Дядьковский о причинах многообразия форм в природе. Утверждение Дядьковского об изменяемости видов. Борьба против идеализма в естествознании. Дядьковский о материальной природе восприятий.
Значительное место в творчестве И. Е. Дядьковского занимает выяснение вопроса о единстве и многообразии в природе и их причинах и в связи с этим выяснение вопроса о соответствии организации живых тел условиям окружающей их среды.
Нет нужды доказывать, какое важное значение имеет правильное разрешение этих проблем для утверждения материалистического взгляда на природу. Совершенно ясно, что раскрытие причин многообразия в природе при ее единстве,— а это положение Дядьковский утверждал с полной определенностью, — означало по существу раскрытие движущих факторов развития природы. Именно в решении вопроса о том, где искать и в чем видеть причины развития органических форм биологи всегда делились на два непримиримо противоположных лагеря, выражавших материалистическую и идеалистическую тенденции в науке. Поворотным этапом в выяснении этой проблемы было учение Ч. Дарвина, однако окончательное решение этого вопроса в его конкретной биологической форме стало под силу лишь мичуринской науке — советскому творческому дарвинизму.
Проблема причин многообразия форм существования в природе при ее единстве возникла в работах И. Е. Дядьковского не случайно, оторванно от общего направления разрабатывавшегося им учения о живой природе. Его попытки разрешить эту проблему составляют органическое звено в цепи доказательств несостоятельности витализма, и являются важным элементом в построении его материалистической системы взглядов.
В своем трактате «Рассуждение об образе действия лекарств на человеческое тело» Дядьковский, указав на многообразие органических тел, ставит вопрос о его причине. Допустив «жизненную силу» в качестве «общего деятеля всех органических тел, трудно еще понять, — пишет он, — почему столько тел и столь они разнообразны, если одарены одним и тем же жизненным началом? Не одарено ли это начало, — иронизирует он, — волею творить разнообразнейшие тела?» (стр. 23). Известное соответствие организации живых тел их образу жизни исключает, по его мнению, возможность допущения произвола в «творении» форм. Телеологическое рассмотрение природы было отвергнуто им, как мы уже отмечали, в самом начале его работы.
Может быть можно допустить, что наблюдаемое разнообразие, развивает далее свою мысль Дядьковский, есть результат того, что «...организация всякого вида, как прототип всех существующих теперь неделимых, восприняла каждое из них в отдельности при творении», как это утверждают эволюционисты (там же).
Дядьковский решительно отвергает такое допущение. «Ибо видим, — пишет он, — во-первых, что как в царстве животном, так и растительном бывают неделимые, как бы совершенно перерожденные. Сюда относятся различные перерождения растений и животных от климата, пищи и образа жизни; различные уродливости, происшедшие по недостатку или излишеству членов, по изменению обыкновенного положения частей и по особому устройству; во-вторых, видим, что в том и другом царстве находятся сверх того такие виды, из которых одни происходят от других себе не подобных, а другие вовсе не имеют родителей между живыми телами» (там же, стр. 23—24). Отсюда ясно видно, что, по мнению Дядьковского, многообразие создается в природе путем развития, путем новообразования; оно не изначально; разнообразие живых тел соответственно разнообразию условий жизни — значит оно естественно. Правда, пытаясь подкрепить этот вывод, в другом месте своего труда он сбивается на объяснение разнообразия в природе разнообразием форм материи и в этом смысле не подымается выше механистического материализма. Эта же мысль постулируется им и в тезисах, приложенных к диссертации. Здесь мы читаем: «III. Жизнь может быть такой же разнообразной, как разнообразны могут быть вещества».
До середины XIX века термин «эволюция» означал развертывание, рост якобы от начала мира предсуществующих свойств и органов живого тела, т. е. в него вкладывали смысл прямо противоположный тому, который этот термин получил во второй половине XIX века. Эволюционистами, пользуясь старым термином, Дядьковский называл преформистов.
И. Е. Дядьковский не сомневается в происхождении органических тел из неорганических и говорит о развитии одних видов из других, т. е. выражает идею трансформизма. Более того, он высказывает мысль о единстве происхождения человека и других живых тел. «...Природа, конечно,— пишет он,— может произвести тело человеческое, и не другим каким-либо образом произвела, как необходимо тем же, коим и другие тела производит...» (там же, стр. 34).
Вопросу о постепенном развитии органической природы, о ее постепенном становлении уделено значительное место и в тезисах к диссертации.
Вот что писал в них Дядьковский по этому вопросу:
«VI. Между царствами природы резких границ не дано (не существует).
VII. Водоросли находятся в том же отношении к минералам, в каком полипы к растениям.
VIII. Жизнь человеческого тела включает в себе жизнь всех царств природы.
IX. Но прежде, чем она достигнет этой ступени, она ассимилирует их одна за другой постепенно».
Нет нужды говорить о том, что многое здесь выражено крайне примитивно и даже неверно, но общая идея совершенно ясна и справедлива — в природе нет ничего застывшего, неизменного; природа — не результат мгновенного «творческого акта», как полагали натуралисты того времени.
Будучи убежденным в развитии органического мира, в происхождении живых тел из неорганической материи, но, не имея еще достаточных научных данных для доказательства этого, Дядьковский, чтобы быть последовательным, должен был прибегнуть к признанию самопроизвольного возникновения живых форм и в современных условиях. И действительно, он считал, что существуют живые формы, которые «не имеют родителей между живыми телами». Вслед за Бюффоном и ссылаясь на него, Дядьковский относил к таким живым существам паразитических червей, некоторых насекомых. В тезисах к диссертации он, например, утверждал, что «было бы слишком, если бы для объяснения размножения кишечных червей (и многих других органических тел) мы стали бы придумывать их зародышей (семена)».
Ясно, что это было явным заблуждением. Но нелепым оно может показаться лишь с первого взгляда. Известно, что великий биолог начала XIX века Ламарк также был сторонником гипотезы о самопроизвольном возникновении примитивных форм жизни. В признании этой гипотезы была заложена здравая мысль об естественном происхождении жизни и ее развитии.
Таким образом И. Е. Дядьковский задолго (по крайней мере за 50 лет) до того, как в науке утвердилась теория об
историческом развитии органического мира, был убежденным глашатаем эволюционных идей. Несколько позднее в большой неопубликованной работе «Общая патология», как и в ряде своих лекций, о чем свидетельствуют сохранившиеся записи, их, он развертывает широкую картину становления органического мира из неорганического. Вместе с тем он верно указал на климат, пищу и образ жизни, как на главные причины изменчивости. Очень важно, что вопрос об эволюции ставится им в связи с проблемой о так называемой целесообразности, т. е. связывается с борьбой против телеологии.
Привлекает внимание и другая особенность эволюционных воззрений Дядьковского, имеющая большое значение для понимания путей развития учения об историческом развитии живой природы. Вопрос об эволюции живых форм по существу не входил в круг центральных проблем, над разрешением которых работал Дядьковский. Его эволюционные идеи являются результатом и органически вытекают из материалистического взгляда на природу.
Следует отметить, что именно этим путем шли к утверждению наличия эволюции в живой природе, смелому утверждению естественно-исторического возникновения человека и наиболее последовательные мыслители-материалисты из среды декабристов. Таким образом на примере Дядьковского и ряда других передовых русских мыслителей мы убеждаемся в том, что идея о действительном объективном развитии органической природы исторически теснейшим образом связана с материализмом в естествознании. Об этом же свидетельствуют также серьезные элементы эволюционизма в естественно-научных взглядах французских материалистов XVIII века. И это следует особенно подчеркнуть, вопреки долго имевшему место в литературе взгляду о том, что идея исторического развития природы была якобы внесена в науку, хотя и в извращенной форме, идеалистической философией немецких диалектиков.
Признавая единство природы, Дядьковский считал материю единым началом всего существующего. Отсюда, последовательно развивая свои доказательства, он писал: «первый источник, из которого должно почерпать объяснения всех тайн природы, должно искать не в силе или в каком-либо особенном начале, которое доселе старались отыскать и которое теперь можно отвергнуть как бесполезное произведение вымысла; но только в материи, как безусловной причине явлений» (Диссертация, стр. 32).
Источником развития, по Дядьковскому, является сама материя. Этот вывод он прямо направляет против деизма известного тогда естествоиспытателя, деда Ч. Дарвина, Эразма Дарвина (1731—1802), против идеалистической философии Шеллинга и его русских последователей. «Нет никакой нужды, согласно с Дарвином, воодушевлять материю, — писал он, — каким-нибудь жизненным духом, или, последуя трансцейдентальным философам, оживотворять ее идею всеобщей жизни, или разделять на часть объективную и субъективную. Сама материя, как материя, по нашему мнению, жива; сама материя содержит в себе начало или основание всех своих действий, т. е. в самой материи заключается способность производить все те действия, которые мы замечаем в ней...» (там же, стр. 32).
В первом издании диссертации (1816, на латинском языке) к словам «объективную и субъективную» дана сноска (стр. 52): «Велланский: Биологическое исследование природы в творящем и творимом ее качестве. С.-Петербург 1812». Отсюда мы видим, что Дядьковский в диссертации выступает против идеализма не только в общей форме, но и прямо борется против его авторитетных в то время носителей, не останавливаясь перед критикой своего коллеги по академии, что отнюдь не могло способствовать успеху Дядьковского по службе.
Употребленное Дядьковским выражение «сама материя как материя ...жива» не должно, конечно, понимать буквально.
Это была лишь форма, нередко употреблявшаяся в то время материалистами, для утверждения идеи о неотъемлемости движения от материи, форма их отрицания метафизических представлвний о косности, пассивности материи, лишенной якобы внутренних импульсов движения и нуждающейся во внешних, сверхъестественных, привносимых извне силах или божественном толчке для придания «мертвой материи» движения и развития.
Читая приведенные высказывания Дядьковского, нельзя не сделать вывод о том, что его трактат «Об образе действия лекарств на человеческое тело» был смелым провозглашением материализма в естественных науках, защитой подлинных путей развития научных знаний о природе в целом и органической в частности. «Этим способом можем объяснить,— утверждал Дядьковский, — все явления, какие только замечаются в природе, и этим именно путем дойдем до познания свойств тела человеческого» (стр. 32).
Такое выступление было настолько смелым, настолько шло вразрез официальной науке и ширъко распространенным взглядам, что К. В. Лебедев при издании книги Дядьковского поспешил сделать «благонамеренное» примечание, что-де все сказанное относится только к природе «видимой, материальной: природа же духовно-разумная принадлежит к другому, высшему миру». Ничего подобного нет в тексте, изданном самим Дядьковским.
Большой и глубокий мыслитель — И. Е. Дядьковский очень скоро понял, что в основе витализма, как и большинства извращённых представлений в науке о природе, лежит философский идеализм. Поэтому он вскоре начинает уже не попутно, а специально выступать против ведущих представителей философского идеализма.
В наиболее ранней из сохранившихся рукописей И. Е. Дядьковского — его развернутой программе курса патологии на 1826/1827 год, с содержанием которой мы подробнее познакомимся при рассмотрении взглядов Дядьковского на метод исследования природы, Дядьковский уделяет видное место критике шеллингианства и характеризует учение Шеллинга «не токмо бесполезным, но и вредным».
В 1829 году в подготовительных записках к своим лекциям И. Е. Дядьковский в еще более развернутой форме вскрывает антинаучное содержание философии Шеллинга. В этих записках он отмечает прямую связь шеллингианства с идеалистической философией Канта. «Учение трансцендентальное, — писал он, — начало свое получило в школе Кантовой, а после образовано в школе Шиллинговой». В самом же учении Шеллинга Дядьковский очень метко и глубоко выделяет основную идеалистическую направленность, враждебную науке. Он писал: «Шеллинг натуру разделил на две стороны: на сторону существенную и кажущуюся; первую субъективною, а вторую объективною называет; в первую сторону заключает находящееся в нас непонятное существо, невидимое нами и оно есть некая божественная сила; вторая же сторона составляет материю, происходящую от отражения со стороны субъективной и зависящую от оной. Из стороны существенной старается он объяснить все, а объективная д[олж]на повиноваться первой».
На ряде примеров Дядьковский показывает далее невозможность с точки зрения философии Шеллинга объяснить явления природы, понять их сущность и причины и утверждает, что все это вскрывает несостоятельность учения Шеллинга, «доказывает его несовершенство и мечтательность произвольную, не приносящую никакой пользы в деле практическом» (там же, лист 4 оборот).
Но основным званом в критике Дядьковским шеллингианства и прочих идеалистических философских направлений, как это нетрудно установить по многочисленным высказываниям ученого и всей системе его взглядов, является решение вопроса о том, материален ли по своей природе окружающий мир. Именно это придает особую значимость его выступлениям против идеализма, указывает на глубину понимания Дядьковским проблем философии и науки.
В этой связи весьма показательна критика Дядьковским так называемого «динамического учения», сторонники которого разрывали, противопоставляли понятия материи и силы. Продолжая отстаивать высказанные им в 1816 году положения о первичности и единстве материи, ее неразрывности с движением, он выступает против этого «теперь царствующего, — как он писал в 1830 году, — почти во всей Европе» учения. «В нем, — писал Дядьковский, — принимается для изъяснения явлений всей природы два момента: сила (понятие метафизическое) и свойства материи (понятие видимое), составляющей данное тело. Материя мертва, для сего
н[уж]но оживотворяющую силу. Таковы мысли физико-динамиков».
К сожалению, в рукописи, которую мы сейчас цитировали и которая представляет собой всего один листок чернового наброска плана для очередного занятия со студентами, мысли Дядьковского не раскрыты с достаточной подробностью. Однако его отношение к так называемым динамистам, а вместе с тем и к представителям других идеалистических направлений становится совершенно ясным при сопоставлении этого документа с уже упоминавшимися нами, также черновыми записками 1829 года, озаглавленными «Предварительные понятия» и, по всей вероятности, являвшимися конспектом лекций.
«Что есть материя?» — спрашивает автор; ответы, говорит он, бывают двоякие: «1) динамики признают, что она есть вещество мертвое, недействующее и только помощью особой силы жизненной, для них самих даже совершенно непонятной, приходящее в движение; 2) другие авторы принимают, что материя есть жива, и есть не что иное как скопление сил, т. е. это силы притягивающая и отталкивающая, находясь в борьбе и соединяясь вместе представляются в чувственном виде. Следовательно, при суждении как в том, так и другом случае все наше внимание должно быть обращено на силы...» (там же, лист 5 и 5 оборот).
Нетрудно разглядеть, что если к первым относятся собственно «динамики», то под вторыми разумеются Шеллинг и его последователи. Заметим, между прочим, что вторую точку зрения в частности разделял до середины 20-х годов XIX века известный профессор Московского университета М. Г. Павлов, интереснейшая эволюция взглядов которого, происшедшая на грани 20-х и 30-х годов, еще не получила достаточного освещения в литературе. Известно, что Шеллинг со своих идеалистических позиций пытался устранить противопоставление в философии материи и силы. Поэтому имелось основание выделить взгляды шеллингианцев по этому вопросу. Однако Дядьковский, выделяя вторую точку зрения, подчеркнул в своих записках принципиальное родство обоих направлений. И он был прав, ибо оба они были идеалистическими, оба сводили материю, природу к продукту «творческого акта» сверхъестественных сил. Шеллинг, трактуя материю как производное от силы, отождествлял последнюю с бессознательной деятельностью «мирового духа».
За что же критикует и отвергает Дядьковский воззрения и собственно «динамистов» и шеллингианцев? «Сказано, что материя мертва и оживляется только внешнею силою, или что материя есть скопление сил, то сие значит, что здесь для нас материя ничего не значит и все явления должны быть изъяснены из понятий о силе» (там же, лист 5 оборот).
Следовательно, любое философское направление оценивается Дядьковским прежде всего по тому, «что для него значят материя». Именно поэтому оба изложенных взгляда, как и идеализм вообще, отвергаются им. С 1816 года Дядьковский не уставал постоянно подчеркивать, что научное познание природы возможно только при условии признания материи безусловным и единственным источником всех явлений. В программе лекционного курса 1826/1827 года свое учение в целом он характеризует как «краткое всеобщее обозрение природы, обнаруживающее материю как причину разности тел ее составляющих и всех видимых явлений в кругу ее...». С этих позиций, как заявлял сам Дядьковский в той же программе, решался им и вопрос о единстве природы в ее многообразии и о постепенном становлении всех многообразных форм окружающего нас органического и неорганического мира.
Сознательный философский материализм И. Е. Дядьковского ярко раскрывается в его взглядах на происхождение и природу восприятия высокоорганизованной материей окружающего мира. Он гениально предугадывает, что в основе восприятия лежит свойство материи отвечать в той или иной форме на внешние воздействия. Это свойство Дядьковский, подобно Дидро, считал общим качеством материи, присущим как органической, так и неорганической материи. «Каждый согласится, — писал Дядьковский, — что неорганические тела от действия на них инородных тел изменяются. И всякий также сознается, что то, что изменяется от действия другого тела, принимает, значит, это действие... Правда, что способность принимать впечатления от тел или, что одно и то же, изменяться под влиянием тел, гораздо яснее обнаруживается в телах органических, «ежели неорганических. Но по этому нельзя заключать, что эта способность исключительно принадлежит только телам органическим». Развитие этих идей мы находим позднее в учении выдающегося русского естествоиспытателя и просветителя 40-х годов, бывшего слушателя Дядьковского, К. Ф. Рулье о природе инстинктов у животных.
Профессор К. В. Майстрах, основываясь на этом высказывании Дядьковского, пришла к неправильному выводу о том, что воззрениям Дядьковского якобы присущ гилозоизм, т. е. одухотворение неорганической материи, приписывание материи в целом способности восприятия внешнего мира и, следовательно, стирание граней, качественного отличия между низшими и высшими формами материи.
Для такого заключения нет никаких оснований, тем более, что Дядьковский, как мы видели, придавал исключительное значение нервной системе в жизни и в отправлении всех функций организма высших животных, Более того, И. Е. Дядьковский, кладя в основу классификации болезней анализ состояния нервной системы, приближался к рассмотрению ее как центрального регуляторного аппарата высокоорганизованных животных. Этот взгляд отчетливо выражен, как уже было показано, в его «Системе болезней» и Частно-терапевтических лекциях.
Впрочем, в трудах Дядьковского содержится достаточно положений, которые еще с большей определенностью, чем приведенные выше, опровергают мнение о том, что его взгляды якобы родственны гилозоизму.
Рассматривая мысли Дядьковского о роли нервной системы в организме и о причинах нарушения нормальной психической деятельности, мы уже отмечали, что единственным органом мышления Дядьковский считал головной мозг, который он называл также «общим чувствилищем». В тех же Частно-терапевтических лекциях Дядьковский ясно говорит о «нервной системе, принимающей внешние впечатления». Отсюда с полной очевидностью явствует, что восприятие, как таковое, как чувственный образ окружающего мира, по мнению Дядьковского, связано с деятельностью нервной системы, и, следовательно, становится возможным только на высокой ступени развития органической материи.
Наконец, статья ближайшего ученика И. Е. Дядьковского К. В. Лебедева «О жизни. Письмо к ординарному профессору М. А. Максимовичу», о которой еще будет у нас итти речь» напечатанная в 1834 году в «Ученых записках Московского университета» и представляющая собой в значительной степени пересказ тогда еще неопубликованной на русском языке диссертации Дядьковского, также с полной очевидностью доказывает, что приведенное высказывание И. Е. Дядьковского содержит лишь утверждение того, что в фундаменте способности восприятия лежит присущая всей материи способность отвечать на внешние воздействия и что свойство это он истолковывает как взаимодействие. Мысль Дядьковского тем более становится ясной, что он, уточняя сущность своего спора с Гуфеландом, подчеркивает, что речь идет именно о способности «принимать впечатления, как побуждения». Постановкой этой проблемы материализм выдвинул перед естествознанием задачу исследования путей происхождения ощущающей материи из неощущающей и толкал естествоиспытателей к разрешению этой проблемы.
Конечно, Дядьковский при том уровне знаний не мог ни решить этой проблемы, ни даже поставить ее с достаточной научной глубиной. Только основатель физиологии высшей нервной деятельности И. П. Павлов, следуя своему учителю И. М. Сеченову, впервые сумел найти пути естественно-научного решения этой проблемы и разъяснить, что «для последовательного натуралиста и в высших животных существует только одно: та или иная внешняя реакция животного на явления внешнего мира. Пусть эта реакция чрезвычайно сложна по сравнению с реакцией любого низшего животного и бесконечно сложна по сравнению с реакцией любого мертвого предмета, но суть дела остается все той же».
