В настоящее время нет точных данных о том, когда именно началось систематическое изучение Тимирязевым классиков марксизма-ленинизма, с какого времени он узнал о работе марксистских кружков и групп, действовавших в России, когда познакомился он с деятельностью вождей пролетарского движения — Ленина и Сталина. Однако мы с достоверностью знаем, что первое знакомство Тимирязева с «Капиталом» Маркса произошло еще в 1867 г. «... С „Капиталом", — писал он в 1919 г., — я ознакомился, вероятно, один из первых в России. Это было так давно, что Владимир Ильич тогда еще не родился, а Плеханову, которого многие наши марксисты считают своим учителем, было всего десять лет. Осенью 1867 года проездом из Симбирска, где я производил опыты по плану Д. И. Менделеева, я заехал к П. А. Ильенкову, в недавно открытую Петровскую (ныне Тимирязевскую. - Ред.) академию. Я застал П. А. Ильенкова в его кабинете библиотеке за письменным столом: перед ним лежал толстый свеженький немецкий том с еще заложенным в него разре зальным ножом, это был первый том „Капитала" Маркса. Так как он вышел в конце 1867 года, то, очевидно, это был один из первых экземпляров, попавших в русские руки. Павел Антонович тут же с восхищением и свойственным ему умением прочел мне чуть не целую лекцию о том, что уже успел прочесть...». С идеями марксизма Тимирязев имел также возможность знакомиться впоследствии через В. И. Танеева и М. М. Ковалевского, получившего, как известно, в подарок от Маркса книгу Энгельса «Анти-Дюринг».
Весьма характерно, что Тимирязев еще в условия царизма с гордостью говорил о своем знакомстве с трудами Маркса. Так, еще в примечании к своему некрологу о П. А. Ильенкове, относящемуся к 1878 г., Тимирязев писал: «У него у первого видел я, тотчас по его появлении, первый том „Капитала" Маркса, который он тщательно изучал». Это примечание Тимирязев повторяет в своем сборнике «Насущные задачи современного естествознания», в который входила указанная статья об Ильенкове (изд. 1904 г.и 1908 г.). Нужно было иметь мужество, чтобы, будучи профессором университета, в самый разгар реакции в 1908 г. не побояться упоминать в публичном выступлении имя вождя международного рабочего движения — Карла Маркса.
Можно полагать, что не без участия К. А. Тимирязева студенты Петровской академии после смерти Маркса послали в 1883 г. в редакцию английской газеты «Дейли-Ньюс» следующую телеграмму: «Благоволите передать г. Энгельсу, автору „Рабочего класса в Англии" и интимному другу покойного Карла Маркса, нашу просьбу возложить на гроб незабвенного автора „Капитала" венок со следующей надписью: „Защитнику прав труда в теории и борцу за их осуществление в жизни — от студентов Петровской сельскохозяйственной академии в Москве"». Выполнив просьбу петровцев, Энгельс сообщил об этом в письме П. Л. Лаврову от 24 марта 1883 г.
Первое ознакомление с «Капиталом» Маркса, очевидно, не имело еще решающего значения для развития общественно-политических взглядов Тимирязева. В то время он еще не мог понять и оценить огромного значения, которое имеет открытие Марксом и Энгельсом законов общественного развития, не смог оценить той всемирно-исторической роли пролетариата, которая была вскрыта вождями пролетарского движения. Тимирязев понял это лишь с течением времени, под влиянием мужественной борьбы русского пролетариата за свое освобождение. При этом и рабочее движение в России в первые десятилетия (70—80-е годы) точно так же не сразу было воспринято Тимирязевым как та могучая сила, которая со временем приведет к поражению помещичье-буржуазного строя. Однако уже в тот период оно сыграло немаловажную роль в росте политической активности Тимирязева, в усилении его борьбы против реакции в науке и университетском образовании. В дальнейшем убеждения Тимирязева уже не просто стихийно отражают рост революционного рабочего движения. Нет никакого сомнения, что уже в конце 90-х—начале 900-х годов Тимирязев как ученый, интересовавшийся всеми общественными событиями, поддерживавший самые тесные отношения с революционно настроенной частью русской интеллигенции, в особенности студенчества, знал о существовании социал-демократических кружков и групп, почти повсеместно организованных в тот период в России.
Известно, что один из ближайших учеников и сотрудников Тимирязева — Д. Н. Прянишников во время заграничной командировки зимой 1893—1894 гг. посещал Международный конгресс социалистов в Цюрихе, где слушал выступления Бебеля, Либкнехта и дочери Карла Маркса. Нет никакого сомнения, что Прянишников делился со своим любимым учителем впечатлениями, полученными от знакомства с европейскими социалистами. Конечно, писать что-либо о социал-демократическом движении в России, призывать студенчество к широкому участию в нем Тимирязев не мог. Но он пишет о социал-демократической партии Германии, указывая, что некоторые германские профессора советуют студентам «выбирать для зимних семестров именно толчею крупных политических центров, посещать (horribile dictu!) собрания социал-демократической партии, чтобы заранее ознакомиться с запросами того народа, которому они призваны служить. Тимирязев, как видно по всему характеру его статьи, вполне разделяет убеждение в том, что запросы народа лучше всего выражала тогда именно социал-демократическая партия. Так иносказательно, эзоповским языком, на котором только и можно было говорить в царской России о рабочей партии, Тимирязев еще в 1904 г. советует нашему студенчеству ближе ознакомиться с деятельностью РСДРП.
Тимирязев в своих сочинениях неоднократно высказывал горячие симпатии Парижской Коммуне 1871 г. Он приводил слова очевидцев Коммуны об исключительном порядке, поддерживаемом тогда в городе, чтобы разоблачить клевету на коммунаров, распускавшуюся реакционерами. Тимирязев глубоко возмущался кровавым террором буржуазии после падения Коммуны. «Никогда озверение человека, — пишет он,— не доходило до таких пределов, как в эти дни торжества „порядка" и „сильной власти". Когда по улицам Версаля гнали толпы обезоруженных, связанных коммунаров, чувствительные и, конечно, религиозно воспитанные буржуазки и аристократки своими изящными весенними зонтиками выкалывали глаза этим несчастным. Ужас этих дней был превзойден разве только в ту отдаленную эпоху, когда благочестивые византийские автократоры и их клевреты выкалывали глаза разом целым тысячам болгарских пленных».
В 1901 г., вскоре после статьи Ленина «Отдача в солдаты 183-х студентов», напечатанной в «Искре», Тимирязев, как мы уже видели, выступает с требованием отмены «временных правил» и призывает студентов к продолжению забастовки. В секретной справке московской «охранки», составленной в феврале 1910 г., указывается: «В 1903 году адрес Тимирязева был обнаружен в записной книжке, отобранной у привлеченной при С. Петербургском губернском жандармском
управлении к дознанию за принадлежность к преступному сообществу, именовавшемуся „Российской социал-демократической рабочей партией", учительницы Зинаиды Коноплянниковой». В начале 1905 г., вслед за большевиками, Тимирязев, как мы видели, выступал за поражение царского правительства в русско-японской войне. В сентябре 1905 г. он подвергает критике проект Булыгинской думы. Будучи за границей в 1907 г., Тимирязев с жадностью читает социалистическую литературу. Либерально-монархически настроенная часть профессуры, как это видно из стихов реакционного поэта Андрея Белого, чуждается Тимирязева как крайне «опасного элемента», как человека «недосягаемой левизны».
Нет сомнения, что со временем будут найдены новые доказательства, свидетельствующие о связи Тимирязева с рабочим движением, с деятельностью марксистско-ленинской партии в этот период. Однако уже перечисленные выше факты достаточно убедительно показывают нам, что еще до революции 1905 г. Тимирязев испытывал на себе несомненное влияние возрастающего рабочего движения в России, деятельности большевистской партии и ее марксистско-ленинского мировоззрения. Об этом по существу говорит и собственное признание Тимирязева в его предисловии к книге «Наука и демократия»: «Пятнадцатилетний период, охватываемый собранными в этой книге статьями, начинается с освободительного движения 1904 года, охватывая обе революции 17-го и следующие за ними годы. Того не переживал за такой краткий период, конечно, ни один народ в мире. Отголоски этих событий слышатся на всем протяжении книги. Их предчувствие, течение и последствия кладут свой отпечаток на все ее содержание». Об этом же свидетельствуют слова Тимирязева, обращенные к большевикам за несколько часов до его смерти: «Я всегда был ваш и с вами".
Безусловно было бы неправильно утверждать, что Тимирязев уже в 1904—1905 гг. стал марксистом. Его переход к марксизму в то время только-только намечался, но с каждым годом его политическое сознание все более и более укреплялось. В 1908 г., т. е. в тот период, когда большевистская партия сочетала борьбу за осуществление основных революционных лозунгов (одним из которых являлось требование 8-часового рабочего дня) с работой в легальных рабочих учреждениях (в частности, в народных университетах). Тимирязев в предисловии к третьему изданию своего сборника «Насущные задачи современного естествознания» пишет, что он считает вполне современными затронутые в первых изданиях сборника вопросы и в примечании уточняет, что речь идет о вопросах «до восьмичасового рабочего дня и рабочих университетов включительно».
В этом же предисловии Тимирязев выражал удовлетворение тем, что германская социал-демократическая партия возложила на памятник Гёте венок с теми же словами немецкого поэта, которыми Тимирязев в свое время заканчивал свою статью «Значение переворота, произведенного в современном естествознании Дарвином»:
«Вот мудрости конечный вывод: Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день берет их с бою».
Из этого видно, что Тимирязев считал теперь авторитетным суждение социал-демократии в том или ином вопросе. (Конечно, трудно ожидать от Тимирязева, чтобы он уже в то время сумел понять оппортунистический характер германских социал-демократов. Это было достигнуто им значительно позднее.) Не менее важным моментом для характеристики роста политических убеждений Тимирязева является то, что в этом же предисловии он, как мы уже видели, противопоставляет демократию — буржуазии, понимая, следовательно, под демократией пролетарскую демократию. Таким образом, в годы столыпинской реакции и особенно в период нового подъема революционного движения в России Тимирязев делал новые шаги в сторону пролетариата. Немалую роль в этом сыграла его дружба с А. М. Горьким. Во время империалистической войны и буржуазно-демократиче ской революции 1917 г. Тимирязев окончательно убеждается, что только большевистская партия Ленина—Сталина является единственно верной выразительницей интересов трудящихся, что только она может вывести русский народ из той бездны ужаса зла, в которую втолкнули его господствующие классы царско-помещичьей России. И Тимирязев смело и безоговорочно становится под боевое красное знамя большевистской партии.
