Сам В. Я. Данилевский активно участвовал в максимальном использовании советским здравоохранением тех невиданных в истории человечества условий улучшения здоровья широких трудящихся масс, которые создали успехи социалистического строительства. На его глазах произошло резкое снижение заболеваемости и смертности в нашей стране и очень значительное улучшение всех показателей здоровья населения.
Идея развития пропагандировалась передовыми мыслителями нашей страны еще задолго до выхода в свет «Происхождения видов» Ч. Дарвина. В первой главе уже было показано, какое влияние оказала она на формирование мировоззрения В. Я. Данилевского. Исторический подход был характерен как для постановки многих экспериментальных исследований В. Я. Данилевского, так и для обобщения, их результатов. Это особенно ярко сказалось в его работах по физиологии нервной системы. В то время как
другие физиологи ставили опыты на животных лишь ввиду невозможности экспериментировать на человеке, этот ученый с иной точки зрения смотрел на их необходимость. Он считал, что экспериментировать на животных следует не только потому, что нет возможности делать это с человеком, а потому, что опыты на животных дают возможность установить историческое развитие физиологических процессов. В речи на IX съезде русских естествоиспытателей и врачей он смело провозгласил, что в деле изучения психологии «путеводным принципом послужит эволюционизм» (1895, 1, стр. 68). И он действительно сделал очень много для практического осуществления своей идеи. Стоит с этой точки зрения вспомнить хотя бы его исследования по физиологии нервной системы ланцетника. Особенно ярко выразился эволюционный подход В. Я. Данилевского в его опытах, поставленных с целью ниспровергнуть идеалистические толкования явления гипноза у животных и человека. Вредны, считал он, не только идеалистическое стремление оторвать психические явления от их материального субстрата, но и механистические попытки исследовать высшую нервную деятельность путем «сведения к элементарным жизненным процессам». Не разложение на составные части должно открыть путь к пониманию сложнейших биологических процессов, а прослеживание их конкретного исторического развития. В этом состоит задача, сравнительного метода в биологии. «Напротив, — писал он в 1888 г., — изучая гомологичные и однородные явления у более низших животных форм, мы встречаемся так сказать — с готовым естественным экспериментом (sit venia verbo [пусть простят это выражение]): изучаемый процесс представляется в упрощенной форме, легко доступной нашим методам. Блестящее развитие сравнительной анатомии указывает путь будущим наукам: сравнительной физиологии и сравнительной психологии. Этот путь возвышает научную мысль над конкретными объектами и ведет к более широким обобщениям» (1888, 2, стр. 414).
В течение короткого периода существования журнала «Вестник медицины» В. Я. Данилевский использовал его страницы для пропаганды сравнительно-эволюционного метода. Эту задачу он преимущественно осуществлял, реферируя работы других авторов в области физиологии и анатомии, а также патологии. С этой точки зрения интересен его реферат о работе Вл. Никольского «О благотворных явлениях природы на организме человека при физиологических и патологических изменениях». В. Я. Данилевский упрекает автора в том, что он не останавливается на эволюции явлений приспособления от примитивных ко все более сложным формам и не использует этот путь для изучения закономерностей взаимодействия организмов с действующими на них вредящими факторами. Сравнение между собой приспособлений одних лишь высших организмов не дает возможности полностью решить эту проблему.
Очень интересны взгляды, которые развивал Василий Яковлевич в своих вступительных чтениях относительно значения сравнительного метода для медицины. Сравнительная патология, созданная И. И. Мечниковым, указывал он, может дать начало совершенно новому направлению в медицине — сравнительной терапии. Опыты над животными по экспериментальной терапии осуществляются пока без руководящего эволюционного принципа. «Но нужно сознаться, — справедливо сетовал он, — что в указанных отношениях научное сравнительное изучение животных и человека ради параллельного исследования врачебных мероприятий принадлежит еще будущему. Переходить от животного, хотя бы и высоко организованного, к человеку все еще представляется теперь некоторым риском, идет ли речь о вакцино- или серотерапии, или о других средствах; требуется сугубая осторожность, из-за которой, быть может, кое-что полезное может оказаться упущенным. Напротив, когда научное сравнение человека и высших животных откроет определенные закономерности в отношении их свойств, тогда применение новых средств к человеку сделается более допустимым, более свободным, после предварительного их испытания на животных и при известном коррективе» (1921, 1, стр. 333—334).
Каков же путь, который через ряд качественно различающихся этапов привел к возникновению специфических свойств человека? В речи «Душа и природа» В. Я. Данилевский изложил свои взгляды по этому вопросу. Они заключались в следующем. Во взаимодействии организмов с окружающей средой их нервная система проходит четыре основных этапа развития. Начало этого пути определяется наличием только примитивных рефлекторных актов. При них «первым обязательным побуждением служит внешний раздражитель... В этих действиях, целесообразных и приспособительных, отрицается всякое участие сознания и воли» (1897, 2, стр. 78). На фоне этих реакций возникают автоматические действия и отчасти инстинкты. Последние осуществляются в результате восприятия нервной системой внутренних изменений, происходящих в самом организме. Третий этап эволюции мозга характеризуется преобладанием инстинктивных действий, также осуществляемых без участия воли и сознания. Вызываемые воздействиями на нервную систему, исходящими как из окружающей среды, так и от самого организма, они отличаются от простых рефлексов значительно большей сложностью. Однако инстинкты не могут в каждом данном случае видоизменяться соответственно изменениям среды. Наконец, высший этап развития характеризуется сознательной деятельностью, которая объективно определяется тем, что «соразмеряет и определяет действия — по внешнему и внутреннему побуждению — сообразно условиям в каждом данном случае (разрядка наша, — Е. Ф.)... В основе этой психической деятельности лежит физиологическая работа корковых центров большого мозга, из которых исходят произвольные двигательные возбуждения к мускулам» (там же, стр. 79—80).
В то время как низшие формы деятельности связаны с низшими отделами центральной нервной системы, ее высший этап развивается по мере совершенствования коры больших полушарий. Тем не менее, при всей своей сложности и сознательная деятельность, подчиняющая себе низшие формы, тоже носит рефлекторный характер. Отнюдь не являясь продуктом самодовлеющего «духа», она определяется в конечном итоге воздействиями окружающей среды. «Если мы уничтожим возможность получения впечатлений и сведений извне или если сильно ограничим их качественно и количественно, то понятно, этим самым мы резко понизим сознательную деятельность и низведем психику на низшую ступень» (там же, стр. 80). Приведенное сейчас положение В. Я. Данилевского о рефлекторном характере высших форм нервной деятельности получило экспериментальное обоснование в диссертационной работе Д. И. Полякова, выполненной под руководством Василия Яковлевича на овцах, лошадях и собаках.
В. Я. Данилевский был уже близок к современному пониманию эволюции нервной системы и роли в ней развития коры больших полушарий. В сжатой форме это представление А. Г. Иванов-Смоленский формулирует следующим образом: «У человека эта верховная — регулирующая и объединяющая — функция в наиболее сложных и тонких формах нервного синтеза и анализа принадлежит коре больших полушарий, но в большой степени относится также и к ближайшим к мозговой коре подкорковым отделам.
«У животных, даже у высших, последние подчинены коре в значительно меньшей мере, чем у человека».
Особенно же важно отметить, что, говоря о высших психических функциях человека, В. Я. Данилевский настойчиво подчеркивал не только их генетическую связь с низшими формами, но и сохранение у них основного физиологического, рефлекторного характера. Это было ярко выражено в его получившей широкую известность речи на IX съезде русских естествоиспытателей и врачей. В процессе эволюции, указывал он, простые рефлексы отступают перед все более сложными и совершенными реакциями организма на воздействия внешних раздражителей. Наступает момент, когда разделение во времени момента раздражения и ответной реакции, отсутствие пропорциональности между силой раздражения и размерами реакции создают для поверхностного наблюдателя видимость того, что эти действия организма происходят без всякого непосредственного повода со стороны воспринимающих раздражения аппаратов. В подобных случаях идеалисты пытаются говорить о полной произвольности движений, не зависящей от материальных факторов окружающей среды. Однако факты, установленные передовыми физиологами, в том числе самим докладчиком (см. гл. II), говорят против такого идеалистического толкования явлений высшей нервной деятельности. Он решительно настаивал на том, что «в основе постепенного развития (психогенеза) лежит общение живых существ с внешним миром; таковое же взаимодействие, очевидно, возможно лишь при наличности и ближайшем участии чувствительной сферы. Если в явлениях высокоразвитой познавательной деятельности и волевой, повидимому, и отсутствуют чувственные элементы, как таковые, то все же анализ убеждает нас, что и здесь мы имеем дело с их производными высшего порядка» (1895, 1, стр. 75). Даже высшие проявления человеческого духа, его идеи, моральные качества и т. д. имеют под собой материальную, физиологическую основу. Как бы причудливо они ни переплетались на сложных путях, проторенных под влиянием предыдущих воздействий в головном мозгу человека, начало им дают чувства - раздражения, исходящие от окружающей среды и от процессов, протекающих в самом организме. Решая вопрос о факторах эволюции нервной системы, В. Я. Данилевский, как и в отношении других биологических проблем, выступал против вейсманистского неодарвинизма, отрицающего роль наследования приобретенных свойств. «Как для филетического развития телесной организации, — говорил он, — так и для психогенезиса крайне важен вопрос об унаследовании приобретенных свойств. Передача потомству материальных следов нейро- и психодинамизма дает возможность сберегать и накоплять продукты личного опыта в ряду поколений и тем благоприятствовать совершенствованию строения и деятельности» (1897, 2, стр. 81). Указанного взгляда он придерживается постоянно. Так, в книге «Жизнь и солнце» (1923) он останавливается на важном значении прямого влияния среды на организм. Оно определяет развитие всех его свойств и сказывается на свойствах потомков. Какова же роль самой нервной системы в жизни и эволюции животного мира? В. Я. Данилевский только в конце своей жизни мог познакомиться с гениальными высказываниями Ф. Энгельса: «Vertebrata (позвоночные). Их существенный признак: группировка всего тела вокруг нервной системы. Этим дана возможность для развития до самосознания и т. д. .... нервная система, развившись до известной степени, — благодаря удлинению назад головного узла червей, — завладевает всем телом и организует его сообразно своим потребностям». Правда, уже в молодости он внимательно читал труды Д. И. Писарева, в которых была совершенно четко освещена роль нервной системы, как ее понимали передовые русские материалисты середины XIX в. Если развитие и вся жизнь организма определяются его взаимодействием с окружающей средой, а в этом взаимодействии и координации жизненных функций ведущее место занимает нервная система, значит гегемоном всех жизненных функций является ее деятельность. «Напряженное или раздраженное состояние нервов отзывается во всех частях нашего тела, — писал Писарев, — потому, что нервы проходят в них своими разветвлениями и, переплетаясь тонкими ниточками с кровеносными сосудами, могут сжимать их независимо от нашей воли... «Если наши нервы поражены каким-нибудь сильным и прочным впечатлением, то они могут нарушить весь процесс кровообращения и вследствие этого изменить состояние сердца, которое, таким образом, совершенно непроизвольно, пассивно и бессознательно испытывает на себе реакцию психических ощущений. Точно так же может испытывать эту реакцию и желудок».
