Герман Титов "Авиация и космос" Военное издательство министерства обороны СССР, Москва, 1963 г. OCR Biografia.Ru
продолжение книги...
МАЙ, ИЮНЬ, ИЮЛЬ
Раскатисто грохотали грозы, шумели дожди, омывая сочную весеннюю зелень. Ласкали глаз нежные цветы сирени. Хорошо бродить по расцвеченным лугам и лесным полянам, вдыхая тонкий запах цветов. Неплохо и побегать, погонять на велосипеде. Дышалось легко. Утомишься после бега — прохладой манят деревья.
Весна 1961 года — первая весна эры покорения человеком космоса — была в разгаре. Иногда в выходние дни мы выезжали на рыбалку. Один вид прозрачной глади воды, окаймленной пышной зеленью, как рукой снимал напряжение усиленных тренировок. Сердце радовали кудрявые рощицы, кое-где сбегавшие вплотную к берегу.
Все зеленеет, цветет. Мы цепочкой рассыпаемся по берегу. Рыбаки затихают в кустах.
У меня — другое занятие. Я занялся кинокамерой, ожидая момента, когда у кого-нибудь блеснет в воздухе извивающаяся на крючке рыбешка... Дело в том, что я решил овладеть техникой киносъемки, чтобы в космосе можно было запечатлеть все то, что увижу, и затем показать это людям. Пусть человечество знает, как выглядит Земля с высоты сотен километров.
Мне удалось приобрести кинокамеру «Конвас», прочесть инструкции и получить несколько советов одного из моих знакомых — кинооператора. Перед выездом на рыбалку я разработал сценарный план своего короткометражного фильма «На рыбалке» и вот теперь «охотился» за кадрами.
На берегу, недалеко от меня, сидел пожилой мужчина, устремивший взгляд на поплавок. Вдруг он встрепенулся, рванул удилище, и я увидел, как в воздухе забилась довольно крупная рыба. Кадр! Я сразу же нацелил на рыбака кинокамеру. Он на несколько секунд задержал удилище в одном положении, давая мне возможность заснять интересную сцену. Но рыба через несколько секунд, трепеща, блеснула серебром и булькнула в воду.
Рыбак рванулся вперед, за рыбой, да так и застыл в изумлении с протянутой рукой. Моя кинокамера продолжала трещать. Рыбак, рассердившись, повернулся ко мне и начал громко ругаться. Я заснял его и в этом виде. А через несколько минут он вместе с нами весело смеялся.
Шумной ватагой возвращались мы домой с таких прогулок, бодрые, веселые. Одни несли букетики ландышей, другие по нескольку рыбешек. А о случае с рыбаком разговоров было много, особенно после того как проявили пленку. Уж очень забавно выглядел рыбак, из рук которого ускользнула рыба.
Так было в дни отдыха. А в течение недели мы усиленно занимались, готовясь к новому полету. Работы было много.
В эти месяцы мир продолжал восхищаться подвигом советского народа, осуществившего первый полет человека в космос, а мы, космонавты, продолжали наши будничные дела по подготовке к новым свершениям. Тщательно изучали опыт полета Юрия Гагарина, глубоко анализировали, делали выводы. С учетом опыта первого полета продолжались наши многочисленные тренировки.
Полет Юрия Гагарина внес ясность во многие вопросы. Конструкторы и врачи проверили аппаратуру обеспечения жизнедеятельности человека в новых условиях. Наблюдения космонавта в полете позволили сделать ряд выводов о влиянии факторов космического полета на организм человека и разработать наиболее эффективные способы обеспечения нормальных условий жизнедеятельности в космическом пространстве. Естественно, все это учитывалось при подготовке полета на корабле «Восток-2».
В общем, первый в истории полет в космическое пространство Юрия Гагарина позволил сделать вывод о практической возможности длительных полетов человека в космос. Он показал, что человек способен переносить
условия космического полета, выходить на орбиту и благополучно возвращаться на землю, сохранять работоспособность, координацию движений, ясность мышления. Вместе с тем в ходе первого полета человека возникло много вопросов, требующих подтверждения, уточнения и дальнейшего развития.
Сразу же после своего полета Юрий Гагарин рассказал нам, космонавтам, о своих ощущениях, впечатлениях, условиях работы в космосе, о поведении космического корабля. Но это были только первые впечатления, высказанные накоротке, урывками. Всех нас, космонавтов, интересовал более обстоятельный рассказ, подробности, детали.
И вот мы собрались, чтобы в деловой обстановке послушать рассказ нашего друга о первом полете. Мы вместе с ним тренировались, вместе, как говорится, штудировали азы науки, необходимой космонавту. Всем не терпелось услышать теперь, как говорится, из первоисточника, как и что там, в межзвездном пространстве.
— При взлете, — начал рассказ Юрий, — я услышал свист и нарастающий гул, почувствовал, как корабль задрожал всем телом, оторвался и начал набирать скорость. Шум и вибрации давали себя знать. Так что тренировки на вибростенде пригодились.
Мы слушали и ловили каждое его слово, зная, что рано или поздно каждому из нас придется все это испытать. И Юрий Алексеевич подробно рассказал нам о своих ощущениях при нарастании перегрузок, высказал свое мнение о том, как вести себя на первом этапе полета, как распределять внимание в этот период, на что обращать основное внимание при выходе на орбиту, при посадке и т. д.
Затем Юрий перешел к рассказу о невесомости. Это нас особенно интересовало. Ведь он первый из людей испытал состояние невесомости по-настоящему, в течение почти полутора часов.
— Невесомость не оказывает отрицательного влияния на работоспособность человека, — твердо заявил он.
— Значит, прав Циолковский?
— Прав, ребята, прав.
Гагарин подробно рассказал, как он работал, будучи в состоянии невесомости, как вел записи в бортжурнале. Все это было ново, интересно.
— Что видел через «Взор», как выглядит Земля? — спросил один из нас.
— Видел облака, легкие их тени на Земле. Солнце удивительно яркое, невооруженным глазом смотреть на него невозможно. Я даже прикрывал иллюминатор, чтобы ослабить яркость лучей.
Нас, космонавтов, особенно интересовало снижение, вход в плотные слои атмосферы и посадка. Как нужно ориентировать космический корабль перед снижением, как лучше действовать во время его снижения, что чувствует человек при переходе от невесомости к нормальному состоянию? Обо всем этом нам не терпелось узнать. И надо сказать, что Юрий Алексеевич сумел удовлетворить наше любопытство. Он рассказывал не торопясь, толково, образно. Его рассказ запомнился накрепко.
Быстро бежали дни, недели. Юрий Алексеевич уехал сначала в Чехословакию, потом в Англию, потом в другие страны. Мир чествовал первого героя космоса, и мы искренне радовались, от души были довольны тем, что этим человеком оказался гражданин Советского Союза.
А в нашей группе продолжались занятия, тренировки. Однажды мы выехали на аэродром. Мы увидели картину, которая так дорога сердцу летчика. Вдоль бетонированных дорожек стройной шеренгой стоят самолеты. Торопливо бегают спецмашины. Временами их пофыркивание заглушается мощным гулом реактивных двигателей. Вдали, поблескивая на солнце, протянулась взлетно-посадочная полоса, отшлифованная упругими покрышками шасси самолетов. А дальше, на горизонте, зубчатой стеной зеленеет лес...
Мы подходим к одному из самолетов. Руководитель занятия отдает приказание:
— Старший лейтенант Титов, повторите упражнения, которые вам предстоит выполнить в полете.
Занимаю место в самолете, подхожу к прибору с множеством гнезд, похожему на пчелиные соты. Он называется координографом. Стараюсь попасть карандашом в гнезда, указанные руководителем. Легкое, на первый взгляд, упражнение получается не сразу. Это на земле, а как в условиях невесомости, в непривычной среде? Повторяю еще и еще раз. Кажется, получается лучше. Меня сменяют товарищи.
Нам предстоит совершить полет в самолете в условиях кратковременного пребывания в состоянии невесомости. Мы знаем, невесомость будет продолжаться каких-нибудь десяток секунд, за которые надо выполнить довольно обширную программу.
Летчик нашего самолета прибавляет обороты двигателям. Знакомое ощущение взлета; самолет быстро набирает скорость, взлетает и уходит ввысь. В заданной зоне летчик доводит скорость до максимальной, переводит самолет в режим набора высоты, отчего растут перегрузки. Затем летчик энергично отдает ручку от себя. Я смотрю на прибор, который показывает невесомость. Его стрелка перескочила на нуль.
— Нулевая перегрузка,— передаю на командный пункт. Чувствую необычную легкость. Ноги отошли от пола,
плавают свободно. Попробовал двигать ими: где поставишь, там и висят. Стараюсь попасть карандашом в гнезда координографа. Затем записываю свою фамилию, имя и отчество, год и место рождения. Почерк как будто не изменился.
— Работать можно, — заявляю нашему руководителю по возвращении на аэродром.
В следующем полете мы учились есть и пить в условиях невесомости. В подобных полетах ученые проверяли ее влияние на человека, а мы готовили себя к новым рейсам в космос.
И опять мы, космонавты, строили догадки, и каждый по-своему отвечал на один волновавший нас всех вопрос: «Кто? Кто полетит?»
Каждый из нас готов был выполнить второй полет человека в космос, и каждому хотелось, чтобы это задание было доверено именно ему. Доверено. Именно так мы смотрели на приказ о новом полете.
Пришел день, и нам объявили: в кабине корабля «Восток-2» полетит Герман Титов. Было названо также имя моего дублера — Андрияна Григорьевича Николаева.
Когда мне объявили о начале подготовки к следующему полету, я с огромным энтузиазмом, с новым подъемом сил взялся за дело.
Нас снова пригласили туда, где создавался космический корабль «Восток-2». Главный Конструктор, конструкторы, инженеры и техники встретили нас, как близких друзей. Нам рассказали об особенностях корабля «Восток-2» и, как в первый раз, сказали:
— Обживайте, изучайте, тренируйтесь. В общем, будьте хозяевами.
Космический корабль «Восток-2», как и «Восток-1», состоит из кабины пилота, приборного отсека и отсека с тормозной установкой. Внешняя поверхность его так же покрыта тепловой защитной оболочкой. Три иллюминатора с жаропрочными стеклами смотрели на нас, как нам казалось, приветливо, словно приглашая воспользоваться ими.
Я зашел в кабину корабля. Уселся в удобное кресло космонавта. Невольно возник вопрос: «Мне придется в нем находиться больше суток. Все ли в кабине в порядке?»
Вскоре я убедился, что здесь созданы все условия для длительного пребывания в полете. В случае необходимости можно покинуть корабль и спуститься на Землю. Если возникнет аварийная ситуация при старте или выведении на орбиту корабля, автоматическая система сама отделит корабль и обеспечит приземление.
В кабине удобно размещена аппаратура ручного управления, позволяющая ориентировать корабль в пространстве, произвести посадку в выбранном районе, регулировать состав атмосферы кабины и т. д. В кресле расположены приемо-передающие радиостанции, запас продуктов и предметов, необходимых после приземления. Переговоры с Землей можно вести с помощью микрофона, ларингофона, телефона и динамиков.
На борту также была установлена система «Сигнал», непрерывно работающая на частоте 19,995 мегагерц для пеленгации корабля и передачи части телеметрической информации.
Следует отметить, что на корабле «Восток-2» имелась новая, более совершенная регенерационная установка.
С учетом опыта первого полета снова начались тренировки.
— Подъем!
— Есть, подъем!
Я сижу в кресле космонавта и точно выполняю все операции, необходимые в ходе подъема. Одна из главных задач — научиться занимать собранную позу и строго ее выдерживать.
— «Земля», я космонавт. Растут перегрузки.
— Как себя чувствуете? Как работают приборы?
— Самочувствие хорошее. Приборы работают нормально. Отделилась первая ступень.
Докладываю все по порядку. Выполняю все операции, как в настоящем полете.
— Вижу Землю, звезды.
— Я «Земля». Корректируем орбиту.
Мне предстоит отработать самостоятельный спуск и посадку. Нажимаю тумблеры. Беру рукоятку ручной ориентации. Смотрю на приборы. Светящиеся стрелки показывают, что корабль вращается вправо. Ищу Землю. Найти ее не так уж просто. Передаю:
— Я космонавт, слева вижу Землю.
— Вас поняли. Продолжайте ориентацию.
Слежу за направлением движения Земли. Определяю направление, «вгоняю» Землю в центр иллюминатора и передаю в эфир:
— Объект сориентирован правильно.
И так снова и снова проигрывался весь полет, от подъема и до посадки, пока действия не были доведены до автоматизма.
Тренировались мы вместе с Андрияном Григорьевичем Николаевым. Это среднего роста человек. Спокойный, неторопливый в разговоре, вежливый, он среди людей старается быть незаметным. Космонавт-Три немного старше меня годами, много летал на самолетах-истребителях и исключительно хорошо переносит перегрузки.
Раньше Николаев довольно много курил. Врачи опасались, как бы это не сказалось отрицательно на его здоровье. Конечно, он молод, и курение не мешает ему выдерживать большие перегрузки. Легко переносит он и многочисленные тренировки. И все же космонавту так много курить не следует. Это советовали ему врачи, друзья.
Как-то он закурил, глубоко затянулся, выпустил струйку дыма и сказал, ни к кому не обращаясь, словно для себя:
— Хватит коптить небо.
После этого он стал курить все меньше и меньше. Пара — тройка папирос — такова его дневная норма.
Как-то после тренировок мы беседовали с видным ученым, профессором, доктором наук. Он буквально забросал вопросами Космонавта-Три. Было видно, что ученый старается поставить его в тупик. Космонавт внимательно слушал, отвечал односложно. Ученый поставил перед ним, как говорят летчики, сложную вводную. Космонавт сразу ответил:
— Прежде всего необходимо спокойствие. — А затем продолжал:
— А этого не может случиться в полете, и вот почему..
Спокойно, словно шлифуя каждое слово, он обстоятельно объяснил суть дела. Профессор внимательно выслушал объяснения и заключил:
— Будь вы на экзамене, пятерка обеспечена.
Мы напряженно готовились к полету. Рабочий день по-прежнему был заполнен до отказа. Мы разговаривали со многими специалистами, выслушивали их советы, проверяли, уточняли. И, конечно, среди этих хлопот главное место отводилось тренировкам. Мы так привыкли к кабине космического корабля, что она казалась нам родным домом, где до мельчайших подробностей все знакомо, все близкое, обжитое.
Отцвел май, отшумел ливнями и грозами июнь. Знойное лето вступило в свои права.
Полет «вокруг шарика» Юрия Гагарина изумил весь мир. Он всполошил не на шутку американцев, тех, кто продолжает кричать о силе «свободного мира». Чтобы как-то сгладить впечатление, поправить свой престиж в глазах мирового общественного мнения, американцы предприняли один за другим два прыжка в космос, образно прозванные во всех странах «подпрыгиваниями» по баллистической кривой.
Небезынтересна история и некоторые детали этих «подпрыгиваний».
Падкие на сенсации, американские буржуазные газеты широкогласно объявили, что полет Аллана Шепарда назначается на 2 мая 1961 года. Потом было сообщено, что полет переносится на 5 мая.
Почему? Оказалось, как сообщали газеты, что за несколько часов до пуска ракеты над мысом Канаверал подул сильный ветер, низко нависли тучи, а над океаном разразилась настоящая буря. Метеоусловия не позволили осуществить намеченные планы.
5 мая пуск все же состоялся. Шепард спал перед пуском очень мало, его разбудили в час пять минут. В 2 часа 50 минут врачи стали прикладывать в его телу контакты, предназначенные для регистрации состояния здоровья и самочувствия. Почти в четыре часа утра Шепард подошел к закрытому грузовику, который и доставил его к месту запуска, где его атаковали корреспонденты.
Кабину пилота Шепард занял в 5 часов 20 минут. Через 50 минут эта кабина была герметически закрыта.
Подготовка к полету продолжалась. Вскоре план ее был нарушен. Оказалось, что одна из деталей подлежала замене из-за неисправности. Двое рабочих специальным краном были подняты вверх для замены неисправной детали. На это ушло еще один час и шестнадцать минут. Космонавт, находившийся в капсуле, ждал устранения неисправности. Позднее он говорил по этому поводу: «Ждать пришлось значительно дольше, чем мы предполагали».
Наконец ракета устремилась вверх. Полет по баллистической кривой длился всего лишь одну четверть часа. За это время капсула поднялась на высоту 184 километра. С высоты 2100 метров она стала опускаться на парашюте в Атлантический океан. После приводнения капсула с летчиком была подобрана вертолетом и доставлена на палубу авианосца.
Аналогичный прыжок был сделан также и Вирджилом Гриссомом, с той лишь разницей, что ему пришлось дольше поплавать в водах Атлантики и убедиться в несовершенстве кое-какой аппаратуры.
Что и говорить, американская печать все сделала для того, чтобы эти «подпрыгивания» подать для широкого круга читателей как сенсационные победы в овладении космосом, тщетно пытаясь их поставить в один ряд с космическим рейсом по орбите советского корабля «Восток-1». Но вряд ли кого смогли убедить в этом пропагандисты американских достижений науки и техники.
В газетах не было недостатка в интервью, беседах, высказываниях Шепарда и Гриссома. Меня интересовало, что это за люди, каков их идеал.
Американская печать сообщала о них как о людях, поступками которых движет одна цель: деньги, бизнес. Получить космический гонорар, купить дом, магазин, завести свое дело, стать состоятельным буржуа-эксплуататором — вот идеал американских космонавтов, который привел их на стартовую площадку ракетодрома. И в этом вина не Шепарда и Гриссома. Такова сама природа капиталистического общества.
И еще одно обстоятельство. Стало известно, что американские пилоты при подъемах и спусках испытывали более чем десятикратные перегрузки и, пытаясь вести разговор с Землей, не говорили, а, образно выражаясь, «мычали». Главный Конструктор и Теоретик Космонавтики нам объяснили, в чем тут дело.
Известно, что, чем быстрее нарастает скорость, т. е. чем короче время работы ракетного двигателя, тем полноценнее используется топливо ракеты и тем значительнее дальность полета. Поэтому при применении относительно слабосильных ракет необходимо давать при их пуске очень большие ускорения, при которых возникают значительные перегрузки, действующие как на ракету, так и на человека внутри ракеты. При полетах Шепарда и Гриссома на высоту 180 км и дальность около 500 км пришлось предельно форсировать все возможности ракеты «Редстоун».
В этих полетах были допущены перегрузки, при которых сила инерции превосходила в 10 раз и более силу тяжести. Выдержать такую перегрузку космонавту очень трудно. Это требует длительной специальной подготовки и тренировки, отвлекающей от научной подготовки к полету в космос.
Только там, за океаном, в США, пытались представить полеты Шепарда и Гриссома как величайшую победу в соревновании с Советским Союзом. Ну что же, как говорят, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
Лето перевалило на вторую половину. Кое-где на листьях деревьев появилась желтизна. Прохладнее стали вечера и утренние зори.
Пришло время и нам вылетать на космодром Байконур. Близился час старта корабля «Восток-2».
Незадолго перед вылетом на космодром мы с Тамарой гуляли по солнечной Москве. Прошлись по нарядной улице Горького. Снова подошли к памятнику Александру Сергеевичу Пушкину и посидели на скамейке. Я положил к подножию памятника букетик цветов. Мой букетик потонул в целой горе цветов, затем мы направились туда, где, словно лучи солнца, сходятся главные московские магистрали, на Красную площадь, к Кремлю. Рубиновые звезды ярко сверкали в лучах летнего солнца. Мы подошли к Мавзолею В. И. Ленина, притихшие, молчаливые. У самого Мавзолея я принял положение «смирно», приложил руку к козырьку.
Ленин! Это имя вдохновляло революционных рабочих и крестьян на штурм царского самодержавия. С именем Ленина советские люди шли в бой с врагами Родины и побеждали, с этим именем советские люди воздвигли стартовую площадку — социализм, с которой поднялись к звездам наши мощные ракеты.
Здесь, на Красной площади, я еще раз молча поклялся отдать все свои силы и знания, а если потребуется, и жизнь бессмертному делу Ленина, Коммунистической партии.
В торжественном молчании мы прошли вдоль Кремлевской стены, где похоронены лучшие сыны советского народа.
Вместе с нами шли мужчины, женщины, дети.
«Кто они? — подумалось мне.— Может быть, вот эти молодые парни и девушки пришли сюда перед поездкой на целину или на стройки коммунизма? А может быть, вот этот пожилой человек с седой головой, проходящий вдоль Кремлевской стены, вспоминает бои с юнкерами, засевшими в Кремле в 1917 году?»
Народ шел и шел и мне казалось: каждый человек пришел сюда с большой думой, готовясь на новые славные дела во имя построения светлого будущего — коммунизма.
Мне часто задают вопрос: что я чувствовал, когда готовился к полету в космос, и особенно перед полетом? Что мне помогло выполнить это ответственное задание Коммунистической партии и Советского правительства? Что ответить на это? Сразу оговорюсь, что полет я считаю не подвигом, а своим долгом, долгом воина, гражданина Советского Союза, своей обязанностью, работой.
Что движет чувством советских людей, самоотверженно выполняющих свой гражданский долг на фабриках и заводах, колхозных полях, в исследовательских лабораториях и институтах? Что помогает нашей замечательной советской молодежи осваивать целинные земли, вдохновенно работать на многочисленных новостройках страны? Это прежде всего любовь к своей социалистической Родине, беззаветная преданность Коммунистической партии.
Я горд тем, что моя советская Родина, мой народ, претворяя в жизнь великие идеи марксизма-ленинизма, идут в авангарде человечества, прокладывают путь человечеству в космос. Я считаю своим долгом сделать все, что в моих силах, для решения этой благородной задачи, поэтому меня не покидало и не покидает чувство личной ответственности за выполнение наказа Родины.
Как бы тут сказать проще? Может быть, так: мы, космонавты, считаем себя посланцами советского народа в космосе, мы — его полномочные представители, его сыны.
В успехе полета я был абсолютно уверен. На чем основывалась эта уверенность? Всем известно, как тщательно готовились у нас полеты человека в космос, как много внимания им уделяли Центральный Комитет нашей партии и лично Никита Сергеевич Хрущев. Верил и верю в нашу непревзойденную технику, созданную гением советских ученых, рабочих, инженеров и техников. Советских — этим все сказано.
Испытывал ли я чувство страха? Вопрос вполне законный. Ведь в космосе много неизведанного, а неизведанное таит в себе сотни опасностей. Скажу откровенно, я сознавал это. Но вместе с тем был настолько увлечен предстоящим полетом, что все мои силы, чувства, стремления были направлены на то, чтобы лучше подготовиться к полету и отлично выполнить его. Я настолько всесторонне подготовился к нему, что в моем сердце не осталось места для сомнений и тревог.
Мне, летчику-истребителю, не довелось вести воздушные бои с настоящим врагом. Но я думаю, что, когда наш советский летчик бросает свой истребитель в атаку на врага, когда сходится с противником в лобовой атаке на встречных курсах, он забывает о своей смерти, об опасности, живет одной мыслью: победа!
Космонавт думает то же самое, отправляясь в космический рейс.
Как же подготовить себя морально и физически к полету в космос и вообще к выполнению подобных заданий? Сразу же скажу, что я не собираюсь здесь давать какие-то рецепты. Я хочу высказать лишь личные взгляды, которые сложились у меня за время службы в авиации и в процессе подготовки к космическому полету.
Прежде всего о здоровье. Безусловно, каждому человеку, а особенно летчику-космонавту, необходимо крепкое здоровье. Поэтому важно повседневно укреплять его, закаливать организм и повышать работоспособность, воспитывать в себе силу, выносливость, ловкость. Всего этого можно добиться соблюдением разумного распорядка дня, регулярным занятием гимнастикой, спортивными играми. Надо помнить: человек — сам кузнец своего здоровья. Это подтверждается примером многих летчиков и моих друзей космонавтов.
Конечно, космонавту, как и любому советскому гражданину, надо быть волевым человеком: уметь управлять своим поведением в различных условиях. Ведь при полете в космос, да и вообще в жизни порой приходится действовать в весьма сложных условиях. Поэтому необходимо умение владеть собой, самостоятельно принимать решения, настойчиво и активно претворять их в жизнь. Все эти качества вырабатываются в ходе учебы и работы. Волевые качества, ставшие устойчивыми и постоянными, становятся чертами характера. Так утверждают психологи, и с ними нельзя не согласиться.
Наша прекрасная советская действительность, вся наша советская система школьного трудового воспитания, а особенно служба в армии, и в частности в авиации, направлены на воспитание высоких моральных качеств человека. Нужно лишь самому активно заниматься самовоспитанием, быть дисциплинированным человеком.
Подготовка ко второму полету в космос подходила к концу. Много мне пришлось передумать в те последние дни, которые оставались до отъезда на космодром. Не раз вспоминал всю свою жизнь, анализировал факты. Особенно службу в авиации. Летное училище, истребительный полк, группа космонавтов и вот — полет в космос. Были и неудачи, огорчения, осложнения. Но ясность цели, желание достичь ее помогали ломать трудности.
Невольно вспомнилось письмо моего отца, которое он прислал мне после того, как я стал кандидатом в члены КПСС.
«Горжусь тобой,— писал отец,— вступившим в ряды бойцов, держащих путь к миру и свету. Пусть тебе будет верным и вечным ориентиром свет коммунизма».
Да, ты прав, отец, бессмертные идеи марксизма-ленинизма, вдохновляющие советских людей на подвиги во имя строительства светлого будущего человечества — коммунизма,— это наш верный ориентир, наша путеводная звезда.
Перед отъездом на космодром, как и перед полетом Гагарина, у нас состоялось партийное собрание. Повестка дня его была сформулирована довольно прозаически, но предельно ясно: «О предстоящем полете коммуниста Титова».
Коммунисты говорили о ходе подготовки к полету, вносили конкретные предложения, давали ценные замечания. Предоставили слово мне. Что я мог сказать своим товарищам, вместе с которыми мы сообща готовились к этому полету? Они сами все видели, многое знали. Я поблагодарил партию и правительство, командование, своих товарищей за оказанное мне доверие, заверил, что с честью выполню задание. Мной овладело чувство, которое трудно было выразить словами. Ведь я самый молодой кандидат в члены КПСС. Полет я считал первым серьезным заданием, которое мне поручала партия.
И вот мы снова на космодроме Байконур. Солнце уже поднялось высоко и успело нагреть бескрайнюю степь. Ракета в эти часы выглядела как-то особенно внушительно. Она, словно великан, поблескивала на солнце остроконечным стальным шлемом.
— Старая знакомая! — с радостью воскликнул я.
Инженеры, техники и механики, люди самых разных специальностей, заканчивали последние приготовления. Мы провели несколько тренировок непосредственно на корабле.
В конце рабочего дня приходили в домик, в котором мы еще раньше жили с Юрием Гагариным. Теперь его кровать занимал Космонавт-Три Андриян Николаев. Мы были с ним неразлучны, и это еще больше нас сдружило.
Как-то вечером к нам пришел Главный Конструктор. Долго мы гуляли втроем. По-отечески беседуя с нами, Главный Конструктор старался выяснить, правильно ли мы понимаем свою задачу, не упускаем ли что-либо.
— Каждый полет неповторим,— сказал он.— Надо ясно видеть, что он вносит нового. Ведь мы исследователи, первооткрыватели.
Советы и пожелания Главного Конструктора я помнил во время всего полета и старался их в точности выполнять.
Раннее утро 6 августа. Меня разбудил врач Евгений Анатольевич:
— Проспите полет,— с улыбкой сказал он.— Утро-то какое прекрасное!
Я вскочил с кровати, подбежал к окну, полной грудью вдохнул воздух, пахнущий степными травами. Да, утро было действительно прекрасное. На западе еще тускло мерцали звезды, а восток уже пламенел зарей, солнцем.
ЗЕМЛЯ - КОСМОС
Зто уже становится традицией: перед полетом в космос в кругу друзей и товарищей по общему делу космонавт делает заявление. В нем — заверение в готовности выполнить полет, уверенность в победе, теплое прощание перед стартом в космос, прощание до скорой встречи.
Наш голубой автобус затормозил на площадке старта, и мы с космонавтом-дублером Андрияном Григорьевичем Николаевым неуклюже, стесненные надетыми на нас костюмами, выходим из его дверей. Нас окружают десятки людей, все желают успеха. Это видно по участливому выражению лиц, по теплым, дружеским улыбкам. Я здоров, в отличном настроении, хорошо отдохнул. Окружающие меня товарищи, словно по команде, замолчали. Заметно волнуясь, начинаю свою короткую речь перед полетом:
— Дорогие товарищи и друзья!
Мне выпала великая честь совершить новый полет в просторы Вселенной на советском космическом корабле «Восток-2».
Трудно выразить словами чувства радости и гордости, которые переполняют меня.
Мы, советские люди, гордимся тем, что наша любимая Родина открыла новую эру освоения космоса. Мне доверено почетное и ответственное задание. Мой большой друг Юрий Гагарин первым проложил дорогу в космос. Это был великий подвиг советского человека. В последние минуты перед стартом мне хочется сказать сердечное спасибо советским ученым, инженерам, техникам и рабочим, которые создали прекрасный космический корабль «Восток-2» и провели подготовку его к полету. Новый космический полет, который мне предстоит совершить, я посвящаю XXII съезду нашей родной Коммунистической партии.
В эти минуты хочу еще раз горячо поблагодарить Центральный Комитет родной ленинской партии, Советское правительство, дорогого Никиту Сергеевича Хрущева за оказанное доверие и заверить, что я приложу все свои силы и умение, чтобы выполнить почетное и ответственное задание. Я глубоко уверен в успехе полета.
До скорой встречи, дорогие товарищи и друзья!
Меня обнимают, жмут руки, дружески хлопают по спине. Подхожу к лифту.
— Счастливо тебе, Герман,— дружески говорит Андриян Николаев. Мы крепко обнимаемся, вместо поцелуя звонко ударяемся гермошлемами.
— Передай друзьям: все будет в порядке,— говорю ему.
Приближается ответственный момент старта. Провожаемый объективами кино- и фотоаппаратов, вхожу в кабину корабля, устраиваюсь в ней, докладываю о готовности.
В кабине уютно. Ровный свет, ласкающая глаз приятная окраска, удобное кресло, в котором можно и сидеть и лежать. Дышится легко: воздух как в чистом поле. Еще раз проверяю приборы, связь, трогаю различные кнопки, тумблеры. Все нормально.
Взгляд останавливается на небольшой книжке, на белой обложке которой золотом вытеснен герб нашей Родины — Союза Советских Социалистических Республик. Внизу, под гербом, название — «Бортовой журнал космического корабля «Восток-2». 1961 г.» Мне предстоит заполнить его. Белая пружина скрепляет страницы. По бокам бортжурнала — кармашки для карандашей. Космонавт-Один, Юрий Гагарин, посоветовал заранее привязать карандаши, чтобы в полете они не уплывали из-под рук. Серый шелновый шнурок надежно крепит теперь карандаш к корешку книги.
Бортжурнал сейчас чист. Что-то будет в нем через сутки? О чем будут свидетельствовать записи и пометки? Размышления прерывает голос председателя Государственной комиссии, который интересуется моим самочувствием. Незамедлительно отвечаю: — Чувствую себя прекрасно, прекрасно.
Может быть, и не надо было второй раз повторять слово «прекрасно», но оно как-то само сорвалось с языка. А впрочем, ведь мое настроение в эти минуты было действительно прекрасным.
Более суток предстоит провести мне в этом корабле. Связь с Землей из космоса буду держать по приборам. Вот они, тут под руками, — самые совершенные создания человеческого ума, последнее слово науки. В период подготовки я хорошо изучил средства радиосвязи, освоил их и теперь убежден, что они не подведут.
Что это за средства связи? Каковы их особенности?
Прежде всего надо сказать, что все приемники на корабле были выполнены на полупроводниковых приборах, чувствительность их весьма высокая.
Связь с Землей можно держать через микрофоны, смонтированные в шлеме скафандра, а также с помощью микрофонов, расположенных в кабине, которыми можно пользоваться, открыв шлем.
Если будет плохая слышимость, к моим услугам телеграф. Не зря нас учили работать телеграфным ключом.
Интересно устроены наушники. Можно сделать так, что на одно ухо будут приниматься сигналы от двух приемников — коротковолнового и УКВ, а на другое — от второго приемника и установленного на борту дополнительного приемника широковещательных диапазонов. Можно регулировать силу этих сигналов по желанию.
Сняв наушники, можно слушать передачу приемников, имеющихся в кабине. Для этого надо открыть шлем.
В кабине находится также «автоматическая стенографистка» — бортовой магнитофон. Он включается автоматически каждый раз, когда начинаю говорить.
Кроме радиоаппаратуры, телефонной и телеграфной связи, на космическом корабле находится телевизионная аппаратура, могущая передавать изображение космонавта на Землю. На борту две телевизионные установки: одна — узкополосная, применявшаяся на космических кораблях и раньше, передававшая избражение с четкостью 100 строк, и вторая — новая, более совершенная, широкополосная система. Каждая телевизионная система имеет свой телевизионный передатчик. Прием осуществляется в нескольких пунктах на территории СССР. Изображение, получаемое на экране, будет фиксироваться на пленку.
Вся эта сложная аппаратура должна будет обеспечить надежную связь в ходе полета.
Заняв свое место в кабине, я сразу проверил и установил связь с Землей.
Последние минуты перед стартом. Слежу за секундной стрелкой часов. Они показывают московское время. Да, там, за тысячи километров, над Красной площадью, сейчас раздастся бой московских курантов. Но вместо их знакомого перезвона я слышу команду с земли:
— Подъем!
Дрогнула, ожила ракета — огромный механизм, замечательный плод труда и гения советского народа. В этот миг я не удержался и громко произнес:
— Пошла, родная!
Многотонная, гигантская сигара устремилась ввысь. Шумно работают двигатели, с каждым мгновением увеличивается скорость. Это я чувствую по себе, по нарастанию той силы, которая прижимает тело к креслу. В поле зрения попадает глазок телекамеры. Знаю, что мои товарищи, оставшиеся на Земле, прильнув к экранам телевизоров, озабоченно следят за моим полетом. Хочется сказать им что-то теплое, ободряющее, и я почти кричу:
— Будьте здоровы, товарищи! До скорой встречи!
С каждой секундой нарастают перегрузки. Двигатели ракеты увеличивают силу тяги, сообщая ракете-носителю все большую и большую скорость. Появились вибрации.
Полет начался. Несколько более учащенно бьется сердце. Может, от радости, может, от перегрузки, а скорее всего, от того и от другого. Но чувствовал я себя хорошо, и ни шум, ни вибрации, ни перегрузки от ускорений на так называемом активном участке полета меня не страшили. Изредка приподнимаю голову, смотрю в иллюминатор на Землю, на горы, постепенно уменьшающиеся в размерах и как бы сливающиеся с общим рельефом, на узенькие голубые ленты рек, массивы лесов.
Выход на орбиту ощущаю по новому непривычному состоянию — невесомости. Кажется, что вдруг полетел вверх ногами. Но это ощущение длилось несколько секунд. Довольно быстро привыкаю к этому, необычному для себя, положению.
Приборы подтверждают, что корабль вышел на орбиту. Приступаю к работе и прежде всего сверяю показания приборов. Докладываю на Землю: «Все идет отлично, все работает хорошо, самочувствие отличное»,
Если бы отклонения от заданной орбиты были значительными, потребовалось бы мое вмешательство. Знаю, что на счетно-вычислительном центре сейчас идет напряженная работа. Вскоре мне передают параметры орбиты.
Теперь сверяю время с Землей и в соответствии с уточненными данными корректирую навигационную систему корабля. Свое местонахождение определить надо очень точно. К этому я привык еще в самостоятельных полетах по приборам на самолете.
В бортжурнал занесены первые записи. Начало есть. Как прошел активный участок полета, каково было самочувствие, выход на орбиту — обо всем этом сделал лаконичную запись.
Рейс корабля «Восток-2» имел основной задачей исследовать влияние на человеческий организм длительного полета по орбите и последующего спуска на Землю, проверить, как в таком полете состояние невесомости отражается на работоспособности человека. Кроме этого, были еще и другие задания. В соответствии с ними и составлено подробное расписание, строгий график работы, которую предстояло мне выполнить в течение суток.
Идет первый виток вокруг Земли. «Восток-2» повторяет маршрут, проложенный в апреле Юрием Гагариным.
Солнце, ослепительно яркое, врывается в иллюминаторы. Смотреть прямо на этот слепящий глаза шар невозможно. В кабине очень светло. Экономлю батареи, выключаю освещение.
Слышу Землю хорошо. Передаю очередной доклад:
— Все идет отлично, на борту все хорошо, самочувствие отличное.
Внизу проплывают белые стайки облаков, в просветы вижу Землю, очертания морского побережья. Вдруг корабль вошел в сплошную темноту, словно нырнул в бездну. Быстро включаю освещение. За бортом корабля, в бездонном небе, ярко загорелись звезды. Точно яркие алмазы на черном бархате, горят далекие небесные светила.
Ручное управление. Только мечта фантаста может представить себе подобное: человек в космосе управляет кораблем! Фантазия? Нет, реальность. Вот они, органы управления кораблем «Восток-2». Как, бывало, брал твердой рукой ручку управления самолета-истребителя, беру теперь ручку управления космическим кораблем и делаю нужные эволюции.
Управлять кораблем легко, удобно, можно ориентировать его в любом заданном положении и в любой момент направить куда надо. Чувствую себя хозяином корабля. Он послушен моей воле, моим рукам. Все привычно, знакомо.
— «Орел», «Орел»! Как слышите меня? — раздалось в динамике.
«Орел» — это мой позывной.
— Я «Орел», я «Орел». Слышу вас хорошо... — незамедлительно отвечаю Земле и невольно задумываюсь о совершенстве нашей радиоаппаратуры.
В самом деле, приблизительный расчет показывал, что я нахожусь за многие тысячи километров от станции, с которой сейчас держу связь. Какая отличная слышимость! Словно и нет между нами огромного расстояния, будто находимся мы рядом, отделенные друг от друга только металлической обшивкой космического корабля!
Вглядываюсь в черную темноту, что царит за стеклом иллюминатора. Невольно залюбовался ослепительно мерцающим блеском далеких звезд. Далекие, загадочные миры. Может быть, миллиарды лет назад вас населяли живые, мыслящие существа. А может быть, там сейчас, в наш век, существует цивилизация? Кто разгадает вековые тайны твои, Вселенная? Кто? Трудно ответить на этот вопрос. Несомненно одно: разгадка близка. Советские люди семимильными шагами идут верным путем к намеченной цели.
Стрелки часов подсказывают, что близится момент выхода корабля из тени Земли. Скоро увижу второй рассвет, вторую зарю за один и тот же день. Впрочем, почему второй? Их будет семнадцать — по числу витков.
В иллюминаторы брызнуло яркое солнце. Это случилось неожиданно, в считанные мгновения. Всматриваюсь в иллюминатор и не могу удержаться от восторга.
Над Землей, там, где небо сливается с горизонтом, — чудесные цвета волшебной радуги. Сколько раз приходилось любоваться мне после дождя радугой, и каждый раз она была неповторимо хороша. Вот и здесь, через иллюминатор, она кажется предвестницей наступающего утра, утверждающей жизнь.
А Земля? Пристально гляжу вниз, вижу ленточки крупных рек, массивы гор, по окраске различаю вспаханные и несжатые поля. Ведь на Земле начало августа, когда люди многих стран собирают плоды своего труда, щедрые дары земли.
Стайки кудрявых облаков словно застыли на месте. Они хорошо видны в более северных районах, где лежат снега, по теням, отбрасываемым на Землю. Отлично видны темные массивы лесов.
На приборной доске миниатюрный глобус. Он вращается медленно, незаметно для глаза. Его вращение соответствует движению корабля вокруг Земли. Показания говорят, что первый виток закончен. Навигационные расчеты подтверждают это.
Итак, Земля опоясана еще одной трассой космического корабля. То, что сделал 12 апреля Юрий Гагарин на «Востоке-1», вновь достигнуто. Теперь пойдет отсчет новых витков. «Восток-2» продолжает свой стремительный полет по орбите.
Пожалуй, наиболее памятной, записью, занесенной в бортжурнал, явился доклад Центральному Комитету КПСС и Советскому правительству, который был передан на Землю во время второго витка. Вот она, эта запись:
«Москва, Кремль.
Докладываю с борта советского космического корабля «Восток-2». ЦК КПСС, Советскому правительству и лично Никите Сергеевичу Хрущеву: полет советского космического корабля «Восток-2» проходит успешно. Все системы корабля функционируют нормально. Самочувствие хорошее. Прошу передать сердечный привет всему советскому народу. Космонавт Титов».
Это было в 10 часов 38 минут по московскому времени, когда «Восток-2» пролетал над территорией Советского Союза.
Надо понять мою радость, мое волнение, когда в ответ на этот доклад я услышал слова теплого, отеческого привета, посланного мне в далекий космос с Земли Никитой Сергеевичем Хрущевым. Мне передали радиограмму следующего содержания:
«Борт космического корабля-спутника «Восток-2» товарищу Г. С. ТИТОВУ
Дорогой Герман Степанович!
Только что получил Вашу телеграмму с борта космического корабля-спутника «Восток-2».
Все советские люди бесконечно рады успешному полету, гордятся Вами. Сердечно поздравляю Вас, верного сына нашей Родины, славной Коммунистической партии. Ждем Вашего возвращения на Землю.
Обнимаю. Н. ХРУЩЕВ. 6 августа 1961 года».
Эти теплые слова, высокая оценка моего скромного труда тронули до глубины души. Не удержался и, не сделав предварительной записи в бортжурнале, высказал в эфир то, что подумал в эти минуты:
— Передайте большую благодарность Никите Сергеевичу Хрущеву за его отеческую заботу. Большое спасибо! Большое спасибо!
Я непременно выполню задание партии и правительства по программе полета полностью.
Все идет отлично. На борту порядок. Так и передайте Никите Сергеевичу.
С Земли передают новые, уточненные данные параметров полета. Сообщают, что период обращения составляет 88,6 минуты.
Теперь точно знаю свое местоположение и приступаю к дальнейшему выполнению заданий. Данные записываю в бортжурнал, веду наблюдения.
Записи в бортжурнале растут. Они по-прежнему кратки, лаконичны. Времени на размышления, подобные тем, которые были, например, в сурдокамере, нет. Надо все делать быстро, точно, так, как предусмотрено программой.
Идет второй виток.
Теперь, кажется, я уже обжился в кабине корабля «Восток-2». «Земля», под которой я имею в виду координационно-вычислительный центр, космодром, командно-стартовый пункт и многие десятки радиостанций, следящих за полетом, также вошла в нужный ритм и теперь считает не секунды, а минуты, часы, витки.
Внизу Африка. Все континенты земного шара имеют свои отличительные цветовые особенности, если смотреть на них с высоты космического полета. Основной цвет Африки — желтый с вкрапленными темно-зелеными пятнами растительности, джунглей. Желтый — это сыпучие пески пустынь. Как не различить Сахару — настоящий океан золотистых песков, среди которых не найдешь ни голубых лент рек, ни крестообразных сетчатых массивов городов. Сплошные пески.
Африка. Проснувшийся солнечный континент, народы которого ведут героическую борьбу за свое освобождение из-под ига колониализма. Многое уже завоевано, но впереди еще предстоит борьба за подлинную независимость — национальную, политическую, экономическую.
Передаю по радио народам этого континента свой душевный привет.
Успехов вам, люди континента древнейшей культуры, в вашей справедливой борьбе!
