Кстати сказать, взгляды В. Л. Комарова на единство китайско-американско-европейской флоры, высказанные им еще в монографии Caragana, а затем последовательно продолженные вплоть до цитируемой статьи 1931 г., были также несомненной новостью и открытием. Как напомнил Е. М. Лавренко, ранее господствовали воззрения А. Энглера, согласно которым все лесные флоры умеренной зоны северного полушария происходят из Арктики, в связи с чем основные исходные элементы этих флор А. Энглер называл «аркто-третичными». В. Л. Комаров впервые показал огромное значение, какое имела в формировании флор умеренного пояса Палеарктики и частично Неоарктики (Сев. Америки) древняя третичная лесная флора Восточной Азии. Он как бы прозрел те бесспорные выводы, к которым вскоре пришли фитопалеонтологи, уже на основании палеоботанических материалов. Древнейшие покрытосемянные, открытые А. Н. Криштофовичем на Дальнем Востоке, и его известная «тургайская» флора целиком основаны на флоре юго-восточной Азии и имеют первенствующее значение в генезисе лесных флор Евразии.
Обзором цикла дальневосточных публикаций В. Л. Комарова мы несколько отвлеклись от условий его жизни и работы в эти годы. Перейдем теперь к их описанию.
В июне 1914 г. В. Л. Комаров организовал перенесение гербария Ботанического сада, насчитывавшего в то время около 2,5 млн. листов, из старого здания по Песочной ул. в новое, только что отстроенное, в котором он помещается и сейчас. Одновременно была произведена по-новому и раскладка гербария. Ранее он лежал в порядке старинной системы Эндлихера «Genera plantarum». При перенесении его в новое помещение он был разложен по известному международному справочнику Далла-Торре и Гармса «Genera Siphonogamarum». Кроме того, при этом, как уже упоминалось, были разукрупнены все пачки, вследствие чего 6800 пачек старого гербарпя превратились почти в 20 тыс. При этом был выделен отдельно гербарий дальневосточной флоры, составивший 640 пачек, собственноручно разложенных В. Л. Комаровым в шкафы.
А. П. Ильинский описывает «авральные темпы, поразительный порядок и огромное количество чисто физического труда», затраченного на эту работу. «Зайдя в конце июня 1914 г. в гербарий повидать В. Л. Комарова, я нашел его в четвертом этаже. Быстро двигаясь, он нес несколько пачек гербария, быстро поднялся с ними на стремянку, быстро разложил пачки по полкам и снова заспешил за новой ношей. Когда я задал ему какой-то научный вопрос, В. Л. шутя ответил, что он теперь уже не ученый, а кули».
19 июля (1 августа нов. ст.) 1914 г. началась первая мировая война. Значительная часть сотрудников Ботанического сада была мобилизована. Аудитории университета также все пустовали. Свою энергию педагога В. Л. Комаров переключил на Высшие женские курсы. Ни о каких экспедициях и полевых исследованиях теперь не могло быть и речи. Переселенческое управление свернуло свою работу. С огромным трудом оно допечатывало ранее выполненные труды.
В. Л. Комаров был привлечен Департаментом земледелия и Управлением верховного начальника санитарной и эвакуационной части Действующей армии к совершенно новому для него делу - организации культуры и сбора диких лекарственных растений для нужд военных госпиталей. Он с воодушевлением отдался этому делу. В 1915 г. он составляет и издает превосходный справочник «Сбор, сушка и разведение лекарственных растений в России», который затем был дважды переиздан в 1916 и 1917 гг. Справочник этот в последнем, наиболее расширенном издании насчитывает всего 136 стр. Он содержит великолепные, частью цветные иллюстрации всех рассматриваемых в нем растений. Благодаря своим высоким научным качествам он имел огромный успех, не потеряв значения и доныне.
О том, насколько глубоко и всесторонне вошел В. Л. Комаров в порученное ему дело, свидетельствует небольшая брошюра, выпущенная им в 1916 г. (Что сделано в России в 1915 г. по культуре лекарственных растений. «Матер, для изуч. естеств. производ. сил России». Изд. Акад. Наук, вып. 2, 1916, стр. 1-622). В ней произведен обзор всех мероприятий по культуре и сбору лекарственного сырья, проведенных в жизнь в связи с запросами военного времени различными учреждениями в Петрограде, Москве, Лубнах, Киеве, Ташкенте, Тифлисе и т. д. В брошюре рассмотрена также вся литература, выпущенная в связи с потребностями страны в лекарственном сырье, и высказан ряд полезных соображений о дальнейшем развитии дела.
На протяжении всех лет войны В. Л. Комаров не прерывает своей интенсивной научной работы. Так, в 1915 г. в журнале «Природа» под интригующим заглавием (Возможен ли фагоцитоз у растений? «Природа», 1915, № 11, стлб. 1389-1404) он печатает оригинальное исследование о рассасывании гифов гриба корневой микоризы центральными клетками клубневидных корней орхидеи любки, или ночной фиалки (Platanthera bifolia). На основании личных наблюдений этого процесса и детальных литературных изысканий В. Л. Комаров показывает, что в данном случае имеется лишь внешнее сходство с фагоцитозом и что для раскрытия существа процесса, пока еще не понятого, слово должно быть предоставлено уже не морфологам, а физиологам растений. Прямым продолжением этой статьи явилась заметка, помещенная им в том же году и в том же журнале, о культуре одной из полезнейших тропических орхидей (Роль грибницы при культуре ванили. «Природа», 1915, № 11, стр. 1431-1432).
В 1916 г. В. Л. Комаров выступает с работой, посвященной мало затрагивавшимся им ранее водорослям. Правда, еще в 1901 г., экскурсируя по набережной р. Б. Невки, на Выборгской стороне, он нашел интересную водоросль Porphyridium cruentum Nageli, образовывавшую в массах пятна или лужи кровяного цвета по берегам реки. Исследовав экземпляры собранной находки и сравнив их со сборами Н. М. Гайдукова и других авторов, он тогда сделал о ней сообщение в Петербургском обществе естествоиспытателей (Заметка о Porphyridium cruentum Nageli. «Тр. СПб. об-ва естествоисп.», 1901, т. XXXII, вып. 1, Прот. засед. № 6, стр. 229-230).
Но теперь он посвятил водорослям не заметку, а обстоятельную статью (Багрянки р. Меты. «Журн. Русск. ботан. об-ва», 1916, т. I, № 1-2, стр. 92-101, 4 рис.). Мысль о написании ее возникла у В. Л. еще в 1907 г. Экскурсируя в июле 1907 г. по Боровичскому уезду Новгородской губ., на порогах р. Меты, образуемых известняковыми плитами, В. Л. Комаров заметил водоросль из багрянок, относящуюся к роду lemanеа. В 1916 г. он опять наблюдал ее, собрал ее живые экземпляры, культивировал ее в лабораторных условиях и наблюдал на ней образование и прорастание карпоспор. В дальнейшем на кустиках lemanеа, которая по определении оказалась тождественной с европейской L. catenata Ktitz., он нашел эпифитную водоросль - шантрансию, которую не удалось отождествить ни с одним из известных видов. Ему пришлось описать ее заново под именем Chantransia mstinensis Kom. Одновременно с этой систематической работой он изучил циклы развития той и другой водорослей, причем установил наличие апогамии, т. е. бесполого размножения, у последней. Эта работа свидетельствует, что во всех без исключения классах растений В. Л. Комаров был способен производить оригинальные исследования и добиваться творческих открытий.
В годы первой мировой войны наметились первые - как мы увидим, мало существенные - сдвиги в официальном положении В. Л. Комарова. Так, в 1914 г., по весьма обстоятельному представлению, подписанному академиками И. П. Бородиным, А. С. Фаминцыным, В. В. Заленским, И. П. Павловым и Н. В. Насоновым, Физико-математическое отделение Российской Академии Наук избирает его членом-корреспондентом. Однако это мало отразилось на общественном положении В. Л. Комарова. В те времена звание члена-корреспондента Академии Наук было только почетным. Ни к какому практическому участию в делах Академии члены-корреспонденты тогда не допускались. В Петроградском университете и в Ботаническом саду В. Л. Комаров после своего избрания членом-корреспондентом Академии Наук продолжал занимать все те же скромные должности: приват-доцента и старшего консерватора. «Когда возникал вопрос о замещении какой-либо видной кафедры,- пишет академик Н. А. Максимов,- например кафедры ботаники на Бестужевских курсах или же о замещении должности заведующего каким-либо отделом в Ботаническом саду, предпочтение всегда отдавалось другим кандидатам, хотя и не столь выдающимся и талантливым, как Владимир Леонтьевич, но более «благонадежным», проявлявшим больше почтения к начальству».
Только в 1915 г. этот заколдованный круг был в некотором отношении прорван. С. Ю. Липшиц в своей биографической заметке (Владимир Леонтьевич Комаров. «Усп. соврем, биол.», 1939, т. XI, вып. 2, стр. 382-388) сообщает следующий мало известный факт.
После ухода в 1914 г. известного русского ботаника проф. Н. И. Кузнецова из старейшего Юрьевского (Дерптского) университета, советом университета в 1915 г. единогласно на эту кафедру был избран профессором В. Л. Комаров. Однако В. Л. Комарову, столь тесно связанному с Петербургом по своей научной работе, было невозможно преподавать в Юрьевском университете. Все же избрание его профессором кафедры ботаники этого университета означало открытое признание его огромных научных заслуг, так как до его избрания эту кафедру последовательно занимали такие крупнейшие ученые, как Ледебур, Бунге, Шлейден, Руссов и Кузнецов.
Поистине всенародное признание научные заслуги В. Л. Комарова получили только после Великой Октябрьской социалистической революции.
В 1918 г. совет Ботанического сада избирает В. Л. Комарова помощником директора по научной части и заведующим отделом живых растений.
Заведывание отделом живых растений, т. е. оранжереями и живыми коллекциями сада, представляло в то время исключительные трудности. Страна находилась в огне гражданской войны. Победивший народ испытывал острый недостаток в продовольствии, в топливе. В этих условиях В. Л. Комарову приходилось заботиться о поддержании необходимой температуры в оранжереях с тропическими растениями. С разрешения районного совета было закрыто несколько оранжерей, например Большая пальмовая и Виктории регии. Благодаря этой предложенной В. Л. Комаровым мере за счет гибели сравнительно легко восстановимых, хотя и крупных экземпляров экзотических растений, например пальм, удалось спасти наиболее ценные растения, в том числе замечательные коллекции древовидных папоротников и саговников. Были и другие трудности.
Нехватало квалифицированных садовников, так как многие из них были мобилизованы. Посещаемость оранжерей упала с 64 тыс. человек в 1912 г. до 6,5 тыс. в 1918 г. Вести научную работу в нетопленных помещениях было очень трудно.
Но и в эти трудные годы В. Л. Комаров продолжал писать и публиковать научные труды. Еще в 1917 г. он выпустил новое издание своей известной «Программы для обходов коллекций живых растений Ботанического сада Петра Великого», первое издание которой предназначалось для обслуживания рабочих экскурсий, о которых было рассказано выше. В 1919 г. он издал совершенно заново «Краткий путеводитель по Ботаническому саду» (Птгр., 1919, стр. 1-100, 8 л. табл.), который одновременно является и демонстрационным отчетом и программой работ Ботанического сада. В нем указываются следующие задачи сада: акклиматизация иноземных растений, главным образом декоративных; определение правильных названий всех представленных в саду растений; решение некоторых прикладных вопросов, связанных с растениеводством вообще; популяризационная деятельность, в частности объяснение содержания живых коллекций посетителям; снабжение учебных заведений материалами и пособиями для преподавания ботаники и т. д. В соответствии с этими задачами В. Л. Комаров организует в руководимом им отделе сначала два подотдела: подотдел таксономии с экскурсоводческой, группой при нем и подотдел культур, или садовую часть. Позднее же, в 1921 г., Владимир Леонтьевич добавляет к ним еще подотдел морфологии и экологии растений. Работая лично во всех этих подразделениях и лично руководя экскурсоводческой частью, он умело связывал деятельность подотделов в одно целое.
