стальная громада колонны движется к проему в стене, искусно проводится через него и медленно опускается на большую железнодорожную платформу. — Ну вот, половина дела сделана, а компрессор погрузим после обеда,— спокойно сказал Михаил Федорович, сходя с «капитанского мостика», откуда он командовал операцией. С такими людьми, как М. Ф. Акинин, было приятно работать — не подведут! В связи с временной потерей ряда азотных заводов, в стране ощущался острый недостаток аммиака. Государственный комитет обороны потребовал от нас максимально увеличить выработку аммиака, а аммиачный цех завода вследствие ненадежности некоторых узлов системы синтеза работал на пониженном давлении. Необходимо было повысить давление до семисот пятидесяти атмосфер, для чего произвести замену цилиндров, штоков на ступенях высокого давления меланжевых компрессоров и некоторых деталей системы синтеза. Но из-за низкой производительности генераторов водяного газа, работавших в то время на «коксике» вместо донецкого антрацита, отделу синтеза не хватило бы водорода. Тогда было решено увеличить мощность водородного отдела за счет строительства двух новых, более производительных генераторов водяного газа. Областной комитет партии оказал чернореченцам большую помощь в размещении на заводах Горьковской области заказов на изготовление сложных и ответственных деталей для отдела синтеза. Первый секретарь обкома партии М. И. Родионов лично контролировал исполнение этих заказов. В наших сердцах сохранилось теплое чувство благодарности к сормовичам и автозаводцам, которые с глубоким пониманием отнеслись к нуждам коллектива ЧХЗ. В первый, самый тяжелый период войны, отношения между заводами, за редким исключением, строились на принципах товарищеской взаимопомощи, и это приносило большую пользу общему делу разгрома врага. За короткое время, пока горьковчане исполняли необычайный и трудный для них заказ чернореченцев, завод своими силами осуществил мероприятия по расширению водородного отдела. С необычайным задором и огоньком соревновались между собой коллективы рабочих, инженеров и техников аммиачного, механического и ремонтно-строительного цехов за досрочное выполнение полученного задания и своих социалистических обязательств. Начальники этих цехов И. Е. Николаев, А. И. Старостин и Л. Ф. Ковалев личным примером трудолюбия и настойчивости увлекли за собой рабочих, сумели заставить каждого из них жить одной мыслью: аммиак необходим фронту, нет аммиака — нет боеприпасов, нечем бить врага. В этом небывалом по глубине и размаху соревновании порой трудно было определить победителя. Строители не только не задерживали монтажников, но часто подпирали их, сдавая площадь ранее намеченного срока. А те, в свою очередь, торопили цеховых работников и проектантов с приемкой смонтированного оборудования. Работники цеха не давали повода для нарекания — и они не отставали, шли, как и все, с опережением графика. Сказать, что все работали хорошо,— это почти ничего не сказать, так как многие не знают разницы между обычным «хорошо» и «хорошо» военного времени. Чтобы понять это, надо было видеть, как люди работали. По водородному отделу объем строгальных работ был чрезвычайно велик, а специалист-строгальщик на весь завод остался один — Александр Федорович Шульпин. Чтобы не допустить срыва графика монтажных работ, он берется работать на двух строгальных станках и спасает положение — монтаж генераторов водяного газа заканчивается за восемнадцать дней вместо двадцати, предусмотренных графиком. Исключительное мастерство показала бригада слесарей, руководимая мастером А. А. Климашевым. Виртуозно работали котельщики П. А. Поляков и А. С. Битунов, сварщики Е. П. Грачев, и А. А. Лапшин, да и многие другие мало в чем уступали этим рабочим. Не преувеличивая можно сказать, что коллектив механического цеха был тогда наиболее организованным и боевым. Большая заслуга в этом принадлежала начальнику цеха А. И. Старостину, одному из молодых, но хорошо знающих свое дело специалистов. B результате ударной и слаженной работы коллектива все намеченные мероприятия были осуществлены в небывало короткий срок, и мощность аммиачного цеха возросла на 40%. О том, какое значение имел тогда наш аммиак, можно судить хотя бы по тому, что ежесуточный график его выработки утверждался и контролировался лично министром химической промышленности — и это при наличии на заводе постоянного представителя Государственного комитета обороны И. М. Колотыркина, человека весьма требовательного и активного. Вопрос увеличения выработки аммиака на Черноречье был далеко не так прост, как это может показаться на первый взгляд неискушенным людям. Bo-первых, сроки были уж очень жесткие, а материально-технических и людских ресурсов недоставало. Во-вторых, после повторного несчастья, которое постигло аммиачный цех в конце 1939 г., вера людей в безопасность работы в этом цехе была подорвана. И вот эту задачу приходилось решать нам, молодому руководству цеха и завода, в тяжелых условиях военного времени, когда ответственность за все поступки неизмеримо возросла. После того, как заменили детали с видимыми дефектами и осуществили ряд других мер, нужно было принимать ответственное решение, от которого уклонились в 1940 г. крупные специалисты,— запускать цех в работу на повышенном давлении. У каждого из нас невольно возникал вопрос: а где гарантия, что в отдельных узлах системы высокого давления, и особенно на горячих участках коммуникаций, нет скрытых дефектов, которые могут обнаружиться при работе на повышенном давлении и привести к аварии с тяжелыми последствиями? И снова, в который уже раз, инженер-механик А. И. Рябчевский, Н. С. Тишков, инженеры-технологи Николаев, Святная и другие вместе с главным инженером А. И. Рукавишниковым, сидят напролет ночи и самым детальным образом изучают техническую документацию, данные анализов качества металла, длительность службы, режим работы, результаты гидравлических испытаний и другие материалы, характеризующие степень надежности оборудования. Наконец, делают объективный и технически обоснованный вывод: риск, связанный с необходимостью повышения давления, технически обоснован, и при условии строгого соблюдения заданного режима работы и графика планово-предупредительного ремонта, безопасность эксплуатации оборудования гарантирована. Так был решен вопрос увеличения выработки аммиака на Черноречье. Даже по этому короткому, далеко не полному перечню работ, которые пришлось выполнять коллективу завода, можно представить, с каким напряжением сил работали люди в первый период войны. А если к этому прибавить, что полторы тысячи человек работали тогда на строительстве оборонительных сооружений, что людской состав на заводе обновился на одну треть, и взамен ушедших на фронт кадровых рабочих пришло большое количество неопытных подростков и женщин, то для каждого будет понятно, с какими трудностями решались задачи выпуска оборонной продукции. Только многолетний опыт и несгибаемая воля к победе кадровых рабочих, страстное желание жен и матерей облегчить тяжелую участь своих мужей и сыновей на фронтах войны, создать им условия для скорейшего разгрома врага, товарищеская взаимопомощь в труде, организованность и дисциплина помогали преодолевать хэти трудности и мужественно переносить все материальные лишения и личное горе. Конечно, не сразу все далось, однако относительно быстро на заводе установился порядок, при котором директору не нужно было созывать совещания по всякому поводу или напоминать начальникам цехов, что после снегопада следует очистить закрепленные за цехами участки железнодорожных путей, а при массовом подходе сырья разгрузить столько-то вагонов и вовремя погрузить готовую продукцию. Каждый знал, что ему положено делать, достаточно было звонка диспетчера транспортного цеха о подаче вагонов, как цехи незамедлительно приступали к работе. Правда, были и случаи промедления в исполнении команды, но оспаривать ее правомерность никто не решался. Все для фронта, все для победы над врагом — этой цели были подчинены усилия чернореченцев в производстве химической продукции, с этой целью шли они на преодоление трудностей военного времени. Когда на заводе простаивали вагоны, столь необходимые для доставки на фронт людей, боеприпасов и снаряжения, сотрудники главной конторы, в том числе и директор, работали на разгрузке и погрузке вагонов, трудились днем и вечером, а иногда и ночью, в зависимости от обстоятельств. Коммунисты и комсомольцы цехов во главе с хозяйственным, партийным и комсомольским руководством нередко после работы шли в лес к Московскому шоссе на заготовку дров и леса для изготовления тары, ехали в совхоз на прополку полей от сорняков, на уборку сена или рытье картофеля, второго хлеба военных лет. Люди шли на выполнение этих заданий по велению сердца, с полным сознанием своего долга перед Родиной. Этому сплочению людей в час грозной опасности, нависшей над Отчизной, всеми мерами помогала партийная организация предприятия. Разнообразной была ее организаторская и идейно-воспитательная работа, сами формы этой работы. Мне, например, почему-то особенно запомнились полюбившиеся нашему большому коллективу в те годы вечера отдыха, являвшиеся для людей какой-то хорошей, мирной передышкой от постоянных забот и волнений. Они устраивались для передовых цехов, фронтовых смен и бригад. Не обходили вниманием и тех, кто еще не занял места в рядах передовых и пока не мог похвалиться особыми успехами. Коллективный отдых как-то сближал, сплачивал людей. Вечера, проведенные в непринужденной товарищеской обстановке, с откровенными разговорами, с чаепитием, с задушевными песнями, вселяли в людей бодрость, отвлекали от горьких дум, вселяли веру в близкую победу. Чаще других инициаторами таких вечеров были руководители заводского участка на строительстве оборонительных сооружений Н. Н. Касьянов, Э. И. Свидерский и комиссар отряда П. И. Сорокин. Эти истинные вожаки сплотили вокруг себя людей, сумели зажечь в их сердцах огонек социалистического соревнования, скрасить тяжелую и однообразную жизнь в глухом лесу всеми доступными средствами — лекциями, концертами художественной самодеятельности, дружескими встречами в землянке за чашкой чая.
Это было в суровую зиму 1941—1942 гг. Как ни говорите, а даже и в землянке с маленькими промерзшими оконцами, с двухэтажными нарами по стенам и докрасна раскаленными печками-буржуйками, в кругу своих товарищей кажется уютно и по-своему хорошо после тяжелого трудового дня на трескучем морозе. По обветренным, обожженным морозом лицам видно, как приятно всем сидеть за длинным, грубо сколоченным столом, вести неторопливые беседы и предвкушать удовольствие от горячей картошки в мундире, белой, как снег, вилковой соленой капусты и дымящихся кусков вареной свинины, прибереженной для такого торжественного случая, как вечер лучших бригад вальщиков леса, землекопов и бетонщиков. За бревенчатыми стенами землянки гулко стреляет мороз. Сквозь проталинки льда на окошках разноцветными огнями искрится снег. Темные шапки вековых сосен будто подпирают белую от мороза, круглолицую луну. А в землянке тепло, и от людского говора становится все шумнее и шумнее. И вот под стройные звуки баяна гремит уже боевая партизанская песня «По долинам и по взгорьям», за ней — «Ермак» или «Из-за острова на стрежень». Поют с лихим припевом и присвистом, от которого сквозь бревенчатый накат потолка текут на стол тонкие струйки белого песка. B такой момент как-то не хочется думать, что при таком же вот лунном свете и искрящемся снеге там, на полях и в лесах Подмосковья, грохочут пушки, трещат пулеметы, рвутся бомбы и льется кровь дорогих, близких сердцу людей. Не хочется верить, что москвичи, возводящие укрепления на ближних подступах к любимому городу, работают под шквалом ураганного огня дальнобойной артиллерии противника. Но так оно есть. И вот вместе с зарей чернореченцы снова выходят на линию трудового огня—рубить, долбить стальными клиньями твердую, как камень, землю, возводить укрепления, строить блиндажи, делать лесные завалы, чтобы преградить путь вражеским танкам. В утренней морозной дымке уже слышатся голоса людей, стук топоров и тягучий, приглушенный расстоянием звон пил; как тяжелый вздох, удары о снег великанов-деревьев. Снова начался трудовой день с коротким перерывом на завтрак прямо на месте работы и поздним горячим обедом в тесной землянке.
Так работали и коротали часы досуга чернореченцы в дни грозной опасности, нависшей над любимой Родиной. Иногда мне удавалось побывать у товарищей и провести несколько часов со строителями. Эти часы оставили в моей памяти неизгладимые впечатления. Я видел неимоверно трудные условия работы и полное отсутствие элементарных удобств быта, ночв то же время убеждался и в том, что неиссякаем родник энергии, не убывает готовность людей претерпеть любые лишения, не гаснет, а лишь разгорается огонь соревнования, живет вера в победу. Напряженная борьба за выполнение государственного плана, дополнительных заданий по расширению производства и организации выпуска новых видов продукции принесла чернореченцам заслуженную победу в социалистическом соревновании. По итогам работы второго квартала 1942 г. заводу присуждается Красное знамя Государственного комитета обороны и ЦК партии. Чернореченцы помнят жаркий июльский день сорок второго года, полныйг радостных волнений в ожидании митинга по случаю торжественного вручения знамени. Эти волнения вполне оправданы. Чернореченскому заводу первому оказана столь высокая честь среди предприятий химической промышленности. Эта общепризнанная победа взбудоражила весь коллектив, везде и всюду люди только и говорят об этом радостном событии. В цехах царит необычное оживление. На митинг готовятся идти организованно, с плакатами, флагами, знаменами. К концу рабочего дня непрерывным потоком подходят люди, свободные от работы, они спешат в свои цехи, чтобы вместе с коллективом принять участие в общезаводском митинге. Вот уже и солнце, подернутое дымкой марева, катится к закату, длинные тени гасят горячее дыхание каменных мостовых. С улиц вместе с людским потоком течет живительная прохлада. Над морем голов вокруг наскоро сколоченной трибуны у цеха корундов лениво полощутся шелковые стяги, алеют транспаранты, повествующие о трудовых победах цехов и новых их обязательствах. Под звуки духового оркестра подходят колонны людей из самых дальних цехов, идут карбидчики, кислородчики, цианамидчики, хлорщики. Пора начинать. Группа заслуженных людей завода поднимается на трибуну. Председатель завкома П. И. Сорокин открывает митинг. Над морем обнаженных голов плывут торжественные звуки «Интернационала». На трибуну поднимается первый заместитель министра химической промышленности т. Касаткин. От имени министерства он приветствует славный коллектив чернореченцев и вручает переходящее Красное знамя. Я очень волновался, принимая в руки это знамя, свидетельство высокой оценки вклада нашего коллектива в дело победы. Взволнованно, горячо выступают с трибуны наши рабочие и инженеры. Высокая оценка работы завода воодушевила людей на новые трудовые подвиги. С невиданной силой и размахом развертывается борьба за получение почетного звания фронтовых бригад, смен, цехов, за максимальный выпуск оборонной продукции. И менее чем через год вновь отмечаются заслуги чернореченцев перед Родиной. За выполнение заданий правительства по увеличению выпуска оборонной продукции Указом Президиума Верховного-Совета СССР от 8 мая 1943 г. Чернореченский химический завод им. М. И. Калинина награждается орденом Трудового Красного Знамени. Одновременно с этим награждается орденами и медалями большая группа особо отличившихся рабочих и руководящих работников завода, в том числе начальник цеха олеума Г. А. Воронин — орденом Ленина, главный инженер завода А. И. Рукавишников — орденом Трудового Красного Знамени, начальник цеха И. Е. Николаев — орденом Красной Звезды, рабочий Громов — орденом Красной Звезды, секретарь парторганизации А. И. Петров — медалью «За трудовую доблесть» и т. д. После вручения ордена заводу, который мы принимали вместе с парторгом ЦК КПСС П. И. Метеловым и председателем завкома П. И. Сорокиным, вечером мне в номер гостиницы позвонил министр химической промышленности и предупредил, что завтра нам назначен личный прием в Кремле у Михаила Ивановича Калинина. Это очень взволновало нас, до позднего вечера только и говорили о предстоящей встрече с председателем Президиума Верховного Совета СССР. Короткая весенняя ночь на этот раз показалась мне длиннее зимней. Сон упорно бежал, и с восходом солнца я вышел бродить по Москве. Во время своих коротких командировок, в часы, когда в учреждениях замирала жизнь, я и в прошлом любил ходить по московским улицам, переулкам и площадям, слушать дыхание ночной или предутренней столицы. Мои излюбленные маршруты — это Замоскворечье, Лефортово, Садовое кольцо. С трепетным волнением я вступал на Красную площадь, откуда каждый раз и начиналось такое путешествие. Здесь когда-то я, первокурсник военно-политической школы, впервые проходил во время первомайского военного парада с винтовкой наперевес мимо Мавзолея Владимира Ильича Ленина, а позднее провожал в последний путь прославленного полководца Красной Армии, пламенного большевика Михаила Васильевича Фрунзе. И вот снова брожу по чисто выметенным и политым водой улицам военной Москвы, вспоминая прошлое,— и детство, и юность, весь свой жизненный путь от деревенского паренька до директора большого химического завода. В воображении рисуются светлые, манящие вперед картины будущей послевоенной жизни, когда мы разобьем врага и навсегда изгоним его со своей земли. Когда не будет ни затемнения, ни воздушных тревог, и люди снова займутся мирным созидательным трудом. Невольно еще раз вспоминаю самое начало войны, внезапно возникшие трудности перестройки завода, успехи и неудачи, радости и горе людей, их трудовые будни, полные героизма, и сердце наполняется гордостью за всех своих товарищей-чернореченцев, вложивших свою лепту и в разгром врага под Москвой, и в славную победу под Сталинградом. У Мавзолея Ленина я неожиданно повстречал нашего инженера-орденоносца Г. А. Воронина, тоже вызванного к М. И. Калинину. Долго стоим мы на этом месте, молчим, каждый думает о своем пути, который привел нас сегодня на Красную площадь к вечно живому Ильичу. Мы думаем о том, что нет такой силы на свете, которая отняла бы у нас право, завоеванное кровью и потом отцов и дедов, строить светлое будущее — коммунизм. И никакой новоявленный «завоеватель», если он и появится в будущем, не сможет отнять у нас это право. Мелодичный звон часов на Спасской башне, однако, уже -отбивает без четверти десять, напоминает нам, что пора идти в Кремль. Прошел двадцать один год — почти одна треть моей жизни, а как сейчас вижу Михаила Ивановича Калинина, в очках с простой металлической оправой, в сером костюме и черных ботинках, неторопливо идущего к нам навстречу. Он приветливо здоровается с каждым за руку, приглашает садиться за стол, примыкающий к его простому, с двумя тумбочками письменному столу, и сам садится в кресло напротив. Возбужденные необычной встречей, мы волновались. Заметно волновался и сам хозяин.
Он неловко скрутил из легкого табака «флотскую» самокрутку и, пытаясь вставить ее в мундштук, уронил его на пол. Михаил Иванович порывисто встал, отодвинул кресло, предупреждая попытку секретаря оказать ему помощь, сам достал злополучный мундштук, закатившийся под стол, закурил и с видимым удовольствием затянулся ароматным дымком. Не знаю, чем было вызвано это его кратковременное волнение. Может быть, в памяти Михаила Ивановича внезапно воскресла давняя картина грандиозной по тому времени стройки, развернувшейся у речки Черной? Там он 9 января 1927 г. на многолюдном митинге строителей и монтажников первого в стране химического комбината сказал памятные для нас слова. «Строительство нашего завода — это только начало большого строительства в стране»,— говорил М. И. Калинин, имея в виду курс нашей партии на индустриализацию, выражавшую надежды и чаяния советского народа освободиться от иностранной зависимости и укрепить оборону первого в мире социалистического государства. А может быть, он волновался, испытывая глубокое чувство удовлетворения от того, что первенец советской химии — Чернореченский завод, его славный коллектив рабочих, инженеров, техников и служащих, воспитанный партийной организацией, с честью выдержал тяжелые испытания первых двух лет войны, и за заслуги перед Родиной удостоен высокой правительственной награды? Скромность обстановки, или радушный прием, оказанный нам, или личное обаяние Михаила Ивановича Калинина, а скорее всего все это, вместе взятое, подействовали так, что неловкость и стеснение, которое мы испытывали вначале, быстро прошли, и как-то сама собой, незаметно началась непринужденная, откровенная беседа о заводских и фронтовых делах. Михаил Иванович живо интересовался положением дел на заводе, жизнью людей, их настроением и нашими планами на будущее. Как бы подводя итог разговору, он тепло отозвался о тружениках завода и в заключение сказал, что чернореченцы в самые тяжелые, полные опасности для Родины дни войны, когда враг рвался к Москве, первыми вложили в руки наших солдат грозное боевое оружие, от которого запылали вражеские танки. И добавил: — В то время мы были бедны противотанковыми средствами борьбы. Ни противотанковых ружей, ни артиллерии достаточно не было — одни гранаты. Михаил Иванович откинулся на спинку кресла, чему-то широко улыбнулся, стремительно подался вперед и, навалившись грудью на стол, в упор спросил нас: — Кстати, умеете ли вы синтезировать этиловый спирт? Я ответил, что химики пока научились делать лишь синтетический метиловый спирт, а этиловый не умеют, но скоро обязательно научатся. В глазах у Михаила Ивановича блеснул огонек, он горячо и убедительно начал говорить о необходимости как можно быстрее освоить сложную технологию этого продукта — было ясно, что он думает о ближайшем будущем, когда потребность в спирте для технических нужд чрезвычайно возрастет и покрыть ее за счет хлебных ресурсов мы не сможем, да и не должны допускать подобного расточительства.
Говоря о близкой победе над фашистской Германией, М. И. Калинин поставил перед нами ясные задачи — не ослаблять напряжения в работе по обеспечению фронта всем необходимым для разгрома врага, совершенствот вать технологию производства, быстрее осваивать новую технику, учиться и еще раз учиться, чтобы выйти из войны еще более сильными, способными решать самые большие и современные задачи химии. На этом встреча и закончилась. Михаил Иванович тепло попрощался с нами, пожелал всем успеха в работе, здоровья и счастья в личной жизни. Дорого оценили все мы благодарность партии и правительства за успешное выполнение государственных заданий. К тому же все чаще радовали и добрые вести с франта. Все это скрашивало жизнь, полную тяжелых испытаний, воодушевляло людей на новые трудовые подвиги и преодоление трудностей. Бодрые, уверенные, полные горячего желания работать еще лучше, мы возвратились домой. А работы, да и трудностей по-прежнему было много. К хронической нехватке рабочей силы, которую завод испытывал с самого начала войны, прибавился острый недостаток материалов, крайне необходимых для расширения действующих и организации новых производств, для неотложных ремонтных работ. К этому времени на заводе были использованы не только все так называемые неликвиды, годами лежавшие мертвым капиталом, но и старые и резервные емкости, трубопроводы, металлические площадки, без которых в какой-то мере можно было обойтись, залежи металлолома. Однако верно говорят, что нет худа без добра. Нужда заставила нас искать новые пути экономии металла. В центральной заводской лаборатории под руководством инженера Кикута были разработаны эффективные методы покрытия металла защитными слоями, предохраняющими его от коррозии. Эти и другие мероприятия, осуществленные заводом, позволили значительно снизить расход металла. Так было положено начало антикоррозийной службе на заводе. Вскоре такие службы были созданы и на многих других предприятиях химической промышленности. В борьбу за экономию металла включились все, в том числе и проектанты, устанавливавшие до этого необоснованно завышенные запасы прочности. При раскрое металла «как никогда» стали придерживаться золотого правила: семь раз отмерь — один отрежь, и исключили из практики употребление сортового металла более высоких номеров, чем это требовалось, и утолщенного листа. Аппараты, различного рода емкости и трубопроводы отправлялись на свалку металлолома только после того, когда они уже не поддавались восстановительному ремонту, т. е. не держали заплат и хомутов, когда самые искусные ремонтники были не в состоянии продлить срок их службы и выносили прямой приговор: списать. Но все эти меры по экономии металла и улучшению ухода за оборудованием с целью сохранения и продления сроков его службы все же не могли сомкнуть ножницы разрыва между минимально необходимой потребностью и фактическим плановым обеспечением завода металлом. Временами создавалась угроза снижения выработки очень важных продуктов, чрезвычайно нужных народному хозяйству, и только неиссякаемая энергия работников отдела снабжения Н. А. Коринфского, И. М. Червякова, В. В. Махинова, В. И. Соколова и др., а также помощь местных партийных органов и руководства Главазота давали возможность при всех наших трудностях выполнять государственный план, организовывать выпуск новых продуктов, наращивать мощность действующих цехов и продолжать завоевывать подобающее орденоносному заводу место в социалистическом соревновании между предприятиями Министерства химической промышленности. В годы войны нужны были не только жидкость «КС», аммиак, кислоты и карбид, но и черный плав, хлорная известь, фенилметилуретилан, сульфохлорид, аккумуляторный нашатырь, калиевая селитра, красный фосфор и многие другие сугубо «мирные» продукты. Наряду с боевыми коллективами аммиачников, карбидчиков, ремонтников, фосфорщиков нельзя не вспомнить добрым словом и других беззаветных тружеников тех лет — сернокислотчиков, цианамидчиков, хлорщиков, фосфатчиков, транспортников, расфасовщиков, коммунальников, работников центральной заводской лаборатории, главной конторы, проектного отдела. Все они внесли большой вклад в общенародное дело победы. Чернореченцы военных лет... Разные были это люди и по возрасту, и по опыту, и по характерам. Но все они жили одним душевным стремлением, одной высокой мыслью — разгромить врага, посягнувшего на свободу советского народа, на первое в мире социалистическое государство. Их беззаветный труд во имя этой благородной цели и поныне живет в памяти славных тружеников Черноречья, их пример зовет коллектив к новым трудовым победам в борьбе за создание Большой советской химии.
