В 1894 г. В. Л. Комаров окончил Петербургский университет. Как лучший из выпускников, получивший диплом первой степени и золотую медаль, он должен был бы остаться при кафедре «для подготовки к профессорскому званию». Однако этому не суждено было случиться по следующей причине. Он постоянно вращался в кружках революционной молодежи, в которых изучались труды К. Маркса. В связи с этим уже в первые годы пребывания в университете он попал под негласный надзор полиции, а к моменту его окончания,— поскольку его активная и нередко ведущая роль среди оппозиционной молодежи все больше настораживала «предержащие власти»,— он оказался подследственным Петербургской судебной палаты. Поэтому об оставлении его в университете не могло быть и речи. Как уже упоминалось, еще в первые годы его пребывания в университете ему был запрещен въезд в Среднюю Азию, а позднее он был лишен права выезда из Петербурга.
Состоя подследственным, под постоянным надзором полиции, В. Л. Комаров все время находился под угрозой ареста или высылки в отдаленные районы страны. Учитывая это, он, будучи освобожден по состоянию здоровья от военной службы, решил сам пойти навстречу последней возможности. По рекомендации Географического общества он получил предложение Управления по изысканиям проектировавшейся Амурской железной дороги обследовать и изучить земельные фонды Амурской области, прилегающие к намеченной трассе. Владимир Леонтьевич согласился. Однако выехать туда было не просто. Как писал позднее В. Л. Комаров, «около полугода пришлось потратить на хлопоты в департаменте полиции, чтобы получить разрешение на выезд». По его мнению, «помогло то обстоятельство, что Амурская дорога считалась важным государственным делом».
Ботаники старшего поколения не очень сочувственно отнеслись к дальневосточному направлению деятельности В. Л. Комарова. С. И. Коржинский, который в то время был главным ботаником Ботанического сада и сам незадолго перед тем (в 1891 г.) посетил Амурскую область, находил, что Комарову нечего будет делать, ибо он мало подготовлен к сложному делу исследования этой страны. В разговоре с Комаровым, который пришел посоветоваться с Коржинским, последний, в частности, заявил: «У вас нет даже основного руководства к флоре Дальнего Востока — книги Н. С. Турчанинова «Flora baicalensidahurica». Однако в тот же самый день, возвращаясь домой после разговора с С. И. Коржинским, он на Литейном проспекте увидел у букиниста «на развале» все номера Бюллетеня Московского общества испытателей природы, содержавшие эту редкую работу. К счастью, букинист недорого запросил за старые номера бюллетеня, и немногих денег, оказавшихся в кармане у Комарова, хватило на их покупку. Он уже на другой день с гордостью заявил С. И. Коржинскому, что работа Турчанинова у него есть. Этот незначительный эпизод был своего рода предвестником дальнейших блестящих успехов начатого им дела по изучению Амурской области.
В начале 1895 г. В. Л. Комаров отправился к месту службы в Хабаровск. Переезд на Дальний Восток в те времена представлял большие трудности. Значительную часть пути предстояло сделать на лошадях. Упомянем попутно, что переезд на Дальний Восток в 1867 г. занял у Н. М. Пржевальского несколько месяцев. В. Л. избрал морской путь. На пароходе Добровольного флота он отплыл во Владивосток из Одессы, через Средиземное море, Суэцкий канал, Индийский океан, Сингапур и Нагасаки. Повидимому, путешествие через тропики не произвело на Комарова большого впечатления, ибо впоследствии нигде и никогда он о нем не упоминал.
Из Владивостока он на почтовых прибыл в Хабаровск. Еще дорогой, на ст. Иман, 1 мая 1895 г. он начал свои плодотворные ботанические исследования. Он обследовал нагорье, с которого берут начало реки Сутар и Биджан на территории теперешнего Биробиджана, посетил долину р. Хинган у пос. Пашковского, пересек водораздел Хара и Бурей и левым берегом последней спустился к ее устью, а затем по Амуру вышел в станицу Иннокентьевскую.
Из Иннокентьевской ему пришлось для пополнения дорожного оборудования и продовольственных запасов съездить в Благовещенск. Оттуда он спустился опять к пос. Пашковскому, затем посетил Любавинский прииск. Отсюда, построив со своими спутниками боты — легкие лодки из маньчжурского кедра, поплыл вниз по Сутару й Кирме. Достигнув Амура, он 2 сентября приплыл по нему в Хабаровск. В сентябре он совершил еще небольшую экскурсию к низовьям р. Тунгуски к сопкам Але и Джермин; окружающая последние низменность оказалась залитой водой в результате вызванного осенними дождями наводнения. Уже в самом конце сентября Комаров еще раз побывал в верхней части прорыва Амура через Буреинские горы, от пос. Пашковского до почтовой станции Помпеевки.
Состав экспедиции был малолюдный, ибо в качестве постоянных спутников к В. Л. Комарову было прикомандировано всего два солдата: Федор Чебутыкин и Василий Ретюнский. Оба они были сибиряки, уроженцы Томской губернии. Путешественники передвигались на лошадях, которых даже в лучшую пору было всего четыре, или же по рекам на лодках, которые, как упомянуто выше, приходилось самим же и строить. В тайге их встречала обычная обстановка: вечная сырость от дождей, комары и мошка — «гнус».
В связи с влажным, дождливым климатом Дальнего Востока наибольшую трудность представляла сушка растений. С помощью спутников В. Л. Комаров сушил растения для своих коллекций над кострами. При этом ему удавалось так успешно сохранять растения, что, глядя на них сейчас, нельзя догадаться, какого труда стоило их высушить. Он особенно вспоминает Василия Ретюнского, который как в этом, так и в двух последующих путешествиях исключительно успешно выполнял «эту требовавшую постоянного попечения работу».
Большие трудности создавало также и то, что маршруты путешествия были привязаны к проектируемой трассе железной дороги. Помимо того, приходилось терять много времени из-за частых задержек на одном месте. Как пишет В. Л. Комаров, «каждый месяц необходимо было разыскивать начальника «горной партии», к которой я был прикомандирован, сдавать ему отчеты [денежные] и получать от него необходимые для продолжения работы средства».
По окончании полевых работ Комаров не уехал в Петербург, а остался на зиму в Благовещенске для первоначальной обработки материалов и составления отчета. С обычной быстротой и обстоятельностью он составил за зиму два отчета. Первый, под названием «Сельскохозяйственный вопрос в Амурской области» (Изд. Минист. пут. сообщ. Изыскания Амурской жел. дор. 1894—1895 гг., Благовещенск, 1896), носил сугубо служебный характер; в нем рассматривалась возможность заселения полосы, прилегающей к проектируемой трассе. Второй, значительно более обстоятельный отчет был предназначен для печати и носил географический или даже экономгеографический характер. Комаров дал ему название «Условия дальнейшей колонизации Амура» («Изв. Русск. геогр. об-ва», 1896, т. XXXII, вып. 6, стр. 457 — 509, 582—585). О первом отчете он писал: «В нем я собрал между прочим все, какие мог, сведения о распределении луговых и лесных участков в восточной части области (от Зеи до Хабаровска), о почвах, о распределении болот и культурных районов». Что же касается обстоятельной статьи «Условия дальнейшей колонизации Амура», то она вызвала огромный интерес в Петербурге в связи со следующим.
Вопросами колонизации Амурской области незадолго перед тем занимался проф. С. И. Коржинский, который в 1892 г. опубликовал специальный «Отчет об исследованиях Амурской области как земледельческой колонии» («Изв. Вост.-Сиб. отд. Русск. геогр. об-ва», 1892, т. XXIII, вып. 4 и 5). Точка зрения этого авторитетного автора сводилась к тому, что по своим естественноисторическим условиям, а также в связи с примитивностью техники переселенческих крестьянских хозяйств Амурская область не обладает перспективами широкого развития земледелия. С. И. Коржинский утверждал, что использование этой страны для развития сельскохозяйственного производства отражается на ней отрицательно, приводя к сведению лесов, заболачиванию почвы, засорению лугов и полей и т. д.
В. Л. Комаров совершенно по-другому подошел к вопросам колонизации Амура. Его статья основана на анализе не только и не столько естественноисторических условий страны, сколько проблем экономического и отчасти аграрно-политического порядка. Вот что он пишет в ней:
«Будучи, как и профессор Коржинский, по профессии ботаником, я, однако, думаю существенно отступить от метода, которого держался в разбираемом вопросе мой предшественник. Его работа останавливается главным образом на естественных условиях и технике амурского земледелия. Но, кроме этих чисто естественноисторических данных, необходимо, по-моему, ввести также и данные экономического характера, данные, основанные на статистике. Как бы ни были они неполны и даже неточны, они все-таки необходимы как для определения количества свободных для заселения земель, так и для определения экономической производительности населения. Кроме того, во время работ в Амурской области мне постоянно приходилось наталкиваться на факты, свидетельствующие о том, что данные чисто экономические, как то: положение рынка, способы землепользования и пр., совершенно изменяют влияние естественных условий земледелия».
Приведенная только что политико-экономическая концепция, несомненно, сложилась у В. Л. Комарова в результате изучения им марксистской литературы. Это особенно ясно видно из его дальнейших рассуждений. Рассматривая контингент переселенцев, шедших на Дальний Восток, начиная с 60-х годов, он устанавливает, что основной их состав — выходцы с Украины, юга Европейской части России и т. п., т. е. жители плодороднейших черноземных областей с умеренно теплым и сухим климатом. Если они, бросая родные места, тянулись на Дальний Восток с его таежными и болотными почвами и суровым климатом, то, как подчеркивал в статье В. Л. Комаров, это, естественно, происходило по чисто экономическим причинам. А последние характеризовались прежде всего следующими фактами. Как писал В. И. Ленин в 1899 г., в связи с быстрым разложением русского крестьянства «...из районов выселения идет главным образом крестьянство среднего достатка, а на родине остаются главным образом крайние группы крестьянства. Таким образом переселения усиливают разложение крестьянства на местах выхода и переносят элементы разложения на места вселения (батрачество новоселов в Сибири в первый период их новой жизни)» (В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 150).
Уже это одно делало неизбежным крах переселенческой политики русского царизма, ибо для успешного освоения огромного колонизационного фонда России была необходима аграрная революция, не осуществимая без свержения царизма. Разъясняя это, В. И. Ленин в 1907 г. писал:
«Условием широкой утилизации громадного колонизационного фонда России является создание действительно свободного, вполне освобожденного от гнета крепостнических отношений, крестьянства... Многие миллионы десятин и в Туркестане и во многих других местах России „ожидают"... освобождения русского земледельческого населения от пережитков крепостного
права, от гнета дворянских латифундий, от черносотенной диктатуры в государстве» (В. И. Ленин. Соч., т. 13, стр. 228—229).
