В своих сочинениях Тимирязев упоминает с одобрением и таких философов-материалистов, как Декарт, Спиноза, Локк, Даламбер, Дидро, характеризуя их как борцов против учения о «конечных причинах», как мыслителей, рассматривавших развитие материи на основе внутренних, присущих ей закономерностей.
Исключительное уважение и симпатию Тимирязева вызывают, как уже говорилось, русские философы-материалисты — Чернышевский, Герцен, Белинский, Писарев, Сеченов. Главной заслугой их он считает героическую борьбу против царизма и всех видов реакции, разоблачение идеализма, утверждение материалистического взгляда на природу.
Марксизм Тимирязев рассматривал как вершину в развитии философской мысли. Огромной заслугой Маркса он считал освобождение истории от «метафизической идеи» Гегеля. Как будет показано в заключительной главе, марксизм-ленинизм оказал огромное влияние на формирование мировоззрения Тимирязева в последние десятилетия его жизни.
Изучение философских взглядов Тимирязева, его установок в вопросах теории и метода познания приводит нас к следующим выводам:
1. Тимирязев был представителем не стихийного, естественно-исторического материализма, как это утверждают некоторые авторы, а вполне сознательным мыслителем-материалистом, отстаивавшим и развивавшим дальше философский материализм Чернышевского, Герцена, Писарева, Сеченова. Распространенный в литературе взгляд, что Тимирязев был только естественно-историческим материалистом, совершенно неправилен. Он основан на чисто формальном умозаключении: Тимирязев — естествоиспытатель, материалист; В. И. Ленин называл материализм подавляющего большинства естествоиспытателей «естественно-историческим». Следовательно, Тимирязев — «естественно-исторический материалист». Но при таком подходе придется любого естествоиспытателя, даже философски-сознательного диалектика-материалиста, относить к категории естественно-исторических материалистов.
Подобный подход к определению мировоззрения естествоиспытателей схоластичен. Он представляет прямую вульгаризацию ленинского определения естественно-исторического материализма. В. И. Ленин никогда не отождествлял, да и не мог отождествлять материализм естествоиспытателей с естественно-историческим материализмом. Употребляя в своем гениальном труде «Материализм и эмпириокритицизм» термин «естественно-исторический материализм» десятки раз, В. И. Ленин всюду понимает под ним особую, специфическую форму материализма естествоиспытателей, когда ученый не философски сознательно, а стихийно исходит из признания объективной реальности внешнего мира, отражаемой нашим сознанием. Ленин пишет: «... Естественно-исторический материализм, т. е. стихийное, несознаваемое, неоформленное, философски-бессознательное убеждение подавляющего большинства естествоиспытателей в объективной реальности внешнего мира, отражаемой нашим сознанием». Нет необходимости разъяснять смысл этого предельно ясного и в то же время непревзойденного по своей глубине и научности определения В. И. Ленина. Из этого определения Ленина отнюдь не вытекает, будто всякий естествоиспытатель-материалист есть естественно-исторический материалист.
Типичный представитель естественно-исторического материализма Э. Геккель, пишет Ленин, не входит в разбор философских вопросов и не умеет противопоставить материалистической и идеалистической теории познания. Даже такой стихийный материализм играет огромную роль в борьбе с идеализмом. В. И. Ленин называет естественно-исторический материализм тем устоем, «о который разбиваются все усилия и потуги тысячи и одной школки философского идеализма, позитивизма, реализма, эмпириокритицизма и прочего конфузионизма».
Но будучи только стихийным, естественно-историческим материалистом, естествоиспытатель, как только начинает делать попытку выйти из пределов своей узкой специальности, сплошь и рядом попадает в сети той или иной разновидности идеализма. Даже в своей области знания он не может последовательно и вполне научно решать стоящие перед ним задачи. В своей статье «О значении воинствующего материализма» В. И. Ленин указывал, что «без солидного философского обоснования никакие естественные науки, никакой материализм не может выдержать борьбы против натиска буржуазных идей и восстановления буржуазного миросозерцания. Чтобы выдержать эту борьбу и провести ее до конца с полным успехом, естественник должен быть современным материалистом, сознательным сторонником того материализма, который представлен Марксом, то-есть должен быть диалектическим материалистом».
Ленин писал, что прямой и открытый идеалист Уорд ловит слабые места стихийного, естественно-исторического материализма Риккера, который не умеет разъяснить соотношение относительной и абсолютной истины. Больцман, как один из представителей естественно-исторического материализма, боится назвать себя материалистом и даже говорит, что он вовсе не против бытия божия. Подобно Больцману напуган профессорским воем против «метафизики» материализма также и один из виднейших физиков конца XIX — начала XX в. Герц. Все эти типичные представители естественно-исторического материализма — Геккель, Риккер, Больцман, а также Кирхгоф, Корню, Максвелл, Фарадей и др., бессознательно принимая, что их учение отражает объективную реальность, в то же время продолжают считаться с господствующим филистерским предрассудком против материализма, высказывают примирительные тенденции в отношении религии. Таковы те признаки, на которые указывает В. И. Ленин, характеризуя естественно-исторический материализм.
Философские воззрения Тимирязева не имеют ничего общего с этим ограниченным подходом к истолкованию явлений природы. Тимирязев не стихийно, а вполне сознательно ставит и решает материалистически основной вопрос философии. В отличие от Риккера Тимирязев приближается к правильному пониманию соотношения относительной и абсолютной истины. В отличие от Герца он не только не дает никаких поводов к попыткам идеалистов зачислить его в свой лагерь, но, наоборот, ведет против идеализма непримиримую борьбу. Он, в отличие от Геккеля, не только не выдумывает своей особой религии, не только не отстаивает союза религии с наукой, но решительно разоблачает и клеймит позором все подобные попытки, откуда бы они ни исходили.
Все это убедительно показывает, что Тимирязев был не стихийным, а убежденным сторонником материалистической
философии.
В одной из работ Тимирязева можно встретить такую фразу: «Наука сама себе философия». И вот нашлись «мудрецы», которые, вырвав это выражение из контекста, утверждали, что Тимирязев подобно Конту выступает противником материалистической философии. Но достаточно прочесть несколько предложений, предшествующих этой фразе, как становится ясной вся несостоятельность такого обвинения. Тимирязев проявляет враждебное отношение не к философии вообще и, тем более, не к материалистической философии, а лишь к реакционной идеалистической философии, к «сверхнаучной, вненаучной, а попросту ненаучной философии», к той схоластической галиматье, которая, выступая «под ферулой философии», претендует на роль «царицы наук», а в действительности похожа на какую-то жалкую собачку, водимую на привязи „служанкой теологии"».
Отвергая философский обскурантизм идеалистов, Тимирязев, наоборот, считает совершенно необходимым развитие научной материалистической философии, которая вооружает ученых передовым мировоззрением и, используя достижения в конкретных областях знания, дает им широкое обобщение. В таком философском обобщении он видит высшее совершенство науки. «Всякое философское знание, — пишет он, — есть знание объединенное, и степень осуществления этого объединения лучшее мерило совершенства».
Тимирязев приветствует здоровую материалистическую философию, основанную на последних данных науки. Так, например, он пишет: «Средина девятнадцатого века всегда будет считаться золотым веком науки, эпохой широких обобщений в области философской, экономической и научной». В устах Тимирязева как высшая похвала деятелю науки звучит выражение «ученый-философ». Единственно научным, глубоким знанием он считает знание философское. Тимирязев ведет пламенную, непримиримую борьбу против всех форм идеализма в науке и философии. Таким образом, можно определенно сказать, что Тимирязев, так же как и Сеченов, является не стихийным, не естественно-историческим, а философски сознательным, воинствующим мыслителем-материалистом.
2. Тимирязев был не только философски сознательным, убежденным материалистом, неуклонно проводившим свои материалистические принципы в борьбе за подлинную науку, он вышел далеко за пределы метафизического материализма, на позициях которого стояло большинство даже крупнейших естествоиспытателей XIX в.
Даже у таких выдающихся ученых, как Дарвин, которые смогли охватить и обобщить громадную массу фактов, стихийно вскрывая при этом объективную диалектику природы, старый метафизический метод налагал неизгладимый отпечаток на их теории, ухудшая, уродуя их. В результате стихийно-диалектическая по своему содержанию теория Дарвина носила у него еще форму плоского эволюционизма, признающего развитие живой природы, но развитие без скачков, путем простого количественного роста.
Причины подобного положения в науке, при котором «конфликт между достигнутыми результатами и укоренившимся способом мышления» приводил к серьезному извращению в истолковании даже важнейших научных открытий, были вскрыты основоположниками марксизма. Этот конфликт, как было показано Марксом и Энгельсом, имеет глубокие социальные корни. Научным методом, единственно соответствующим уровню развития естественных наук, начиная с середины XIX в., является марксистский диалектический метод. Открытие и обоснование диалектического материализма вождями и идеологами рабочего класса — Марксом и Энгельсом — было величайшей революцией в области философии. Возникновение марксистской философии, составляющей теоретический фундамент научного коммунизма, давало надежную основу для развития естественных наук, открывало для них широчайшие перспективы. Однако буржуазные естествоиспытатели под давлением всей социальной обстановки, в которой они жили, отшатнулись от этого единственно научного метода, единственно правильного способа мышления. «В своем рациональном виде, — писал Маркс, — диалектика внушает буржуазии и ее доктринерам-идеологам лишь злобу и ужас...».
