Вероятно, в жизни каждого человека выпадают такие дни, годы, которые он не забудет до конца, станет гордиться ими, рассказывать детям и внукам, равнять по ним все дальнейшие поступки. Для меня таким временем были годы начала Великой Отечественной войны, когда я работал начальником 95-го цеха. Может быть, впервые с такой силой, с такой яркой убедительностью почувствовал я, насколько вынослив и одарен наш рабочий человек, как могуч и всесилен советский коллектив.
Мы, люди старшего поколения, живо помним, как горячо взялись за работу все, от мала до велика, с самых первых дней войны. Каждый нашел свое место: одни ушли на суровый фронт, другие стали работать за двоих-троих. Так было и в нашем цехе. Каждый глубоко понимал, что трудится на оборону, и поэтому все производства цеха работали, как говорят, в полную меру. Но скоро стало ясно, что и этого мало. Надо было давать продукции еще в полтора, в два раза больше, кроме того —
организовывать выпуск и совершенно новой продукции, потому что всего этого властно требовал необъятный фронт. А сырьевые базы страны значительно сузились — значит, многое ищи сам, на месте. Даже на нормальный ремонт, на обслуживание оборудования мы часто не имели права затрачивать и десятой доли того времени, что прежде... Обо всем, что тогда было пережито, не расскажешь, для этого не хватит и большой книги. Поэтому я опишу здесь лишь несколько наиболее запомнившихся эпизодов, событий, в которых охобенно проявилось величие духа наших советских людей, их трудолюбие и выносливость, скромность и смекалка. ... Конец сентября 1941 года. Только было вернулся я с обхода производств, как позвонили, что должен срочно явиться к директору завода. — Народный комиссар приказал резко увеличить мощность второго производства у вас в цехе,— сразу же огорошил меня А. М. Климахин.— Более того, одновременно надо создать новое отделение синтеза хлористого водорода. Срок жесткий: десять дней... — Вы шутите? — начал я, настолько все это было необыкновенно. — Никаких шуток, — нахмурился он.— Продумайте, как сделать, и через два дня доложите лично наркому... Ровно через двое суток я уже сидел в кабинете наркома т. Денисова. Разговор был короткий: он утвердил все наши заявки, выполнил просьбы. Расщедрившись, даже еще накинул к декаде четыре дня: — Действуйте... Через две недели сам побываю у вас в цеху. Возвращался я от народного комиссара и думал: как-то встретят меня товарищи? Знал, что способны они на многое, но уж очень велик объем работ, а сроки... И надеяться можем только на свои силы. Люди, однако, приняли новость мужественно, удивительно просто, сразу же все вместе стали думать, как побороть неодолимое. Никого даже не потребовалось убеждать. Механик Сухарев предложил разделить всех ремонтников на три бригады: одна пусть ведет весь текущий ремонт, а две другие посменно монтируют оборудование по второму производству. Так и сделали: эти две бригады возглавили механики В. П. Сухарев и И. Д. Дорофеев. И тут же все взялись за работу, да как взялись! Любо глянуть было, как споро, умело ставят дополнительные реакционные колонны слесари Бородин, Москвин, Лапшин, как перебирают вентиляторы и газодувки, меняют арматуру Аремичев или Бобылев, как не знают устали автогенщики Бабкин, Чурбанов... То и дело на пути вставали непреодолимые, казалось, препятствия. Вот всерьез призадумались паяльщики: им надо было успеть к сроку освинцевать все змеевики, а дело это трудоемкое, особенно когда доходишь до свинцевания витков. Наконец, в один из этих трудных дней к мастеру-механику И. Д. Дорофееву подошел паяльщик Хазеев: — А что, если сначала мы освинцуем трубу, а уже потом будем выгибать змеевик? Как думаете, получится? Дорофеев лишь минуту подумал, потом в восхищении хлопнул рабочего по плечу: — Здорово придумал, дорогой товарищ! Да ведь это значит раз в десять быстрее дело пойдет. Предложение рабочего целиком оправдало себя, потом его широко использовали и в других цехах и заводах. Много вот таких творческих решений находили рабочие, каждый был по-своему новатором и энтузиастом. И через две недели сам нарком химической промышленности, пожимал рабочим и специалистам руки, благодарил за отличное выполнение важнейшего задания. ... Второе производство шло полным ходом, давало для обороны нужную, как хлеб, продукцию. Лишь в новом отделении хлористого водорода люди бились, не знали, как победить коррозию. Доходило до того, что цельнокатанные стальные трубы диаметром до 400 мм, из которых изготовлялись печи синтеза, она буквально сжигала за 5—6 дней. Ставились новые — и все повторялось сначала. Как-то слесарь Лапшин предложил приспособить для печи оказавшуюся на складах пятисотмиллиметровую трубу из специальной стали. По данным справочников, и эта труба тоже не должна была простоять долго, поэтому не стали монтировать даже наружное охлаждение. И вот против всех ожиданий новая печь проработала не дни и не месяцы, а даже многие годы: оказывается, при высоких температурах хлористый водород металл не коррозирует! Так случайное открытие спасло положение. Впоследствии это было широко использовано и на других предприятиях хлорной промышленности. А вот еще один пример творческого отношения к делу. В первом производстве цеха стало остро недоставать основного сырья — березового ретортного угля. Чем eго заменить? Попробовали коксом, но из-за высокой его зольности при очистке печей сильно разрушалась футеровка, выходили из строя генераторы. Наконец, решили использовать отход одного из наших заводов — нефтекокс. Золы он давал мало, а от смолистых веществ, которые забивали сначала коммуникации, вскоре избавились, благодаря упорным поискам специалистов и генераторщиков тт. Кобзева, Скоробогатова, Осипова, Абусова, Голенкова, Кручинкина, Смирнова и многих других. ... А стоит только вспомнить, в каких труднейших условиях приходилось в военное время производить ремонты оборудования! В мирное время мы ежегодно останавливали производство для этой цели на 10 дней. Теперь, конечно, об этом не могло быть и речи: дорог был каждый час, каждый грамм добытого продукта. Однако к лету 1943 г. оборудование у нас поизносилось до того, что работать дальше стало и очень трудно, и опасно: многие аппараты держались на замазках, завязках да подмотках. Одну дыру замажешь — а рядом появляются две новых. Появилась угроза отравления людей газом. — Два дня,— скупо сказал директор завода, обсудив сначала с руководителями и специалистами все детали вопроса.— Два дня, больше нельзя... Такие сроки опять сначала казались невероятными. Но что делать,— подумали и взялись за работу. Всех ремонтников разбили на две бригады, работать решили по 12 часов, сменяя друг друга. За долгую смену первая бригада успела снять все аппараты и коммуникации, которые надо было заменять... И вот вышла уже, как в бой, вторая бригада: ее задача — начать восстановление, замену деталей. Дело так и кипит под руками. А где рабочие первой смены? Большинство их тут же, так и не уходят домой — кто зорко следит за работой товарищей, кто прикорнул где-то в раздевалке, а то и прямо под открытым небом. Отдохнут полтора-два часа и снова встают на помощь товарищам, чувствуя общую ответственность за успех. Работали без жалоб, бодро, с шуткой. Во вторую, еще более напряженную штурмовую ночь вдруг надрывно завыли сирены, громко ударили зенитки: на город налетели вражеские бомбардировщики. Но и это не остановило работ. К концу вторых суток ремонт был завершен. Люди, побледневшие от усталости, умывались, переодевались, иные отдыхали — но ни один так и не ушел домой до тех пор, пока через несколько часов во всех отделах не была взята полная нагрузка. В июле 1943 г. я перешел на другую работу, но мыслями, думой всегда был с родным коллективом, с гордостью и радостью пожимал надежные рабочие дружеские руки товарищей...
