Тимирязев с возмущением отметал ложь и клевету на русского человека, распространяемую на Западе. Глубокое негодование слышится в его словах об «одной мисс», выступившей в Лондоне с модным в 1917 г. рефератом «О русском народе», где она утверждала, что наиболее выдающиеся качества русского человека выявляются в «Господи помилуй», которое он будто бы на каждом шагу повторяет, и «в современном балете». Вместе с тем Тимирязев указывает, что лучшие представители мировой науки чрезвычайно высоко отзывались о русском народе. Так, Дарвин «указывал на хорошие качества русского народа и пророчил ему светлую будущность». Тимирязев вспоминает слова, произнесенные Дарвином во время их встречи в Дауне: «В эту минуту (это было в июле 1877 г.) вы встретите в этой стране много дураков, которые только и думают о том, чтобы вовлечь Англию в войну с Россией, но будьте уверены, что в этом доме симпатии на вашей стороне, и мы каждое утро берем в руки газету с желанием прочесть известия о ваших новых победах». Весьма характерно для активного, действенного патриотизма Тимирязева и его примечание к этим словам Дарвина, сделанное им в 1918 г.: «Что бы сказал великий мыслитель и честнейший человек, так клеймивший своих соотечественников в 1877 году, о современных правителях, заправляющих жалким английским народом, отшатнувшимся от своих светлых политических преданий!».
Тимирязев с большим удовлетворением отмечал факты интернациональной солидарности передовых людей Европы с русским народом и большевистской партией. Так, он сделал вырезку из газеты с сообщением РОСТА о выступлении в печати Романа Роллана. Тимирязев подчеркнул в этой вырезке следующие слова о великом французском писателе: «Он (Р. Роллан. — Г. П.) подтверждает свое чувство интернациональной солидарности с русским большевизмом, относительно которого его хотели заставить высказать порицание».
Испытывая безграничную любовь к своему народу, Тимирязев в то же время всегда выступал против буржуазного национализма и шовинизма, против человеконенавистнических расовых теорий. В понимании патриотизма мы видим у Тимирязева продолжение славной традиции, идущей от русских революционных демократов. Добролюбов писал: «Настоящий патриотизм, как частное проявление любви к человечеству, не уживается с неприязнью к отдельным народностям»3. Тимирязев понимал лживый, антинародный характер официального «патриотизма», насаждавшегося господствующими классами царской России. Безгранично любя и уважая русский народ, Тимирязев испытывал острую боль от сознания того, что простые русские люди — рабочие и крестьяне, с честью отстаивавшие всегда интересы своего отечества, в условиях царизма оказывались после одержанных ими побед над внешним врагом нередко в еще большей кабале у своих внутренних поработителей. Так, в 1905 г. в разгар империалистической войны с Японией Тимирязев писал: «У воинствующих патриотов не сходит с уст „священная память двенадцатого года». Правда, героичны были усилия, почти сказочно победное шествие от Москвы до Парижа, а что получил в награду русский народ? Ту свободу, на которую он с таким правом мог рассчитывать? Нет, его наградой была полувековая сатурналии крепостного права, которая поборниками этого порядка, фарисейски начертавшими на своем знамени слово „народность", выдавалась за патриархальное благоденствие народа. Только ежегодные всеподданнейшие отчеты, министров, сообщавшие о числе зарезанных помещиков, о задушенных подушками помещицах, заставляли подозревать, что не „все обстоит благополучно". А геройская армия, что получила она в награду? — Аракчеевщину, залитые кровью военные поселения, царство шпицрутена и полного забвения человеческих прав солдата... Вот что заслужил русский народ, геройски защищая свою честь».
Тимирязев понимает, что проповедуемый эксплуататорскими классами «патриотизм» не имеет ничего общего с подлинным патриотизмом трудящихся. Тимирязев видит, что «патриотизм» помещиков и капиталистов по существу является лишь прикрытой формой самого оголтелого шовинизма и национализма, что он означает стремление эксплуататоров сохранить и закрепить свое господствующее положение за счет порабощения и эксплуатации не только своего народа, но и народов других стран. И против этого «патриотизма» Тимирязев ведет решительную борьбу. Он разоблачает продажность русского дворянства и буржуазии. В 1918 г. в примечании к своей статье «Полвека, 1855—1905», в которой в 1905 г. он выступал за поражение царского правительства в русско-японской войне, Тимирязев писал: «... Недавние царские патриоты, клеймившие этой кличкой («пораженец», — Г. П.) всех инако мыслящих, теперь, в Свободной России, превратились в пораженцев активных, возлагающих все свои надежды на какого бы то ни было внешнего врага, вчера немцев, сегодня англичан». Тимирязев показывает, что русские помещики и капиталисты «ждут получить конституцию из рук английского майора или полковника, а заодно что-нибудь и лично себе — „на водку».
Тимирязев понимает, что единственным и до конца верным патриотом своей Родины является трудящийся народ, руководимый большевистской партией. А дворянство и буржуазия, завершив «полный круг своей ориентации: от Николая (или Михаила) и войны до конца, на костях Вильгельма — через Корнилова — до гетмана-предателя и их командующего Вильгельмовского лейтенанта», продемонстрировали перед всем миром омерзительную картину измены национальным интересам.
Глубокое чувство патриотизма, присущее Тимирязеву на протяжении всей его жизни, после Великой Октябрьской социалистической революции приобретает совершенно новый смысл. Тимирязев пишет о себе в этот период: «... Я сам патриот; горячо, инстинктивно и сознательно люблю свою родину». К чувству гордости русским народом, его трудолюбием, храбростью, красотой его языка, достижениями его науки у Тимирязева присоединяется гордость тем, что русский народ первый в мире сбросил с себя ярмо капитализма и начал строительство нового, социалистического общества, указав тем самым путь народам всех стран.
Величие неиссякаемого патриотизма Тимирязева, его желание всеми средствами содействовать победе горячо любимой социалистической Родины со всей силой прозвучало в ряде опубликованных им в 1918—1920 гг. статей. Одну из них, посвященную 50-летию со дня смерти Герцена, Тимирязев закончил следующими словами: «Пророчество Герцена осуществилось на наших глазах и, вспоминая крик отчаяния, когда-то вырвавшийся у его лучшего друга (Огарева. — Г. П.) Скажите, как, какою силой Закон природы извращен, Восходит с запада светило, А на востоке мрак и сон?
Мы теперь отвечаем, — нет! Перед русским народом уже раскрылась возможность восстановить этот закон природы: Ex oriente lux — Заря светлого будущего уже зарделась на востоке!».
Если в условиях царизма Тимирязев рассматривал западные буржуазные демократии как значительный шаг вперед по сравнению с деспотическим царским строем, то теперь, с установлением в нашей стране пролетарской демократии, он понимает реакционный характер современного буржуазного парламентаризма и выражение «передовые демократии» Европы берет в иронические кавычки.
Тимирязев разоблачает реакционную человеконенавистническую политику англо-американского империализма, прикрывающегося фиговым листком буржуазной «демократии» и «либерализма». В этом ярко проявляется полная солидарность Тимирязева с целями и задачами русского рабочего класса. Именно на эту сторону деятельности Тимирязева обратил особое внимание М. И. Калинин в своем выступлении на могиле Тимирязева 30 апреля 1920 г.
«Я хочу остановиться, — говорил М. И. Калинин, — на том, что особенно сблизило К. А. Тимирязева с рабочими и крестьянскими массами. Это произошло в наиболее тяжелый момент борьбы рабочего класса за свое освобождение. В это время маститый ученый, как юноша, бросился вместе с пролетариатом в борьбу. Он бросал смертельные стрелы в самого злостного врага рабочих — в английский либерализм».
Тимирязев пишет о жестокой цензуре и официальной лжи, которыми «современные диктаторы Англии» оцепили английский народ. Глубокое негодование вызывает у него ликующая передовица «Times» по поводу речи начальника главного штаба британской армии генерала Робертсона, где тот утверждал, что английская нация может быть спасена лишь при условии, если англичане откажутся «от своей воли, от своей свободы».
Недавно сотрудниками Музея К. А. Тимирязева Е. В. Полосатовой и М. Ф. Закарян была обнаружена рукопись Тимирязева, относящаяся, повидимому, к лету 1917 г. и свидетельствующая о том, что уже до Великой Октябрьской социалистической революции Тимирязев прекрасно осознал лживый характер английской буржуазной демократии. Опираясь на выступления наиболее прогрессивно мыслящих английских ученых, Тимирязев разоблачает здесь реакционную сущность хваленой буржуазной демократии Англии и ее русских апологетов — Временное буржуазное правительство и его продажную печать. Поскольку этот документ еще не известен нашим читателям, приводим его почти полностью:
«До сих пор в свободной России большие газеты (к газетам малого формата этот упрек не относится) так же тщательно скрывают от своих читателей эту правду, как и в былой царской России.
Самой возмутительной неправдой является неизменно, но на все лады повторяемое газетами бесстыдное восхваление «демократичности» правительств, захвативших в свои руки власть у наших союзников, между тем как всякому, урывками узнающему истину или умеющему улавливать ее между строк, изложенных добровольческой свободной цензурой, удается хоть отчасти угадывать действительность. Недаром «Русские ведомости» не так давно поместили статью своего парижского корреспондента «В защиту цензуры» и тот же корреспондент прославлял на тех же страницах Эрве, когда-то изрекшего, что если во Франции будет уничтожена цензура, он переселится в Россию. Бедный, он не ожидал, что дни дорогой ему царской России уже сочтены. Или быть может он пророчески угадывал, что добровольческая цензура не уступит и царской...
Вот что я прочел вчера в полученном мною с значительным запозданием выпуске „Nature" от 8-го марта (т. е. от нашего 23 февраля — дня первой прелюдии отныне незабвенного 27). „Политические статьи" редко встречаются на страницах научных журналов и вот почему появившаяся в „Science Progress" передовица мистера Коуена М. Р. (члена парламента) о „Научной политической реформе", конечно, возбудит в научном мире оживленный обмен мыслей. В этой статье современное положение английской нации рассматривается с политической точки зрения, а общие выводы очень напоминают точку зрения покойного ученого Джонатана Стони F. R. S., изложенную им в брошюре „Опасность, грозящая в наше время Британской свободе". Было время, когда Британия ценой долгой борьбы обеспечила себе форму представительного правления, которая была принята за образец всеми новейшими нациями. Но в последнее время обнаруживается быстро растущее стремление подчинить волю парламента самодержавию кабинета (cabinet autocracy), которое, если ему не будет положен предел, превратит так называемое парламентское правление в худшую из тираний.
