Естественно, что наука накопила за это время много новых фактов, сделала много новых открытий, которые позволяют по-новому и более глубоко проникнуть в сущность тех явлений, которые освещал Тимирязев. Поэтому некоторые его положения оказались устаревшими, однако в целом книги Тимирязева и по настоящее время сохранили свое актуальное значение. Они как нельзя лучше удовлетворяют тем требованиям, которые предъявляют к популярной литературе классики марксизма-ленинизма. «... Популярная литература, — писал В. И. Ленин, — только та и хороша, только та и годится, которая служит десятилетия. Ибо популярная литература есть ряд учебников для народа, а учебники излагают азы, не меняющиеся по полустолетиям». Книги Тимирязева являются именно такими учебниками для народа, и некоторые из них продолжают служить ему уже не одно, а почти два полустолетия.
Чрезвычайно широкую и повсеместную популярность сочинений Тимирязева в стране отмечал А. М. Горький еще в 1911 г. в своей статье «О писателях-самоучках»: «Поражаешься, откуда в посаде Снеговом, Херсонской губерний, или в Осе, Пермской, знают... Тимирязева — часто спрашивают его чудесную „Жизнь растения"». Горький сам нередко называл Тимирязева своим «дорогим учителем», «исключительно прекрасным популяризатором научных истин». Но, как видно из приведенных данных Книжной палаты, труды Тимирязева получили еще большее распространение после Великой Октябрьской социалистической революции. Книги Тимирязева читают теперь у нас не только ученые, агрономы и другие категории советской интеллигенции, но и широкие массы рабочих и колхозников. О том исключительном интересе, который проявляют к его трудам многочисленные советские читатели, лишний раз свидетельствует, например, следующее письмо, присланное сыну К. А. Тимирязева — профессору А. К. Тимирязеву жителем г. Лукоянова Горьковской области Б. П. Солопаевым: «Посылая Вам это письмо, по просьбе всей нашей семьи, я свидетельствую нашу большую любовь к Клименту Аркадьевичу, книги которого являются самыми любимыми книгами нашей семьи, очень часто читаются вечерами вслух. И каждое такое чтение приводит в восторг, наполняет желанием еще больше работать, учиться, познавать новое. Многие изречения Климента Аркадьевича невольно заучены наизусть и служат путеводными лозунгами в жизни».
Важно подчеркнуть, что книги Тимирязева читаются не только в русском народе, но имеют успех и среди других советских народов и народов ряда зарубежных стран. Проф. А. Н. Бекетов писал о «Жизни растения» Тимирязева, что ему «неизвестно ни одно общедоступное сочинение по ботанике и притом ни на одном из главных языков цивилизованного мира, которое бы равнялось произведению нашего автора».
За рубежом книги Тимирязева особенным успехом пользуются в славянских и других странах, в которых теперь установлен режим народной демократии. «Жизнь растения» Тимирязева была переведена на болгарский язык еще в 1894 г. В 1900 г. болгарский ученый Теодор Николов в письме Тимирязеву, сообщая о большом уважении к нему среди болгарского народа, просил разрешения перевести на болгарский язык работу Тимирязева «Растение и солнечная энергия» и написать небольшое предисловие к болгарскому переводу. Приводим полный текст этого письма.
«Женева, 27 ноября, 1900.
Г-ну Тимирязеву и уважаемому Учителю!
Я вам бесконечно благодарен за удовольствие, полученное от чтения прекрасной книги „Растение и солнечная энергия", которую Вы мне оставили в гостинице „Еси". Чтение это побудило меня не довольствоваться знакомством с резюме Ваших исследований, которые можно найти в различных научных изданиях, но заставило меня искать Ваши работы в отчетах Академии (Comptes rendus de l'Academie) и в других местах. Я сожалею поэтому, что не мог прочесть те из них (из Ваших статей), которые были опубликованы в русской периодике, так как не имею возможности найти эти последние здесь. Мне бы хотелось перевести эту книгу на болгарский язык, книгу, которую Вы любезно мне подарили, и я прошу Вашего разрешения на этот перевод. У нас в Болгарии есть категория людей, которые с удовлетворением прочтут о перипетиях в области истории этого вопроса. Эти люди знают Вас уже давно, читали многие Ваши книги и глубоко Вас уважают. Я себе представляю их радость при виде Ваших слов, обращенных непосредственно к ним, и я прошу Вас также ответить, согласились ли бы Вы дать небольшое предисловие к переводу специально для болгарского народа, которое несомненно окажет на них стимулирующее влияние. Я придаю большое значение этому вопросу, принимая во внимание Ваше влияние на нашу молодежь и особенно еще, я это повторяю, имея в виду симпатию, которую молодежь питает к Вам.
В ожидании благоприятного ответа с Вашей стороны, прошу Вас, г-н Тимирязев и уважаемый Учитель, принять мой, полный уважения привет. Теодор Николов.
Ул. de Carouge, № 25, III, Женева».
Многие труды Тимирязева печатались на французском, английском и немецком языках. Ввиду чрезвычайно большого интереса к трудам Тимирязева в Англии, одно из лондонских издательств сочло нужным в 1912 г. перевести на английский язык его «Жизнь растения». Некоторые английские журналы поместили на книгу Тимирязева рецензии, в которых ей давалась весьма высокая оценка. Однако в дальнейшем англичане больше не издавали ее, хотя первое издание книги разошлось, очень быстро.
В силу царившего в немецкой науке узкого национализма было приостановлено издание книги «Жизнь растения» на немецком языке, которое, как видно из писем немецкого переводчика, хранящихся в Музее К. А. Тимирязева, подготавливалось в 1883 г.
Чрезвычайно большой популярностью среди народа пользовались публичные лекции Тимирязева. Почти все перечисленные выше книги Тимирязева были первоначально изложены им в виде публичных лекций. Тимирязев читал не только отдельные эпизодические лекции, но и целые курсы лекций по тем или иным вопросам. Таким циклом, например, были 10 публичных лекций по физиологии и анатомии растений, составившие затем книгу «Жизнь растения».
Кроме обычных популярных лекций, рассчитанных на более или менее подготовленных слушателей, Тимирязев проводил еще так называемые народные беседы, которые предназначались для самых широких слоев трудящихся. В Политехническом музее им были проведены, например, беседы на такие темы: «Как растение кормится», «Хлебное зерно», «Заразные болезни растений и человека», «Почему полезно сеять клевер» и др. Как популярные лекции, так и народные беседы Тимирязева собирали всегда массу слушателей.
Профессор П. В. Танеев в своих воспоминаниях сообщает, что на лекции Тимирязева в большой аудитории Политехнического музея билеты можно было получить только после долгих ожиданий. «... аудитория была так переполнена, что, как говорят, негде было упасть яблоку». О лекциях Тимирязева высоко отзывались даже его злейшие враги. Так, закоренелый антидарвинист Страхов называл публичные лекции Тимирязева «страшным оружием». О публичной лекции Тимирязева «Опровергнут ли дарвинизм», прочитанной в 1887 г., Страхов с явным раздражением писал Л. Н. Толстому: «... Кончилась (лекция Тимирязева. — Г. П.) стоном и ревом восторга слушателей».
Если слушатели публичных лекций Тимирязева с огромной любовью и уважением относились к своему лектору, то сам Тимирязев с неменьшим восхищением отзывался о тех, кто собирался на лекции, читавшиеся в зале Политехнического музея в Москве: «Не знаю, многим ли из вас, м. г., — говорил Тимирязев, — случалось бывать в этой зале в воскресенье утром, но я позволяю себе утверждать, что ни в лондонском Кенсингтоне, ни в парижском Conservatoire'e не встречал я картины более утешительной. Вы встретите здесь толпу, самую пеструю, какую, по старой привычке, могли бы себе представить где угодно, но уж никак не в аудитории. А между тем, это — факт; эта толпа в аудитории, она составляет аудиторию, внимательно, жадно ловящую слова не сказки, не потешного рассказа, а ставшего доступным ее пониманию научного вопроса».
Тимирязев считал, что важную роль в научной пропаганде играют музеи и выставки. В деле агрономической пропаганды он придавал особенно большое значение организации опытно-показательных станций, на которых можно не только наглядно доказать крестьянину преимущество научного ведения хозяйства, но и научить его всем тем агротехническим приемам, которые обеспечивают наибольший подъем урожайности. Сравнивая подобные станции с обычными музейными коллекциями, Тимирязев указывал: «Для того, чтобы оживить эту коллекцию, сделать ее более назидательной для обыкновенного посетителя, ее нужно показать ему в действии; для того чтобы этот капитал не лежал мертвым, его нужно пустить в оборот, чтобы он приносил процент — нравственный, конечно, в форме обогащения науки новыми приобретениями, новыми опытными исследованиями».
Подобную пропаганду физиологических и агрономических знаний в действии Тимирязев рассматривал как одну из задач проектировавшейся им опытно-показательной станции в Александровском парке в Москве, о которой мы уже говорили в четвертой главе книги. После того как эта попытка не увенчалась успехом, Тимирязев предпринял героические усилия к тому, чтобы организовать показательную опытную сельскохозяйственную станцию на Нижегородской выставке в 1896 г.
Как писал впоследствии сам Тимирязев, «это был первый и, насколько мне известно, до сих пор единственный не только у нас, но и на Западе пример такой широкой и наглядной пропаганды законов питания растений, лежащих в основе их разумной культуры» 3. Таким образом, в задачу этой станции, в отличие от проектировавшейся ранее станции в Москве, входила чисто пропагандистская, а не научно-исследовательская деятельность, почему мы и рассматриваем ее в данной главе.
Центральное место на Нижегородской станции занимала небольшая теплица (или, как Тимирязев предпочитал называть ее, — вегетационный домик), построенная по типу теплицы, созданной Тимирязевым в 1872 г. в Петровской академии. Теплица была снабжена двумя путями рельсов, выходящими на наружную площадку. На рельсах стояли б вагонеток с сосудами, в которых были посажены различные растения. Вагонетки с растениями днем находились на открытом воздухе, а ночью и в ненастную погоду, чтобы уберечь растение от возможных повреждений, вкатывались в теплицу. Кроме того, для показа еще более простой опытной обстановки, которую могли бы воспроизвести у себя не только средние, но и низшие сельскохозяйственные учебные заведения, Тимирязев сажал растения в сосуды, остающиеся неподвижно на земле или врытые в землю. На ночь и в ненастную погоду на эти сосуды накатывалась движущаяся по рельсам тепличка (стеклянная будка). Были устроены здесь также и ящики, сделанные из цемента и погруженные в почву. В них растения выращивались без какой бы то ни было защиты. Внизу под ящиками устанавливались сосуды, собирающие просачивающуюся через них воду. Эта вода подвергалась затем анализу с целью определения химического состава растворенных в ней веществ.
На своей станции Тимирязев и его помощники демонстрировали крестьянам опыты по изучению минерального и воздушного питания растений, а также их водного режима. Тысячи посетителей имели возможность на опыте убедиться в огромной роли минеральных удобрений, получить необходимые сведения об их применении у себя на полях. Тимирязев прочитал на станции четыре популярные лекции о роли почвы, воды, воздуха и солнечного света как важнейших факторов развития растений. Опытная станция и лекции Тимирязева пользовались огромной популярностью среди крестьян.
Хотя вследствие страшной нищеты русского крестьянства и большой дороговизны импортировавшихся при царизме из-за границы минеральных удобрений крестьяне, как правило, не имели возможности использовать на практике полученные здесь знания, они с благодарностью вспоминали об ученом, стремившемся помочь им повысить урожайность их полей. Об этом свидетельствует, например, рассказ И. Емельянова, председателя колхоза им. К. А. Тимирязева Городецкого района Горьковской области. На Ученом совете Тимирязевской сельскохозяйственной академии, посвященном 30-летию со дня смерти К. А. Тимирязева, И. Емельянов сказал: «Классические тимирязевские опыты с удобрениями вызвали огромный интерес у крестьян. Были там (на опытной станции Тимирязева в г. Нижнем-Новгороде. — Г. П.) и наши, городецкие. Они до сих пор помнят, как Тимирязев бросил первый луч науки в деревню. Так, наш колхозник Никита Кириллович Кузнецов — ему теперь 75 лет — называет тот день на выставке большим событием в своей жизни. Крестьяне воочию увидели значение науки для земледелия. Покидая выставку, народ говорил, что не молебен, а наука помогает выращивать хлеб».
Вопросам пропаганды практических агрономических знаний Тимирязев уделял много внимания и в дальнейшем. Он не раз подчеркивал, что «самым успешным орудием научной пропаганды является „странствующая кафедра" cattedra ambulanta, т. е. наука, идущая чуть не на дом земледельца, разыскивающая его в деревне и говорящая ему на вполне доступном ему языке и в форме, прямо затрагивающей его насущные потребности». Тимирязев считал необходимым организацию в каждой деревне опытных участков, указывая, что такая форма пропаганды является для крестьян безусловно наиболее доходчивой и убедительной.
Одной из форм популяризации науки Тимирязев считал работу ученых обществ. В своей лекции «Общественные задачи ученых обществ», прочитанной в Обществе любителей естествознания в 1884 г., Тимирязев указывал, что эти организации должны способствовать не только дальнейшему росту науки, но и ее распространению в массах.
