Вскоре начались Зангисаны, небольшие быстрые горные речки, становящиеся чрезвычайно многоводными в период таяния снегов. Местные жители рассказывали В. Л., что в этот период они нередко целыми днями просиживают на берегах, не имея возможности переправиться. Между тем поздней осенью, когда пишущий эти строки шел тем же путем, Зангисаны были почти вовсе лишены воды; только внимательно прислушавшись, можно было различить ее тонкое журчанье где-то глубоко, в каменной россыпи ложа.
За вторым Зангисаном дорога круто поднялась в гору, ведя к расположенному среди лесных зарослей довольно высокому перевалу. Вершина его была обозначена протянутыми меж деревьев веревочками, увешанными лоскутками и бараньими лопатками; на тех и других были начертаны по-монгольски священные изречения. За перевалом дорога шла сначала у самого берега Иркута, затем, в некотором отдалении от него, по лесу, где она разделялась на две одинаково торные ветви - налево в Туран, направо в Нилову пустынь.
Следует пояснить, что прямая дорога к монгольской границе и пограничному пункту Монды идет через Туран. Но В. Л. Комаров решил сделать боковой заезд в Нилову пустынь, так как хотел, «прежде чем приступить к настоящим маршрутным работам, изучить основательно окрестности одной какой-либо станции - не слишком высоко в горах, так как выше растительность была еще мало развита. Нилова пустынь оказалась действительно чрезвычайно подходящим местом для выполнения такой задачи и дала нам возможность собрать достаточно богатые коллекции». Чтобы попасть на дорогу, ведущую в Нилову пустынь, пришлось снова переправиться через Иркут. Место переправы, оборудованное паромом, уже давно было отмечено как самое низкое местообитание своеобразного горного вида гривистой караганы, или «верблюжьего хвоста» (Caragana jubata). Поблекшая, она наблюдалась там мною поздней осенью. Во время же путешествия Комарова она только что распустила бело-розовые цветки. Переправившись через Иркут. караван в течение трех часов шел под проливным дождем по дороге, пролегавшей в густом еловом лесу. Затем пошли узким ущельем р. Ихе огун, где дорога у берега реки, между подножьем скал и водой, в отдельных местах была искусственно укреплена бревнами. Вечером прибыли в Нилову пустынь. Путешественники расположились в одном из так называемых ее «номеров», а лошадей отправили на пастбище в ближнее ущелье.
В Ниловой пустыни Владимир Леонтьевич с А. А. Еленкиным провели восемь суток. Кроме нескольких экскурсий в ближайшие окрестности, они совершили небольшую поездку к гольцам. В километре выше пустыни переехали вброд р. Ихе-огун и по лесам и скатам ее левого берега, обойдя так называемую Белую гору - колоссальный одинокий бархан, стали приближаться к гольцу, пробираясь по охотничьей тропе среди редкого соснового леса. Поднимаясь все выше, прошли сырой лиственничный лес, потом лиственничное редколесье с типичной моховой тундрой и остановились под кедрами, заканчивавшими лесную растительность.
К гольцу пошли пешком. Поднимались к нему по верховью маленькой речки Холгондой, пока не вышли на моховые плоские болота, из которых эта речка берет начало. Отсюда поднялись на небольшой, невысокий, одетый кедровым лесом хребет, непосредственно прилегающий к гольцу. Пояс кустарников здесь был развит слабо; он был представлен золотистой кашкарой (Rhododendron chrysanthum) и можжевельниковым стланцем (Juniperus pseudosabina). На самый голец путники поднялись невысоко, только до 2300 м, причем видели на нем медведя и горных козлов. Осыпи и скалы гольца были покрыты пестрым покровом лишайников; цветковых растений еще почти не было, хотя снег на южных склонах гольца уже растаял.
Когда путешественники возвратились из этой горной экскурсии в Нилову пустынь, погода резко изменилась. 5 июня весь день шел дождь, а поздно вечером крупными хлопьями повалил снег. Он шел всю ночь и к утру покрыл все кругом толстым слоем. Многие деревья в лесу оказались сломанными под самый корень от тяжести лежавшего на них снега. Но мороза не было. Низкие горы по левому берегу Иркута и около пустыни вскоре обтаяли. Однако высокие горы на правом берегу, а также гольцы Зангисанов оставались под снегом. Иркут страшно вздулся, вода в нем шла вровень с краями, переправа на пароме сделалась невозможной.
Только 7 июня уровень воды в Ирку те значительно снизился, и экспедиция, покинув Нилову пустынь и переправившись на левый берег реки, направилась дальше вверх по реке. Миновали самое верхнее в то время русское поселение - казачью деревню Туран - и несколько бурятских усадеб.
Пройдя еще немного березовым лесом, путешественники неожиданно остановились перед маленькой речкой Хологун-долба, превратившейся в грозный ревущий поток в результате таяния снега на южных хребтах. Не найдя способа переправиться через него, экспедиция простояла на берегу до утра 11 июня, когда вода наполовину спала.
Переправившись через Хологун-долба, пошли по долине Иркута. Однако вскоре горы опять подошли вплотную к реке, и пришлось подниматься вверх. Вслед за этим еще раз переправились через Иркут на карбасе, ходившем на канате, и 13 июня пошли по восьмикилометровому подъему на перевал Хар-дабан. С вершины перевала открылся вид на зубцы гольцов, отделявших долину р. Ихе-огун от Иркута. В. Л. Комаров с А. А. Еленкиным прошли к ближайшему гольцу. Восхождение по крутому склону, одетому лиственничным лесом и скользкому от мертвой осыпавшейся хвои, было тяжелым. Из-за трудностей подъема, так и не достигнув верхней границы лесного пояса, В. Л. Комаров и А. А. Еленкин вернулись к каравану, возобновившему движение вперед.
Спуск с Хар-дабана сначала был легким, но потом он стал несколько труднее, так как тропа извилисто шла по лиственничному лесу. Наконец, лес кончился. Открылась обширная терраса, а за ней долина Иркута, среди которой около Перевоза остановились лагерем под тенью лиственниц и Гмелиновой березки (Betula Gmelini). Эта местность носит название Монды. В настоящее время здесь расположен довольно большой поселок - пограничный пункт между СССР и Монголией; во время же путешествия В. Л. Комарова среди маленьких бурятских поселений существовал так называемый Мондинский миссионерский стан. Задачей его, очевидно, было насаждение христианства среди буддистов-бурят. Однако дело это шло, повидимому, не вполне успешно, так как место священника-миссионера пустовало, и В. Л. Комаров застал только псаломщика, заведывавшего одновременно местной небольшой метеорологической станцией.
География Мондинской котловины такова. Вниз по Иркуту котловина упирается в каменные «щеки» его под Xар-дабаном, а вверх вытягивается в узкую долину, у северо-восточной окраины которой, близ высокого пика Мунку-сардык, происходит слияние двух истоков Иркута: Белого и Черного. Во время экскурсий в окрестностях Мондов В. Л. Комаров вел ценные наблюдения. Еще в районе Зангисанов он отметил, ч.то «пейзаж приобрел как бы ледниковый характер»; в Мондах он получил полное подтверждение своего предположения. Вся Мондинская котловина изобиловала ледниковыми отложениями, среди которых промыл свое ложе Иркут. От гольцов с севера протянулись мощные толщи моренных отложений, между грядами находилось много мелких озер. Самое большое из них, горько-соленое, носило название Цаган-нор.
Леса, расположенные на этих моренных грядах, состоят из лиственницы. Что же касается растительности террас и моренных склонов, то она носит резко степной характер. «Это настоящий клочок Монголии», замечает В. Л. Комаров.
Экскурсия в долину монлинской речки показала ему, что ее берега обрамлены узкой каймой лугов, далее есть рощицы берез, тополей, осины и лиственниц, а пастбища очень засорены эстрагонной полынью (Artemisia dracunculus), лебедой, луком и другими сорняками.
В Мондах экспедиция снова наблюдала характерные для этой страны резкие перемены погоды. 14 июня было тепло, температура воздуха в 1 час дня была 27°, вечером она упала до 16°. 15 же июня весь день лил дождь, температура в 1 час дня была 14°, а вечером спустилась до 6°. В этот день начали переправляться на левый берег Иркута. Когда большая часть багажа была переправлена, внезапно пришла высокая вода, и В. Л. Комарову с А. А. Еленкиным пришлось ночевать как попало на правом берегу. К счастью, их палатка осталась с ними. Только на следующий день путешественники попали в обычную обстановку благоустроенного лагеря.
В связи с предстоявшим переходом границы Монголии он нанял в Мондах переводчика-бурята с лошадью. Это был тринадцатилетний мальчик. По словам Комарова, он служил хорошо. Однако его плутни при денежных расчетах с монголами не раз ставили экспедицию в неловкое положение. В Мондах же были куплены две верховые лошади с седлами для В. Л. Комарова и А. А. Еленкина.
Выход каравана задержало следующее обстоятельство. Еще в Ниловой пустыни В. Л. Комаров, пробираясь по осыпям, упал и сильно поранил ладонь правой руки. Позднее рана закрылась, но вокруг нее возникло воспаление, распространившееся на всю ладонь и причинявшее сильную боль. Так как у него к тому же не прекращалась высокая температура, вызванная воспалением, он решил показать больную руку врачу. Ближайший врач был в Шимках. Разрешив А. А. Еленкину самостоятельно распоряжаться движением каравана. Комаров налегке, в сопровождении одного рабочего, поехал в Шимки. Поездка заняла немало времени. 17 июня ночевали в Туране и лишь 18-го приехали в Шимки. Там был только ветеринарный врач; он обнадежил Владимира Леонтьевича, сказав, что воспаление закончится без каких-либо осложнений. В тот же день возвратились в Туран, где провели ночь, и только 19-го отправились в Монды. Отсюда предстояло догонять вышедший караван. По словам встречных, он остановился в 12 км от Монд у какого-то зимовья, в «бургаснике», как в Сибири называют ивняки. Комаров и его спутники поднялись на перевал к монгольской границе, обозначенной на окраине каменистого плато двумя грудами камней, называемыми в Монголии «обо», в которые были воткнуты шесты, увешанные лоскутками. Когда Комаров и спутник спустились с плато, их застигла темнота. Они сбились с тропы и пошли по речке, берега которой густо обросли бургасником. Вскоре они услыхали звон ботал (бубенцов на шеях караванных лошадей), но ни самих лошадей, ни палаток видно не было. На крики никто не отвечал. Ввиду позднего времени Владимир Леонтьевич с рабочим заночевал в избушке у реки, хотя как оказалось наутро - до лагеря, стоявшего на склоне у берега, оставалось всего 40-50 м.
