В 1904 г. Тимирязев выдвинул свой знаменитый лозунг: «Наука и демократия». Если и раньше он считал необходимым единение науки и практики, служение людей науки народу, то теперь этот принцип приобретал более ярко выраженную политическую окраску. Наука, говорил Тимирязев, приучает людей к строгому мышлению, а оно необходимо для того, чтобы каждый разобрался в сложной общественной жизни, определил свое место в борьбе прогрессивных сил против сил реакции. Он развивает мысль Герцена, что популяризатор должен помогать читателю самостоятельно думать, возбуждать его умственную деятельность и желание ближе узнать то, что может быть лишь едва обозначено в его популярном труде.
В 1907 г. в предисловии к книге «Жизнь растения» Тимирязев писал: «Не каждый читающий эту книгу будет ботаником, но каждый, надеюсь, извлечет из этого чтения верное понятие о том, как наука относится к своим задачам, как добывает она свои новые и прочные истины, а навык к строгому мышлению, приобретенный подобным чтением, он будет распространять и на обсуждение тех более сложных фактов, которые — хочет ли он того или нет — ему предъявит жизнь. А в этом и заключается главная задача самообразования, широкое распространение которого составляет одну из насущных современных потребностей».
Тимирязев настойчиво убеждает своих коллег из ученого мира отдать себя служению народу, многомиллионным массам рабочих и крестьян. Он старается доказать, что капиталистическое общество отнюдь не является идеальным для развития науки, как это утверждали ученые апологеты капитализма. Тимирязев показывает, что в условиях капитализма наука, во-первых, занимает жалкое положение, ибо она пользуется здесь лишь минимумом материальных благ и нередко обязана играть роль служанки теологии, во-вторых, что даже этими получаемыми ею крохами она приковывает себя к колеснице капитализма, мчащейся с неизбежностью в пропасть. «Современный буржуазный строй не отказывает науке в известной доле почета, он готов предоставить ей крупицы, падающие с роскошной трапезы капитализма, и это невольно заставляет порою задуматься о будущности этой науки: разделяя с сегодняшними победителями их добычу, не будет ли она когда-нибудь вместе с ними призвана к ответу?». Не упиваться с наслаждением этими крохами и продолжать прислужничать своим хозяевам, а беззаветно отдаться служению народу, борьбе за его освобождение и вместе с тем борьбе за освобождение науки от гнета капитализма — вот к чему зовет Тимирязев деятелей науки.
После победы Великой Октябрьской социалистической революции Тимирязев правильно определяет новые задачи популяризации науки. В 1919 г. в предисловии к девятому изданию «Жизни растения» он пишет: «Совершив свой великий и неотложный исторический подвиг, русский народ один, быть может, еще долго окажется вынужденным напрягать свои силы для защиты своего завоевания от натиска несметных внешних и предательства еще худших, внутренних врагов, вместо того, чтобы сосредоточить все эти силы на задачах общего строительства, на возведении на обломках старого, сгнившего строя — нового, основанного на прочном фундаменте истинного народовластия и просвещения. Самой верной и необходимой пособницей в этом творческом подвиге народа должна быть истинная, а не показная и прислуживающая эксплоататорам народа наука, а для этого она должна выступать с разъяснением своего истинного значения перед самим народом в популярной, т. е. народной, форме... Вот уже более полувека, что я обращаюсь к русскому народу с той простой речью, какую передовые английские ученые приглашают взять за пример по отношению к своему более культурному народу. Тем более горячо хотелось бы, чтобы эта речь пошла на пользу русскому народу в предстоящем ему деле широкого просветительного строительства, в основу которого должна лечь наука как средство борьбы с наследием буржуазного строя — „мистицизмом, метафизическим празднословием и всякого рода декадентством", так ярко отметившим годы реакции и произвола, последние дни и годы издыхавшего царско-буржуазного строя».
Рассматривая цели и задачи популяризации науки, Тимирязев показывает то значение, которое имеет популяризация не только для народа, но и для развития самой науки. «Безнадежно, — говорит Тимирязев, — состояние науки, когда она находится в положении искусственно насажденного оазиса среди безграничной пустыни всеобщего равнодушия. Безнадежно положение ученого, сознающего, что окружающая среда его терпит и только». Только наука, пользующаяся доверием и уважением народа, опирающаяся на его постоянную поддержку, имеет необходимые условия для своего поступательного развития. А для того, чтобы наука завоевала высокое признание народа, она не может и не должна таиться от народа, как этого требуют кастовые ученые, которые видят в популяризации какое-то падение, унижение науки. Наука должна нести свои завоевания в народ, делая его участником своих интересов, призывая его делить с нею радости и горе. Только тогда наука приобретает в лице трудящихся своего союзника, надежную опору для своего дальнейшего развития.
«В популяризации науки; или, что все равно, в ее демократизации, обнаружилось, — говорит Тимирязев о 60-х годах XIX в. в России, — одно из проявлений духа времени — стремление найти себе опору не в одних представителях просвещенного абсолютизма, или меценатах, какого бы то ни было вида, а на более прочном фундаменте широкого сочувствия к науке, основанного на более распространенном понимании ее значения и задач».
Как один из важнейших моментов, характеризующих значение популяризации для развития самой науки, Тимирязев отмечает привлечение в науку при помощи популяризации новых молодых работников и тем самым расширение круга борцов за познание и покорение природы. Ссылаясь на исторический опыт развития русской науки, Тимирязев утверждает, что распространение популярной литературы и чтение популярных лекций в известной мере даже определили и подготовили у нас развитие самой науки. «Пишущему эти строки, — говорит о себе Тимирязев, — проверяя собственные впечатления, не раз приходилось делать опрос своих сверстников по науке, и многие из них признавали в этих лекциях первый толчок, пробудивший и в них желание изучать естествознание».
Чрезвычайно большое значение для привлечения в науку новых кадров играли популярные книги и лекции самого Тимирязева, о чем свидетельствуют заявления многих выдающихся русских ученых, подчеркивавших, что они стали заниматься наукой благодаря ознакомлению с теми или иными произведениями Климента Аркадьевича. «... Еще в юности, — писал, например, академик Н. А. Максимов, — я выбрал себе свою научную специальность под влиянием его вдохновенной „Жизни растения" и в течение всей своей научной и научно-педагогической деятельности старался по мере своих сил быть достойным его учеником».
Тимирязев неоднократно указывал, что популяризация способствует обогащению науки данными практики, поскольку она дает возможность привлечь к разработке научных вопросов не только профессионалов-ученых, но и многие тысячи практических работников в области промышленности и сельского хозяйства. Эта сторона популяризации науки приобрела особенно большое значение в условиях нашего, социалистического общества.
Популяризация научных знаний играет важную роль в развитии самой науки, как указывает Тимирязев, еще и потому, что она помогает устранить однобокую специализацию и профессиональную узость самих ученых, которые с развитием науки стали превращаться в какое-то неизбежное зло. Действительно, с накоплением знаний человека об окружающей природе, с ростом дифференциации науки стало невозможно одному человеку охватить все области научного знания. Для того, чтобы двигать науку вперед, ученый должен сосредоточить свои усилия на решении каких-то определенных вопросов. Но получающаяся в результате этого недостаточность знаний в смежных областях науки приводит в то же время к ограничению возможностей работы ученого и в его специальной области. Рассмотрев это противоречие, Тимирязев делает следующий вывод: «Следовательно, не отказаться от специализации научного труда, что невозможно, а сделать безвредными ее последствия, обеспечив возможно совершенный обмен продуктами этого разделенного труда, — вот в чем задача. И здесь на первый план, мне кажется, выступает деятельность ученых обществ».
Но известную роль в этом играет и популярная литература, которая позволяет ученому сравнительно легко, без большой траты времени, быть в курсе новейших достижений во всех отраслях знания. Вполне очевидно, что к популярной литературе, необходимой для расширения кругозора самих деятелей науки, должны предъявляться особые требования. В этой связи следует отметить, что популярные работы самого Тимирязева отличались одним изумительным свойством — все они были доступны и читались с захватывающим интересом как опытными научными работниками, так и людьми, только начинающими свое знакомство с наукой.
Наконец, наиболее существенным проявлением обратного действия популяризации на развитие самой науки является то, что она, повышая уровень знаний среди трудящихся, способствует скорейшей победе их над своими угнетателями и установлению нового, демократического строя, при котором только и могут быть созданы условия для свободного научного творчества. Тимирязев подчеркивает, что наука может быть свободной только при демократии, которая берет на себя заботу о создании необходимых условий для развития науки. Но для этого демократия сама должна проникнуться пониманием значения науки для жизни народа. Поэтому популяризация науки, являясь верным орудием народного просвещения, явится и залогом свободы самой науки.
Чрезвычайно интересна высказанная в 1919 г. мысль Тимирязева о новых взаимоотношениях науки и демократии в условиях победы диктатуры пролетариата. Известно, что в это время значительная часть буржуазной интеллигенции враждебно относилась к Советской власти, саботируя ее решения, а нередко прибегали к активным антисоветским действиям. Коммунистическая партия, решительно борясь против явно контрреволюционной части интеллигенции, в то же время проводила большую воспитательную работу среди колеблющихся элементов с целью привлечения их на сторону рабочего класса. Стремясь помочь партии в этой большой и важной работе, Тимирязев разъясняет своим коллегам смысл и значение происшедших в стране социальных сдвигов. Тимирязев обращается к ним с призывом отдать свои силы служению советскому народу, подчеркивая, что сами деятели науки заинтересованы в этом в не меньшей степени, чем рабочие я крестьяне, взявшие власть в свои руки.
«Значение популяризации, — пишет Тимирязев, — растет с ростом демократии. Уже не одним чувством социальной справедливости, т. е. стремлением к более равномерному распределению плодов знания между тружениками мысли и тружениками мышц, руководится ученый, но и сознанием совершающегося на наших глазах перемещения центра тяжести общественной власти в сторону демократии. В дальнейшей своей судьбе наука, как и другие стороны жизни, будет итти рука об руку с демократией, считаясь с ее силою, применяясь к ее пониманию, как ранее вынуждена была считаться с силою и уровнем понимания своих прежних владык: царей, церкви, капитала, министров и меценатов. Отсюда насущная задача науки — разъяснять демократии, что цели и потребности науки и демократии, истинной науки и истинной демократии одни и те же. А с другой стороны все чаще и чаще высказывается мысль, что для сознательного исполнения своих гражданских обязанностей и демократия должна пройти единственную разумную школу — школу научную, свободную от гнета церкви и ее прислужницы метафизики. Для этого и наука должна сойти со своего старого пьедестала и заговорить языком народа, т. е. популярно».
