В первой главе В. Л. Комаров описывает свои геологические наблюдения, в частности рельеф пройденных экспедицией местностей, характеризует климат страны, особенно его влияние на растительность, описывает наблюдавшиеся им явления ледникового характера, а также всякого рода вулканические образования, в том числе горячие ключи.
Все эти описания, сжатые, короткие, но обнаруживающие большое знание дела, были выполнены В. Л. Комаровым в очень небольшой срок.
В связи с этим Ю. М. Шокальский рассказывает о следующем интересном эпизоде, относящемся к 1909 г. Ботанический и геологический отделы экспедиции возвратились в этом году почти одновременно. Однако В. Л. Комаров написал свои отчеты значительно раньше, чем другие. При этом в своих докладах на заседаниях Русского географического общества он очень картинно и полно описывал природу Камчатки не только как ботаник, но также и как геолог. После одного из таких его сообщений известный геолог К. И. Богданович, сам путешествовавший на Камчатке в 1897- 1898 гг., заметил: «Ну, если так пойдет дальше, то ботаники успеют рассказать всю геологию Камчатки раньше, чем геологи соберутся выступить со своими докладами». Не менее интересна вторая глава, посвященная растительному миру Камчатки. В. Л. Комаров сообщает в ней, что число видов, собранных на Камчатке, составляет около 700, прячем в это число входит много альпийских форм, строго приуроченных к вершинам гор, так что на долю основного покрова, господствующего в лесах, лугах и болотах, прпходптся не более 300 видов. Наиболее древним и устойчивым типом растительности Камчатки он считает хвойный лес центральной долины р. Камчатки, напоминающий иногда, при большом количестве ели, типичную тайгу. Периферия же Камчатки и на западе и на востоке одета березовыми лесами: на горах - каменной, или эрмановой, березой (Betula Ermani), в долинах - белой, или «преснецом» (В. japonica). Эти леса носят скорее парковый характер. Они светлые, разреженные, в них растет всюду густая зеленая трава, для них характерно обилие полян. Совсем особую категорию образуют долинные леса из высоких ив, тополей и различных кустарников. В них особенно ценятся как строевое дерево - ива-кореянка, или, по-камчатски, ветловник (Chosenia macrolepis), а как материал для ботов - тополь (Populus suaveolens).
За лесом идут кустарниковые заросли. Их два типа. На первом месте по распространению стоит низкорослый ольховник {Alnus kamtschatica), за ним следует кедровник, или кедровый стланец (Pinus pumila). Как тот, так и другой образуют густые, непроходимые заросли. Упоминавшиеся нами выше «прорубы» делались как раз в подобных зарослях кустарников.
Далее В. Л. Комаров описывает гигантские долинные травы, издавна отмечавшиеся на Камчатке: медвежью дудку (Angelica ursina), шеламайник и сладкую траву (Heracleum lanatum), причем он объясняет их гигантский рост ежегодным удобрением почвы дохлой рыбой - снёнкой. Наконец, он вкратце характеризует травянистую растительность, рассматривает ее развитие на протяжении вегетационного периода и упоминает об особой привлекательности альпийских растений.
«Общее впечатление о происхождении всей этой растительности таково: сильные вулканические катастрофы и ледниковые покровы вытеснили и уничтожили ту древнюю растительность, которая объединяла когда-то Камчатку с ближайшей частью Северной Америки и Японией. Только хвойные леса центральной части, находящие себе аналогии в Охотском крае, на Сахалине и даже отчасти в горах северной Японии, остались единственным памятником флористической старины». Новое заселение, по мнению В. Л. Комарова, идет за счет арктических элементов с севера, т. е. Анадырского края, а также с побережий. Благодаря морским течениям, вероятно, и сейчас прибивает к западному побережью Камчатки целые деревья, смытые в море реками Сахалина и Охотского края. Повидимому, вследствие этого на юго-западном берегу полуострова приютились некоторые виды растений охотско-маньчжурской флоры.
На северо-западном побережье, с севера, примерно до Тигиля, идет, напротив, распространение к югу материковых форм. Наконец, в горной части юга, до широты Петропавловска, находится несколько не встречающихся севернее растений, которые занесены с юга, из Японии, через Курильские острова, птицами или воздушными течениями. Такое же происхождение В. Л. Комаров приписывает и всем южным видам, обитающим только по берегам горячих ключей с температурой не ниже 70°.
«В общем растительность Камчатки, несмотря на мощность развития отдельных ее представителей и свежесть июньского пейзажа, производит впечатление многострадальной. То слишком ранние морозы побьют листву и помешают вызреванию семян; то зимой ветер надует такие кучи снега, что та или иная луговина освободится от него только к концу июня или даже в середине июля (это, конечно, в субальпийском поясе); то вулканические извержения засыплют ее на огромное протяжение дресвой, т. е. вулканическим песком, и потом ей приходится пробиваться сквозь толщи его, образуя часто оригинальные формы побегов; то, наконец, ее совсем уничтожают продукты какого-либо сильного извержения. Наконец, и горные потоки, текущие с вулканов, имеют свойство иногда уничтожать растительность на берегах своих, влияя каким-то, к сожалению, невыясненным способом на корни».
Как уже упоминалось в обоих отчетах, заключительные главы посвящены населению Камчатки. В сущности с помощью Э. К. Безайса В. Л. Комаров произвел почти полную сельскохозяйственную перепись Камчатки. Это дало ему возможность установить, что коренного населения на Камчатке в 1908-1909 г. было около 8000 человек, а также привести в расширенной статье ценнейшие данные о числе селений и количестве дворов в каждом из них на всем полуострове до 58° сев. шир. Далее с чрезвычайной ясностью В. Л. Комаров освещает вопрос о древнем населении Камчатки. Он утверждает, что ни в южной, ни в средней части полуострова настоящие камчадалы, или, как их называют теперь, ительмены, не сохранились. Язык камчадалов мало-мальски помнил в пос. Машуре только 80-летний больной старик Феоктистыч. «Теперь далеко не всегда скажешь, кого видишь перед собой, камчадала или русского,- настолько они перемешались и настолько одинаковы их образ жизни, одежда и утварь».
Как отмечает В. Л. Комаров, из-за малочисленности населения и разбросанности поселений Камчатки ее сельская община чрезвычайно слаба экономически; даже такая работа, как постройка рыболовного запора на реке, дается ей лишь с большим трудом.
Очень тщательно Владимир Леонтьевич описывает наблюдавшиеся им в камчатских деревнях жилища и хозяйственные постройки. Он рассказывает о рыбном промысле камчадалов - основе их благосостояния, способах заготовки ими рыбы впрок, а также об их охотничьих промыслах на соболя и медведя, характеризует различные отрасли их примитивного сельского хозяйства. Им картинно показаны сенокос, огороды, пашни, домашний скот камчадалов - их лошади и коровы, а также ездовые собаки. В. Л. Комаров отмечает, что население камчатских деревень занимается главным образом охотой и рыболовством.
В описаниях В. Л. Комарова с художественной яркостью встает камчатская деревня с ее незатейливыми домиками, балаганами и вешалами для рыбы, с ее смешанным запахом дыма и рыбы и неугомонным лаем ездовых собак, привязанных на берегу реки.
Вопрос о направлении на Камчатку переселенческих крестьянских хозяйств Владимир Леонтьевич считает трудным и сложным. Чтобы сделать Камчатку настоящей земледельческой страной, надо было бы, говорил он, не больше, не меньше, как осушить Охотское море, ибо оно представляет собою грандиозный холодильник, подавляющий своей близостью камчатское лето. Если же основывать переселенческое дело на привившихся уже местных промыслах - охоте и рыболовстве, то переселение ничего не даст, так как переселенцы будут бежать с Камчатки. «Произойдет это потому, что своеобразный камчатский быт, выработанный многими веками борьбы с суровой природой, требует основательной выучки. Постройка запоров, заготовка рыбы, управление ботами, лыжи, собачьи нарты, гоньба за соболем и пр.,- все это хотя и просто на словах, но хорошо выучиться этому может не всякий и то только в ранней молодости». Поэтому Комаров находит целесообразным только приселение новых людей в уже существующие поселки. Окруженные аборигенами, они быстро освоят всю промысловую технику Камчатки и со своей стороны будут способствовать ее усовершенствованию.
В. Л. Комаров констатирует, что «в настоящее время население Камчатки не увеличивается. Статистические данные показывают, что в обычные годы число рождений достаточно превышает число смертей, но частые эпидемии, захватывающие то отдельные селения, то группы их, сразу уничтожают прирост».
Независимо от своей отрицательной оценки перспектив развития сельскохозяйственного производства на Камчатке, В. Л. Комаров все же указывает несколько небольших участков, в том числе сравнительно уже заселенную центральную долину, на которых, несмотря на их большие неудобства, переселенческие крестьянские хозяйства могли бы успешно развиваться на базе земледелия.
Останавливаясь на возмутительном отношении царской власти к населению Камчатки, В. Л. Комаров указывает на необходимость осуществления ряда мероприятий. Он предлагает отменить дорожную повинность, чрезвычайно отрицательно отражающуюся на маломощных крестьянских хозяйствах Камчатки, увеличить число медицинских и ветеринарных пунктов, обеспечить население общеобразовательными и ремесленными школами, а также на льготных условиях снабдить крестьянские хозяйства сельскохозяйственными машинами и семенами, в частности огородными. Нечего и говорить, что сейчас, в советское время, все это выполнено на Камчатке с лихвой. Но в годы, когда В. Л. Комаров выступал с этими предложениями, они производили впечатление несбыточной мечты.
