Второй способ деления, предложенный В. Л. Комаровым, основан на вертикальной поясности. Но поясы он здесь называет еще зонами. Этих зон шесть:
1) морские побережья с растительностью несколько альпийского характера;
2) хвойные леса и леса из белой березы, свойственные нижнему поясу и более континентальному климату;
3) леса из каменной березы;
4) субальпийские кустарниковые заросли (ольховник и кедровый стланец);
5) альпийские луга и тундры;
6) вулканические вершины и скалистые гребни с рассеянной растительностью, не образующей сомкнутого покрова.
Наконец, последний вид деления - это уже растительные формации, или типы растительности, составляющие дальнейшее расчленение предыдущих зон или поясов. Согласно этому виду деления, например, во вторую группу - формаций лесного типа - входят раздельно:
1) леса из каменной березы;
2) леса из белой березы (преснеца) - «бельники» по-камчатски;
3) высокоствольные приречные заросли из сахалинской ивы (Salix sacha linen sis), тополя и ивы-кореянки, или «ветловника»;
4) рощи из древовидной ольхи (Alnus hirsuta);
5) рощи аянской ели;
6) рощи даурской лиственницы.
Точно так же расчленены и все другие поясы. Например, в группе морских побережий различается 10 формаций, в кустарниковых зарослях - пять, луговых типов - шесть, тундровых - пять; даже в разобщенной растительности, или площадях недавнего заселения, приводится шесть формаций, включающих не только вершины гор, но также галечные и глинистые отмели рек.
Если сравнить это деление с перечнем ассоциаций растительности, приведенным Э. Хюльтеном в его первом томе, то легко видеть, насколько осторожнее и тактичнее поступил В. Л. Комаров. Хюльтен сделал попытку спуститься еще ниже в расчленении покрова и выделить уже ассоциации, определяемые господством 2-3 видов. Однако они вышли у него гораздо более условными и искусственными, чем чисто физиономические, легко опознаваемые на-глаз типы растительности В. Л. Комарова. Нет никакого сомнения в том, что если итти тем микроаналитическим путем, каким шел Хюльтен, то среди одних болотных группировок найдется 30-40 особых ассоциаций, тогда как им для всей южной Камчатки их насчитано всего 30. Правда, отсутствуют все типы хвойного леса, кроме кедрового стланца, и в приречных лесах даже и не упоминается ива-кореянка.
В главе четвертой В. Л. Комаров излагает взгляды, лежавшие в основе таксономии видов растений Камчатки при их обработке. Он говорит там: «Я считаю видом каждый комплекс организмов, морфология которых позволяет судить об их географическом распространении. Вид - это морфологическая система, помноженная на географическую определенность». Далее он поясняет на примерах, что обозначает этот его прекрасный по лаконичности афоризм. Если мы возьмем одно и то же растение из б. Петроградской губернии, Западной Сибири и Камчатки и, перемешав их, сможем по каким-нибудь морфологическим признакам сказать с уверенностью, откуда происходит каждый экземпляр, то мы скажем, что ьеред нами три разных вида. Однако этого в большинстве случаев нет, и тогда растения Камчатки сохраняют то же имя, что и ближайшие к ним европейские виды. Наоборот, иногда растения с американского берега Тихого океана и с Камчатки внешне очень похожи, но семена их или цветки различны, и по этим признакам легко сказать, какой экземпляр с Камчатки, какой из Америки. В этом случае Комаров считает их за различные виды.
«Теоретическая подкладка этого практического приема,- пишет В. Л. Комаров,- та, что я признаю существование у растений племенной жизни и активной единицей таковой жизни считаю племя, отграниченное замкнутой географической территорией... Элементарный вид я и приравниваю к племени. Группы сходных племен («союз племен») образуют сборный вид, теоретический вид, «conspecies» зоологов. Такие виды должны иметь древность, по крайней мере, с конца ледникового периода. Чем большее число племен вымерло, тем резче границы сборного вида. Одинокое, сильно развившееся племя дает резкий вид, стоящий особняком; распадение на несколько племен сглаживает резкость обособления, и границы вида менее ясны».
На Камчатке, в связи с ее географической обособленностью, такие местные племена должны были быть. Но для формирования их должны быть налицо еще своеобразные экологические особенности и время. Таким образом, задача становится сложной, и априорно решить ее нельзя. Кроме того, морфологические признаки могут быть непостоянными и неопределенными. А если они таковы, то даже и резкие признаки множить на географическое распространение нельзя. В этом случае В. Л. Комаров употребляет старый термин «разновидность», который указывает только на наличие у растения некоторых морфологических особенностей, но ничего не говорит ни о способе их возникновения, ни о распространении разновидности, ни об ее отношении к условиям жизни.
Сам он позднее, в своей монографии о виде, считает вышеприведенный камчатский афоризм определения вида только техническим приемом, облегчающим таксономию и приближающим формальный труд систематика к динамическому дарвиновскому пониманию вида как совокупности особей (племени), занимающих определенное место в природе. Именно поэтому употреблено выражение «географическая определенность», а не географическое распространение, так как определенность включает и местонахождение и конкретную среду, в которой формировалось и произрастает растение.
В специальной части работы В. Л. Комаров устанавливает, что флора Камчатки мало оригинальна и состоит из растений частью круго(циркум)полярных, частью общих с западным побережьем Охотского моря, частью общих с Сахалином и Курильскими островами. Растений, связывающих флору Камчатки с флорой Северной Америки, он находил крайне мало, что было позднее исправлено Э. Хюльтеном. Японские же элементы, свойственные горячим ключам, он считает вторичными, заносными. В своих трех томах В. Л. Комаров описывает для Камчатки 828 видов против 782, описанных Хюльтеном. Каждый из видов снабжен описанием, полным перечнем собранных и виденных экземпляров, тщательным указанием экологии и характеристикой общего распространения.
На основании этих капитальных работ С. Ю. Липшиц в 1937 г. (С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский. Почвенно-ботанические исследования и проблема сельского хозяйства в центральной части долины р. Камчатки. Академия Наук СССР, СОПС, сер. камчатская, вып. 4, 1937, стр. 1-219), устанавливая периодизацию изучения Камчатки, называет время до 1908 г. пионерским периодом, а время после 1908 г.- «комаровским периодом» ботанических исследований Камчатки. Иными словами, в восточной Азии мы находим третью страну, период наиболее активного изучения флоры которой получает название «комаровского».
Работы В. Л. Комарова по изучению флоры Камчатки вовсе не ограничились написанием рассмотренного выше труда. Он продолжает изучение растений Камчатки и описание новых видов их в статьях 1921 и 1924 гг. (Новые виды сибирской флоры. «Ботан. матер. Гербария Гл. ботан. сада РСФСР», 1921, т. II, вып. 33-34, стр. 129-135; Новые виды растений Дальнего Востока. «Изв. Ботан. сада Академии Наук СССР», 1932, т. XXX, вып. 1-2, стр. 189-223 с 3 рис.), а в 1924 г. производит детальный обзор мятликов Камчатки (Мятлики Камчатки. «Ботан. матер. Гербария Гл. ботан. сада РСФСР», 1924, т. V, вып. 10, стр. 145-150), в котором приходит к выводу, что «этот род имеет на полуострове местный центр эндемизма, вызванный частью его способностью заселять свободные площади, частью гибридизацией между близкими видами».
Перечисляя работы В. Л. Комарова, целиком относящиеся к Камчатке, нелишне упомянуть о том, что в свои очерки о растительности Сибири он включил и очерк о Камчатке, а также о том, что данные о флоре Камчатки содержатся в его «Библиографии к флоре и описанию растительности Дальнего Востока».
Помимо того, в 1929 г. В. Л. Комаров посылает на IV Тихоокеанский конгресс, происходивший на Яве, краткое изложение доклада о растительности вулканов Камчатки (Vegetation of Kamtchatka volcanoes. «Proceedings of the Fourth Pacific Science Congress», 1930, vol. Ill, Biol. pap., pp. 381-382). Однако на конгрессе он не был, доклад не состоялся и, повидимому, не был им написан в полном виде. В 1932 г. В. Л. печатает интересную заметку о нахождении на Камчатке южного папоротника (Osmunda cinnamomea).
В 1938 г. в Трудах Дальневосточного филиала Академии Наук СССР В. Л. Комаров помещает новую статью о Камчатке (Растительность морских берегов полуострова Камчатки. «Тр. Дальневост. фил. АН СССР, сер. ботан.», т. II, 1938, стр. 7-17). Там, после соответствующих литературных справок, он описывает все свои личные наблюдения по распределению и составу растений на морских берегах Камчатки, причем основной группировкой он считает заросли мягкого колосняка (Elymus mollis), хотя и выражает сомнение, не временная ли это группировка, замыкающаяся впоследствии ветровым березовым лесом или кедровым стланцем.
Наконец, в 1938 г. В. Л. Комаров публикует статью (Ботанический очерк Камчатки. Камчатский сборник I. Изд. Акад. Наук СССР, 1938, стр. 5-52, 20 рис.), которая под другим названием («Растительность Камчатки») была им обещана еще в 1912 г. во введении к «Путешествию на Камчатку». Эта статья была им написана в 1928 г. для сборника «Полуостров Камчатка и его колонизация», но, так как последний не увидел света, В. Л. Комаров после некоторой переделки статьи опубликовал ее в названном сборнике. Любопытно расположение материала в статье. Она начинается с описания травяных группировок: лугов и пастбищ. Автор как бы подчеркивает этим возможность прикладного использования его статьи. Он описывает различные типы лугов, открытые пастбиша, а затем детально характеризует типы болот, причем не забывает указать на ошибки в определении этих типов у Э. Хюльтена. Далее в статье описываются леса, лиственные и хвойные, кустарниковые заросли и растительность гор или альпийская. Отдельно описаны также растительность морских побережий, горячих ключей, сорняки и синантропы (спутники людей). Специальный раздел посвящен динамическому вопросу - заселению растениями вулканических площадей, вероятно не раз имевшему место на Камчатке. В заключение В. Л. Комаров оценивает возможности развития на Камчатке земледелия и выражает уверенность, что «новые методы коллективного труда и социалистического хозяйства, несомненно, преодолеют все затруднения и сделают Камчатку заселенной и богатой страной».
Нельзя умолчать также и о следующем. Если В. Л. Комаров после 1909 г. сам не посещал больше Камчатку, то именно он был вдохновителем и организатором учрежденной Академией Наук СССР в 1935 г. Камчатской комплексной экспедиции, в которой довелось работать и пишущему эти строки. Уже будучи вице-президентом Академии Наук СССР, В. Л. Комаров лично подбирал состав этой экспедиции. Она работала на Камчатке в 1935 и 1936 гг. Владимир Леонтьевич с необычайным интересом следил за сборами экспедиции в путь, за ее работой на месте и за ходом оформления результатов ее работ. Значительными памятниками его творческой научной деятельности останутся, в частности, выполненная им редакция многочисленных трудов Камчатской экспедиции, а также созданная по его предложению в Ключевском районе Камчатки постоянная вулканологическая станция.
