Герман Титов "Авиация и космос" Военное издательство министерства обороны СССР, Москва, 1963 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
СТАРТУЕТ "ВОСТОК-1"
- Cкоро?
— Теперь скоро.
Такие лаконичные диалоги проходили у нас в группе космонавтов ранней весной 1961 года. Еще лежал в лесу и на полях снег, еще крутили серебристые шлейфы февральские метели, а у нас чувствовалась весна. Мы знали: полет человека в космос не за горами.
Извечная мечта человека была близка к осуществлению. Подготовка к первому полету подходила к концу. По всему было видно, что день, когда кто-то из нас поднимется в космос, уже недалек. Земля — колыбель человека, но нельзя вечно жить в колыбели,— это крылатое выражение принадлежит Циолковскому. Кому-то из нас предстояло воплотить его в жизнь.
Когда закончился важнейший этап специальной предварительной подготовки, нас, космонавтов, собрал политработник Николай Федорович. Речь зашла о том, готовь: ли мы выполнить сложное и ответственное задание. Разговор был прямой, как говорят, начистоту.
После этого разговора я подумал: «Не пора ли и мне вступить в Коммунистическую партию?» С этой мыслью я пришел на другой день к секретарю партийной организации Григорию Федуловичу. Он встретил меня приветливо, внимательно выслушал.
— Правильно, Герман Степанович, — одобрил он мое намерение. — Охотно дам вам рекомендацию, в другой, вероятно, не откажет комсомольская организация.
Третью рекомендацию мне дал коммунист Евгений Анатольевич — наш наставник, опытный врач.
«Прошу первичную партийную организацию принять меня кандидатом в члены Коммунистической партии Советского Союза. Хочу быть членом нашей славной партии и идти на выполнение задания коммунистом...» — писал я в заявлении.
Коммунисты не отказали в моей просьбе. И вот я кандидат в члены КПСС. Кандидат. Я понимал, что от меня многое требуется, чтобы стать полноправным членом партии. Главное — быть к себе требовательнее, строже. Не прощать ошибок, даже малых.
Между тем шли последние дни перед полетом в космос. Решался вопрос, кому выпадет великая честь занять место в кабине космического корабля. Естественно, каждый из нас горел желанием стать первооткрывателем.
— Полетит Юрий Гагарин, — объявили нам решение командования.
Все мы горячо поздравили Юрия. Мы знали: он — хороший товарищ, принципиальный, честный коммунист, пользующийся большим уважением товарищей. С заданием он справится.
Запасным назначили меня. Надо ли говорить, насколько я был горд оказанным доверием.
Мы приехали на один из заводов. Главный Конструктор ракеты-носителя и космического корабля, человек с мужественным, чисто русским лицом, встретил нас приветливо. Его внимательный взгляд, уверенная, неторопливая речь говорили о большом уме и силе воли.
С душевным трепетом мы подходили к космическому кораблю. Все здесь для нас было ново. Мне почему-то вспомнилось, что вот так же когда-то мы, курсанты, впервые подходили к реактивному самолету. У корабля «Восток» внешне, пожалуй, ничего общего с самолетом не было, он больше был похож на реактивный двигатель. Осматривая корабль снаружи, мы обратили внимание на то, что из кабины космонавта был неплохой обзор через иллюминаторы.
Главный Конструктор стал объяснять, из каких металлов создан корабль.
— Посмотрите, — говорил он, — корабль покрыт жаропрочной оболочкой. — И объяснил, что во время спуска, при входе корабля в плотные слои атмосферы, космонавт может увидеть через иллюминаторы, как на его поверхности бушует пламя. Ведь он разогреется до нескольких тысяч градусов! Но в кабине температура будет нормальной, не более 20 градусов.
— Стекла в иллюминаторах тоже жаропрочные, — сказал Главный Конструктор. — Наша промышленность делает чудеса.
Главный Конструктор объяснил нам устройство кабины космического корабля, назначение и принцип действия ее оборудования, приборов. Кабина была гораздо просторнее кабины реактивного истребителя. В то же время приборов, кнопок и тумблеров здесь было меньше. И это говорило о том, что космический корабль был совершеннее, управление им автоматизировано до максимума.
Космический корабль и выводящая его на орбиту ракета-носитель — это, по существу, сгусток достижений самой передовой в мире советской науки и техники. В них соединены и передовая мысль математиков, физиков, химиков, и новейшие результаты творческого труда конструкторов электронно-вычислительных машин, ученых-радиотехников, и вдохновенный труд рабочих, инженеров, техников.
Поражает мощь двигательных установок ракеты-носителя. Она достигла поистине космических величин — 20 миллионов лошадиных сил!
Слушая объяснения Главного Конструктора, мы поняли, как много было сделано для того, чтобы обеспечить безупречную надежность всех агрегатов и механизмов и, следовательно, безопасность полета космонавта. Была достигнута абсолютная надежность работы и автоматики, управляющей полетом, и устройств точной ориентации корабля в пространстве, и систем приземления, и аппаратуры, обеспечивающей нормальные условия жизнедеятельности человека.
Все это вызывало наше восхищение и вселяло уверенность в благополучном исходе полета.
В конце беседы Главный Конструктор нам сказал:
— Будьте хозяевами на корабле, творчески его изучайте, вносите свои предложения — вам на нем лететь.
После такого общего знакомства мы начали изучать корабль более углубленно, овладевать его многочисленными и сложными системами и агрегатами. Вот где нам потребовались знания, приобретенные при освоении самолетов и авиационном училище, в полку и в группе космонавтов.
Инженеры, конструкторы внимательно, дружески относились к космонавтам. Вначале мы только слушали и запоминали их объяснения. А когда изучение было в основном закончено и мы стали, как сказал Главный Конструктор, «обживать» корабль, у нас возникли некоторые пожелания и предложения. В связи с этим Главный Конструктор нам сказал:
— Смело высказывайте свои суждения. Предлагайте. Мы старались в меру своих сил помочь конструкторам
сделать корабль более совершенным, удобным. Я внес несколько предложений. На другой день Главный Конструктор сказал:
— Дельные советы...
Вскоре меня пригласили в кабину корабля. Мне было сказано:
— Ваши предложения учтены. Ну как теперь, лучше? Какой человек не порадуется, видя, что ему удалось
внести свою лепту в огромное дело, которое вершит большой коллектив конструкторов, инженеров, техников и рабочих! Эту радость довелось познать и мне и моим друзьям. Мы почувствовали, что в творческий коллектив, создающий космический корабль, нам удалось войти не сторонними наблюдателями. Это радовало.
Первому космонавту предстояло испытать неизведанное, необычное. Полет, несмотря на его тщательную подготовку, был связан с определенным риском. И, пожалуй, вряд ли нашелся бы на земле человек, который сел в кабину корабля и отправился в космическое пространство абсолютно спокойным.
Незадолго до полета с нами беседовал Главный маршал авиации К. А. Вершинин. Он интересовался всем, что связано с полетом и, конечно, в первую очередь нашим моральным состоянием.
— Волнуетесь? Нервничаете? — участливо спросил он Юрия Алексеевича.
— Есть немного, товарищ Главный маршал, — был ответ.
— А по вашему виду незаметно. Значит, прячете волнение там, — он дотронулся рукой до левого борта кителя, на котором алели разноцветные ленты орденских планок.
— Держусь, товарищ Главный маршал. Сумею справиться, — заверил Юрий Алексеевич.
— Главное — уверенность, — учил нас Главный маршал. — Надо очень верить в себя, в технику, и тогда выйдешь победителем из самой сложной обстановки.
Мы, молодые летчики, надолго запомнили эти слова Главного маршала. Мы верили в успех, верили в гений советского человека, воспитанного Коммунистической партией, создавшего все необходимое для полета в космос.
К. Э. Циолковский писал: «Сначала неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет. И уже в конце концов исполнение венчает мысль». Мы были свидетелями исполнения самой смелой творческой мысли. Полет Юрия Гагарина был осуществлен лишь тогда, когда ученые получили полную уверенность в том, что космонавт, совершив полет, благополучно, живым и здоровым вернется на землю.
Перед отъездом на космодром состоялось партийное собрание с повесткой дня: «Как я готов выполнить приказ Родины». Космонавты давали клятву Родине, Коммунистической партии, Советскому правительству и своим товарищам — коммунистам с честью выполнить задание.
С огромным вниманием было выслушано выступление Юрия Гагарина.
— Я рад и горжусь, что попал в число первых космонавтов... Не пожалею ни сил, ни труда, не посчитаюсь ни с чем, чтобы достойно выполнить задание партии и правительства. Присоединяюсь к многочисленным коллективам ученых и рабочих, создавших космический корабль и посвятивших его XXII съезду КПСС, — сказал он.
Слово предоставили мне.
— Знаю, что не только я могу участвовать в космическом полете, но и другие товарищи. Но если партия и правительство доверят совершить его мне, приложу все свое умение, чтобы отлично выполнить почетное задание во имя процветания нашей социалистической Родины.
Собрание закончилось. Взволнованные, возвращались мы домой. Не было, казалось, таких трудностей, которые мы не смогли бы преодолеть на пути к выполнению поставленной задачи.
Наступил день отъезда на космодром Байконур. Естественно, наши родные и близкие волновались. Мы пытались отшучиваться. Но расставание никогда не обходится без грусти. — Все будет хорошо, Гера, — говорила мне Тамара.
Я смотрел в ее повлажневшие глаза и думал: «Еще не улеглось горе от смерти сынишки, и снова волнение. Сколько же приходится переживать вам, нашим подругам...»
И вот мы на космодроме. Ясное утро 12 апреля 1961 года. Солнце едва показалось над далеким горизонтом, но лучи его уже греют, ласкают радостью жизни, И лица людей светятся улыбками, радостью предстоящего события.
Автобус быстро доставил нас к подножию гигантской ракеты. Через несколько минут космонавт должен занять свое место в кабине корабля. Юрий тепло попрощался с провожающими его членами Государственной комиссии, учеными, товарищами-космонавтами. Мы оба были в скафандрах, обнялись и, как у нас принято говорить, «чокнулись» гермошлемами.
— Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! — обратился Юрий Гагарин к провожающим. — Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением...
Я смотрел на лицо моего друга. Его слова, казалось, были моими собственными.
— Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно,.. — отчетливо звучал голос Юрия в тишине.
Я не улетал, я был запасным. Но мне казалось, что слова моего друга, которому выпала честь лететь первым, исходили из моего сердца. Он говорил об ответственности, которая выпала на долю космонавта перед советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим.
— И если, тем не менее, я решаюсь на этот полет, — продолжал первый космонавт, — то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей. Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа.
«Мы не сомневаемся в этом, мой друг», — подумал я.
Закончив выступление, Юрий поднялся в лифте на площадку, расположенную у входа в кабину космонавта. Он поднял руку, еще раз попрощался:
— До скорой встречи! — и скрылся в кабине. Захлопнулся люк. Мы все, словно завороженные, еще
несколько минут стояли у стартовой площадки.
Когда Юрий Гагарин доложил: «Самочувствие хорошее. К старту готов», я пошел раздеваться. Быстро снял скафандр, гермошлем и комбинезон и надел «земную» одежду.
Потом прошел на пункт связи. Здесь были мои товарищи — космонавты. Они вели переговоры с Юрием Алексеевичем. Не удержался, задал и я своему другу обычный вопрос о самочувствии. В динамике раздался уверенный, чуть насмешливый голос Гагарина:
— Самочувствие отличное. Дела — как учили.
Мы невольно рассмеялись. И было отчего: раз космонавт шутит, значит, он действительно чувствует себя превосходно.
Вскоре послышалась команда:
— Подъем!
Первый старт первого в мире космического корабля с человеком на борту! Величественная и грандиозная картина. Едва зашумели, загудели двигатели, как подножие ракеты окуталось клубами дыма, отработанных газов. С каждой секундой гул двигателей нарастал, а облако дыма становилось гуще, обширнее. Вот оно уже закрыло добрую половину корпуса ракеты-носителя. Внизу бушевало настоящее море дыма и огня. И вот ракета, чуть качнувшись, стала медленно уплывать вверх.
— Счастливого полета, дружище!
Мне часто задают вопрос: «Что вы испытывали, когда Гагарин улетал?»
Мои чувства и думы перед полетом и во время полета Юрия Гагарина можно было в какой-то степени сравнить с думами и чувствами летчика, провожающего своего товарища в первый полет на новом самолете. Нам, летчикам, приходилось переживать такие моменты. Обычно во время такого полета товарищи летчика, оставшиеся на земле, внимательно следят за его действиями, замечают все детали и делают выводы для себя. Так было и у меня перед полетом и во время полета Гагарина. В момент непосредственной подготовки ракеты к старту я был увлечен технической стороной дела, следил за прохождением команд, докладами космонавта.
Когда космический корабль ушел в воздух, на старте стало как-то пусто. Нам, летчикам, это чувство также знакомо. Сколько раз на аэродроме рядом с тобой только что стоял твой товарищ, разговаривал, и вот он уже далеко от тебя. Что с ним сейчас, что будет через минуту, другую? Эти вопросы и чувство тревоги за исход полета понятны каждому.
Откровенно говоря, осмыслить все грандиозное значение первого в мире полета в космос тогда просто было некогда. Не успел стихнуть мощный гул ракеты, как Николай Петрович Каманин сказал мне:
— Поедемте к самолету. Сейчас полетим.
Ясно, куда полетим — в район приземления. Жаль было покидать пункт связи. Понимая это, Николай Петрович сказал:
— Связь будет и там.
Самолет плавно оторвался от земли. Мы прильнули к репродуктору, слушаем то, что происходит в эфире. Вот космонавта запрашивает «Земля», и незамедлительно раздается голос Гагарина. Слушая передачи из космоса, мы невольно сопоставляли наши предположения с тем, что происходило фактически в полете. В передачах первого космонавта мы улавливали детали и подробности, понятные только тем, кто непосредственно готовился к подобному полету.
Сразу же после старта скорость ракеты растет быстро. Вместе с ней растут и перегрузки. Летчикам, особенно истребителям, приходится испытывать их в полете. Например, при резких маневрах кажется, будто кто-то с огромной силой прижимает тебя к сиденью.
И все же космонавту труднее. Труднее не потому, что перегрузки в полете на космическом корабле более значительны по величине. Не это главное. Главное в том, что действуют они в течение более длительного промежутка времени.
Может ли человек перенести их?
Наши ученые запускали в космос животных и тщательно выясняли влияние перегрузок на живой организм. Они пришли к выводу, что человек, находясь в определенном положении, может перенести перегрузки, возникающие при полете ракеты. Конечно, он должен быть предварительно хорошо натренирован.
Но это были только теоретические, правда научно-обоснованные, выводы. Подтвердятся ли они на практике? Об этом я думал в первые минуты полета Юрия Гагарина в космос. Сообщения с борта космического корабля были радостными: Гагарин переносил перегрузки хорошо. Практика подтверждала теорию.
Вот подошло время, когда космическая ракета должна пройти плотные слои атмосферы. Здесь автоматически должен быть сброшен головной обтекатель. Мы с интересом следили, сработает ли автоматика. Наконец космонавт передал:
— Сброс головного обтекателя... Вижу Землю!
— Сработала! — радостно произнес Николай Петрович. Мы переглянулись, обменявшись довольными улыбками.
После выработки топлива одна за другой отделялись ступени ракеты. Мы опять услышали короткий доклад космонавта. В этот раз Юрий сообщал, что космический корабль вышел на орбиту. Для космонавта наступила полная невесомость. Как он ее переносит? Все мое внимание было приковано к передачам из космоса. Как себя чувствует Юрий? — вот главный вопрос, который меня интересовал в тот момент.
Я много читал о невесомости, старался представить себе это состояние. Как летчик-истребитель, я в какой-то мере был знаком с невесомостью. Она может возникать в определенные моменты полета, например, когда самолет, сделав горку, начинает резкое снижение. Невесомость мы кратковременно испытывали и во время подготовки к полету в космос.
И все же это загадка. Живя на земле, человек находится под непрерывным влиянием силы тяжести. Развиваясь в этих условиях, наш организм приспособился к ним, сердце работает с определенной нагрузкой, человек чувствует свое пространственное положение, знает, где «верх», где «низ», может нормально передвигаться, кушать, отдыхать... Как же все это будет выглядеть в космическом корабле, когда вес человека будет равен нулю?
В фантастической повести «Грезы о земле и небе» Константин Эдуардович Циолковский образно показал картину состояния человека в условиях невесомости. Он писал: «Я путешествовал по воздуху во все углы комнаты с потолка на пол и обратно; переворачивался в пространстве, как клоун, но помимо воли, стукался о все предметы и всеми членами, приводя все ударяемое в движение... Мне все казалось, что я падаю... Вода из графина от толчка вылилась и летала сначала в виде колебавшегося шара, а потом разбивалась при ударах на капли и, наконец, прилипала и расползалась по стенам... Тело в такой среде, не имея движения, никогда его без действия силы не получает и, наоборот, имея движение, вечно его сохраняет».
Сказано интересно. Но ведь это сказано в фантастической повести. А какова будет действительность? На этот вопрос нам ответил из космоса Юрий Гагарин.
Бодрым голосом мой друг сообщил:
— Полет проходит успешно. Чувство невесомости нормальное. Самочувствие хорошее. Все приборы, вся система работают хорошо.
Я понял, что он успешно выполняет программу. Невесомость не мешает его деятельности. В это время я опять вспомнил слова Циолковского: «...Отсутствие тяжести произвольно долгое время будет переноситься человеком без дурных последствий».
Другая весьма важная проблема, которая решалась во время полета Гагарина, — это работа автоматики. Ведь всем полетом космической ракеты, работой всех ее сложных механизмов управляли автоматические системы. Они направляли ракету по заданной траектории, управляли работой двигателей, сбрасывали ступени, в заданной точке переводили корабль на снижение и т. п. Автоматика поддерживала внутри корабля условия, необходимые для жизнедеятельности человека. Мы с удовлетворением отмечали, что все автоматические системы работают безотказно, и бесконечно радовались успеху полета.
Из космоса шли все новые и новые сообщения Юрия Гагарина:
— Передаю очередное отчетное сообщение: 9 часов
48 минут, полет проходит успешно... Самочувствие хорошее, настроение бодрое.
— Включилась солнечная ориентация.
— Полет проходит нормально, орбита расчетная.
— Настроение бодрое, продолжаю полет, нахожусь над Америкой.
— Внимание. Вижу горизонт Земли. Такой красивый ореол. Сначала радуга от самой поверхности Земли, и вниз такая радуга переходит. Очень красиво...
...Предстоял заключительный и, может быть, самый важный этап полета — снижение и посадка. Нам, летчикам, известно, что и на самолете посадка — это, пожалуй, наиболее сложный момент. А здесь космический корабль. У него нет крыльев, которые смогли бы держать его в атмосфере.
Все ли сработает нормально? Система торможения и посадки неоднократно проверялась при полетах космических кораблей с животными. Но ведь могут же возникнуть какие-то непредвиденные обстоятельства. Справится ли мой друг, если ему придется спускаться на землю И осуществлять посадку с помощью ручного управления? В сознании промелькнули картины совместных тренировок, и сомнения исчезли.
«Все будет хорошо», — подумал я.
Наконец радио сообщило, что в 10 часов 55 минут космический корабль «Восток» благополучно приземлился в заданном районе.
Юрий Гагарин передал с места приземления: «Прошу доложить партии и правительству и лично Никите Сергеевичу Хрущеву, что приземление прошло нормально, чувствую себя хорошо, травм и ушибов не имею».
Первый в мире полет человека в космос успешно завершен.
Когда мы прилетели в район приземления, мне хотелось как можно быстрее обнять своего друга. Я увидел Юру в плотном окружении людей. Вокруг стояли ученые, генералы. Подойти к первому космонавту не было никакой возможности. И все же я осторожно стал протискиваться сквозь толпу. На меня бросали удивленные взгляды, выражая недовольство.
И вот я почти у цели. Юра заметил меня в нескольких шагах от себя и бросился навстречу. Мы крепко обнялись, долго мяли друг друга, не чувствуя, что обмениваемся крепкими тумаками.
— Доволен? — спросил я.
— Конечно, очень доволен. Скоро и ты испытаешь все это.
После отдыха мы с Юрой бродили по берегу Волги. Освободившаяся от снега земля уже подсыхала, кое-где пробивались ярко-зеленые усики травинок, разбухали почки деревьев. Ольха покрылась темно-красными сережками. На деревьях оживленно хлопотали грачи, старательно поправляя гнезда. Их крики перемешивались со свистом скворцов, и все это сливалось в упоительную мелодию — торжествующий гимн весне.
Широко разлилась могучая Волга, вобрав в себя воды и звонких ручейков и широких рек. Мутные волны легко несли льдины. Сталкиваясь, они ломались, разлетались на кусочки, окунались в мутную воду и, покачиваясь на волнах, уходили вниз по течению.
Милая сердцу картина русской природы. Она удивительно гармонировала с нашим радостным настроением. Мы шутили, мечтали о будущих полетах, Юра делился со мной впечатлениями о полете.
Я спросил его о невесомости.
— Ничего неприятного я не ощущал и даже, наоборот, чувствовал легкость. Конечно, ощущения несколько необычны, но я думаю, что к ним можно привыкнуть.
Вдруг Юра устремил взгляд куда-то к небу, туда, где загорался закат, и задумался.
— Ты о чем?— спросил я его и сам ответил: — Наверно, мечтаешь, как мы вот так вдвоем будем бродить по берегу не земной, а лунной или марсианской реки, так же любоваться заходящим солнцем, Землей...
— Это было бы здорово!
Незабываемая встреча в Москве. Юрий Алексеевич стоит на трибуне Мавзолея В. И. Ленина. Рядом с ним Никита Сергеевич Хрущев, руководители партии и правительства. Москва ликует. Радуется весь мир этой победе Человека.
Мы с друзьями-космонавтами идем в тесной шеренге демонстрантов. Мы громко кричим, аплодируем, смеемся. На трибуне Юрий. Он заметил нашу группу, приветливо машет рукой.
А над Площадью несется гул голосов, и люди скандируют:
— Партии сла-ва! Хру-щев! Га-га-рин!
Вскоре радио принесло радостную весть. Президиум Верховного Совета СССР наградил второй золотой медалью «Серп и Молот» семь видных ученых и конструкторов, присвоил звание Героя Социалистического Труда 95 ведущим конструкторам, руководящим работникам, ученым и рабочим, принимавшим участие в создании и осуществлении полета космического корабля «Восток». Ордена и медали получили 6924 рабочих, конструкторов, ученых, руководящих инженерно-технических работников.
С особой радостью мы узнали о том, что орденом Ленина и третьей золотой медалью «Серп и молот» награжден Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председатель Совета Министров СССР Никита Сергеевич Хрущев. Мы, космонавты, хорошо видели и сами на себе чувствовали огромную заботу партии и лично Н. С. Хрущева об освоении космоса. Он направлял работу деятелей науки и техники, выдвигал смелые предложения, поддерживал творческие дерзания ученых и конструкторов.
Конечно, мне было очень приятно, что и мой скромный труд по подготовке первого полета оценили высоко. Меня наградили орденом Ленина. Великого, бессмертного Ленина!
