Он не велик, этот график. Обычный лист чертежной миллиметровки, исчерченный ломаными линиями. Но как много он может рассказать внимательному и вдумчивому человеку! Вот где-то вверху листа коричневая линия почти ровной прямой, лишь иногда немного вскидывая острый зуб, тянется к нижнему правому углу. Это себестоимость продукции. А если взять ее изменение за последние двадцать лет, то снижена она почти наполовину — со 180 рублей (в новых деньгах) до 95 рублей за 1 тонну.
Вот зубчатая красная стрела стремительно падает, все время оставаясь ниже синей,— это линия фактического расхода электроэнергии неуклонно стремится убежать от синей линии запланированного коэффициента расхода электроэнергии. А электроэнергии аммиачный цех систематически экономит около 1 млн. квт-час в год! А вот и последняя, очень яркая и как-то по-особому привлекающая взгляд зеленая линия фактической выработки аммиака. Зеленая линия, начиная с 1943 к, все круче устремляется ввысь, к правому верхнему углу миллиметровки, показывая, что и теперь аммиачный цех, при том же количестве аппаратов разделения воздуха и колонн синтеза, вырабатывает аммиака значительно больше, чем в самом напряженном военном году. В результате чего цех добился таких высоких показателей в работе? Что помогло коллективу аммиачни-ков экономить каждый год так много электроэнергии, так резко снизить себестоимость продукции и так высоко поднять выработку продукта? Только неустанные поиски, только реконструкция водородного цеха и системы очистки, только пытливость и желание что-то усовершенствовать, только высокая целеустремленность людей и умелая организация производства его командирами.
За светлыми стеклами очков без оправы глаза начальника цеха Ибрагима Гиреевича различимы нечетко. Может, поэтому мне кажется, что они немного грустны и усталы. Он только что скупо рассказал о своей нелегкой жизни. Ему уже за пятьдесят, многое пережито, многое видел человек за эти годы. Так отчего же грустны глаза? Может быть, он сейчас ушел в себя, забыл и обо мне, и о своем кабинете, и видит себя Дочерна загорелым, босоногим мальчишкой, в застиранных до седины бумажных штанах и латаной рубашке? ...Неумолимо жжет южное солнце. Вокруг, куда ни глянь, лишь страждущая от жары степь с редкими, обожженными жарой купами кустарников по балкам. Неподалеку — окраина родной деревни с саманными, грязно-белыми лачугами, а он, худой мальчишка, вместе со старшим братом и сестрой — день-деньской на просяном поле. От жары кружится голова, до боли сожжена кожа на шее и на руках, духота и затекшие от неудобного положения ноги... Глоток теплой воды из кумгана, усталый жест грязной руки — отер пот со лба, и опять гусиным шагом, пригибаясь к земле, выдергивая травинку за травинкой, он ползет вперед, все вперед. Когда же кончится это проклятое поле! И сам перебивает себя: «Нет, пусть не кончается. Отец говорит, что земли совсем мало, это только от жары кажется, что полю нет конца... А просо — единственное спасение для татарской бедняцкой семьи...» Или, может быть, Ибрагим Гиреевич уже подростком увидел себя? Целых десять лет прошло, как произошла революция, и он — студент педагогического техникума в городе Бирске — брат сагитировал, он тоже учителем стал. Кончилось тощее детство, и не верится иногда, что было и просяное пыльное поле, и тяжелая работа до слез, до одурения. И хотя не знает еще, что за жизнь предстоит впереди, верил, что будет она лучше и интересней. Да и как не ждать лучшего, когда и годы студенчества полны кипучей деятельности по организации колхозов, по налаживанию не изведанной еще крестьянством коллективной жизни. Да и после окончания техникума не дала покоя комсомольская душа: можно было остаться работать при Башкирском совнархозе, не изведав трудностей глухой провинции. Но Баширов добился, чтобы его послали на золото-медный комбинат в Баймаке. Здесь и прошли первые годы самостоятельной трудовой жизни молодого учителя физики в горнопромышленном училище. И побежали, непрерывно изменяясь, зимы и лета, наполненные работой и учебой. Вот уже и тридцать седьмой год, окончен Уральский индустриальный институт, а в следующем, тридцать восьмом году,— первое знакомство с Чернореченским химическим комбинатом. — Так сжился с ним, с нашим Калининским,— улыбаясь, говорит Баширов.— Четверть века отдано ему. Сперва сменным инженером карбидного цеха был, потом техноруком, работал в двадцать седьмом и тринадцатом цехах. Много воды утекло... Лишь однажды прервалась непрерывная долголетняя работа начальника аммиачного цеха, когда Баширов получил правительственную командировку. На многих предприятиях пришлось тогда поработать Ибрагиму Гиреевичу. Немало потрудился он, помогая организовывать и налаживать производственную и хозяйственную деятельность молодых заводов. Месяц за месяцем, год за годом быстро пролетали в напряженном, упорном труде. Не обходилось, конечно, и без трудностей. Но твердости характера инженеру Баширову занимать не надо. Все задания были выполнены, и через пять лет он возвратился на свой, ставший уже родным, Чернореченский завод... И он, подобно Сухареву, человек необыкновенно скромный, когда кто-либо заговаривает о его личных заслугах, как руководителя большого и сложного цеха, неутомимого рационализатора и умелого организатора коллектива. И он в этом случае больше рассказывает о товарищах, чем о себе. А в заключение обязательно скажет: — Не все еще и у нас хорошо. Цех перевыполняет план — это правильно, экономия электроэнергии, снижение себестоимости, повышение квалификации кадров — все это есть, ничего против не скажешь... Но нам жить не дают узкие места, которые еще остались! До конца, например, не доведена сухая очистка водорода, очищаем полученный водород от углекислоты старым, можно сказать допотопным и тяжелым способом. Наша задача — срочно ликвидировать этот отсталый угол цеха, перейти на мокрую, щелочную очистку под давлением. Дело стоит за проектом, нужно изготовить в мастерских завода новое оборудование, а заводское проектное бюро загружено до предела. Сдали работу над проектом ГИАПу, а уж все технические работы мы проведем сами, силы найдутся... Баширов многого не договаривает. Он умалчивает, например, о том, что аммиачный цех из года в год занимает первое место в социалистическом соревновании и сейчас держит у себя переходящее Красное знамя завода. Не говорит и о том, что коллектив цеха борется за звание цеха коммунистического труда, а уж о том, сколько энергии, такта и умения вкладывают и руководство цеха, и партийная организация в воспитание у рабочих и техников коммунистического отношения к труду, он и вовсе не упоминает. Умалчивает И. Г. Баширов и о трудностях, которые стоят у них на пути. А трудности эти немалые. Аммиак с каждым годом будет стране все нужнее и нужнее и во все больших количествах. Интенсификация сельского хозяйства этого требует неумолимо. Но строящийся на ЧХЗ аммиачный комбинат, первая очередь которого будет пущена лишь через год-два, не сразу достигнет своей проектной мощности. Так что и теперешнему цеху № 1 предстоит внести большой вклад
в снабжение сельского хозяйства удобрениями. Но без достижений и неудач старого производства, без опыта социалистической индустрии, накопленного за тридцать с лишним лет, невозможно было бы создание новых, принципиально отличных способов производства аммиака, ибо всякий раз будущее начинается сегодня.
